В 1830-м году А. С. Пушкин очень много думал о смерти. Он сидел в поместье, окружённый холерными карантинами. Тогда-то и написал Пушкин свою «Элегию»:
Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю, мне будут наслажденья
Меж горестей, забот и треволненья:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь,
И может быть на мой закат печальный
Блеснёт любовь улыбкою прощальной.
Пушкин считает, что молодость прошла, что наступает закат жизни. При том, что ему 30 лет (как и Онегину).
Что касается улыбки любви, то Пушкин собирается жениться на девушке, которой 16 лет. Разница в возрасте настолько велика, что приводит Пушкина в отчаяние. И это тоже один из поводов подумать о смерти (конкретнее о самоубийстве). «Моя свадьба расстроилась. Не достаточно ли этого, чтобы повеситься?» «Душа моя, Плетнёв, хоть я и не из иных прочих, так сказать, но до того доходит, что хоть в петлю. Мне и стихи в голову не лезут, хоть осень чудная». А осень действительно была «чудная», с тех пор в истории русской культуры она так и называется: болдинская осень.
Здесь, в Болдино, Пушкин пишет последнюю главу «Онегина». Онегин на балу встречает Татьяну в малиновом берете. В этот миг Пушкин делает небольшую паузу и рассуждает о поздней любви. Здесь уже не «блеснёт любовь улыбкою прощальной», а нечто совсем иное. Читаем:
Любви все возрасты покорны,
Но юным, девственным сердцам
Её порывы благотворны,
Как бури вешние полям:
В дожде страстей они свежеют,
И обновляются, и зреют
И жизнь могучая даёт
И пышный цвет и сладкий плод.
Но в возраст поздний и бесплодный,
На повороте наших лет,
Печален страсти мёртвый след:
Так бури осени холодной
В болото обращают луг
И обнажают лес вокруг.
Поразительно, что в опере Чайковского соответствующее место имеет прямо противоположный смысл. Гремин поёт: «Любви все возрасты покорны,/Её порывы благотворны/ И юноше в расцвете лет, едва увидевшему свет,/ И убелённому судьбой бойцу с седою головой /Онегин, я скрывать не стану,/ Безумно я люблю Татьяну» И так далее.
И Онегину лет 30, и Татьяне лет 1920. И тот и другой, и Пушкин, и Онегин стремятся к любви, мечтают, чтобы она блеснула улыбкою прощальной. Несколько лет назад, когда Татьяна признавалась Онегину в любви в деревне, она была уже на выданье, а он ещё не в предельно позднем возрасте. И «счастье было так возможно». Но не ТЕПЕРЬ, думает Пушкин одновременно о себе и Онегине. Он боится, что этот подросток с талией пчёлки, эта «бесчувственная» (Ахматова сравнила её со статуей) Натали, отвергнет его, будь он сто раз гений, и как бы он сильно её не любил.
«Только привычка и длительная близость могли бы помочь мне заслужить расположение вашей дочери; и я могу надеяться возбудить со временем её привязанность, но ничем не могу ей понравиться; если она согласится отдать мне свою руку, я увижу в этом лишь доказательство спокойного безразличия её сердца» (Письмо Н. И. Гончаровой).
Где-то в середине «Онегина» написано так:
Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей
И тем её вернее губим
Средь обольстительных сетей.
Так подумалось Онегину, так случилось ведь он Татьяну сначала совсем, как казалось ему, не любил, а, гляди же, понравился. А потом вдруг, когда полюбил то этот же афоризм стал работать против него (и против Пушкина): если бы Онегин и в конце романа, в Москве, не любил Татьяну, его шансы были бы выше. Потому что женщина очень часто не любит человека, который любит её (и наоборот). Чтобы завоевать любовь, нужно быть холодным и расчётливым «тем легче нравимся мы ей». Взаимная любовь требует синхронности и взаимных сомнений (да и бывает ли она на самом-то деле?).
В жизни человека бывают моменты, когда он начинает любить, а бывают и такие, когда любовь заканчивается. Считая Татьяну «положительной героиней» (ведь Пушкин сам её любит!) мы привыкли верить ей, считаем, что Татьяна в последней сцене романа всё ещё любит Онегина. Но чувства даже самых «положительных» людей амбиваленитны, противоречивы. Ещё в деревне, посетив имение Онегина, побывав в его кабинете, Татьяна по-новому, иначе взглянула на предмет своих прежних романтических чувств. «Уж не пародия ли он?» спросила себя она. И хотя Онгеин был меньше всего пародия, Татьяна придумала себе Онегина во второй раз, и теперь уже иначе. Она всеми силами пытается разлюбить Онегина, ведь ей ничего другого и не остаётся (так она думает). Она совершает в этом направлении героическую работу, наполовину бесполезную, но всё-таки давшую какой-то результат. Ведь прошло немалое время. Психологи считают (причём на основании конкретных данных), что безответная любовь длится не более двух лет. Так вот к тому времени, когда Татьяна вновь встретилась с Онегиным на балу, прошло ТРИ С ПОЛОВИНОЙ ГОДА..
В жизни человека бывают моменты, когда он начинает любить, а бывают и такие, когда любовь заканчивается. Считая Татьяну «положительной героиней» (ведь Пушкин сам её любит!) мы привыкли верить ей, считаем, что Татьяна в последней сцене романа всё ещё любит Онегина. Но чувства даже самых «положительных» людей амбиваленитны, противоречивы. Ещё в деревне, посетив имение Онегина, побывав в его кабинете, Татьяна по-новому, иначе взглянула на предмет своих прежних романтических чувств. «Уж не пародия ли он?» спросила себя она. И хотя Онгеин был меньше всего пародия, Татьяна придумала себе Онегина во второй раз, и теперь уже иначе. Она всеми силами пытается разлюбить Онегина, ведь ей ничего другого и не остаётся (так она думает). Она совершает в этом направлении героическую работу, наполовину бесполезную, но всё-таки давшую какой-то результат. Ведь прошло немалое время. Психологи считают (причём на основании конкретных данных), что безответная любовь длится не более двух лет. Так вот к тому времени, когда Татьяна вновь встретилась с Онегиным на балу, прошло ТРИ С ПОЛОВИНОЙ ГОДА..
И теперь, когда Онегин стоит перед ней на коленях, Татьяна испытывает лишь лёгкое чувство, которое преодолимо, и которое она оценивает лишь как «мелкое» (считая, что любовь всегда такая, как сейчас у неё). Её больше заботят воспоминания.
Княгиня перед ним, одна,
Сидит, не убрана, бледна,
Письмо какое-то читает
И тихо слёзы льёт рекой,
Опёршись на руку щекой.
И мы почему-то всегда думаем, что читает Татьяна письмо Онегина (приведённое несколькими страницами раньше). Совсем, может быть, и нет. Скорее письмо из деревни, где сообщается о смерти няни. Тем более, что в «отповеди» Татьяны об этом идёт речь: «Где нынче крест и тень ветвей / Над бедной нянею моей». Онегин падает к её ногам. Она вздрогнула и молчит, не поднимает его. Долгое молчанье. Наконец она ему говорит: «Довольно, встаньте». Так нужно обращаться с пародией! Я должна с вами объясниться откровенно. В словах этих проскальзывает не только давняя обида, но и неприязнь.
С удивлением перечитал знакомую со школьных лет (когда её наизусть мы учили) «отповедь» Татьяны. Я лучше, кажется, была, а какой ответ я нашла? Одну суровость. Сегодня моя очередь, говорит Татьяна с неожиданным чувством сладкой мести. Тогда я вам не нравилась, что ж теперь вы меня преследуете? Не потому ли, что я знатна и мой позор теперь для вас почётнее? Как пощёчина. Как с вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом? Да, так и написано мелкого. «Что к моим ногам/ Вас привело? Какая малость!» Любовь для Татьяны малость, давно ли? Она уже, видимо, вообще считает себя выше всех страстей. Святость брака вот моральный императив, усвоенный, разумеется, не без участия православия (хотя никакого священника в романе не наблюдается явно). О муже, как о человеке, который УМРЁТ, если Татьяна его бросит вспомним Достоевского и Чайковского, который изобрёл старика-генерала Гремина, не существовавшего у Пушкина вовсе и речи никакой нет! «Я вас люблю, к чему лукавить». Да, но уже не очень сильно (да и вообще любовь ведь «такая малость»! ). И не очень искренне. Потому что рядом так сказано: «Онегин, я тогда моложе, я лучше, кажется, была, и я ЛЮБИЛА ВАС» В прошедшем времени. «Лучше», потому что не 20, а 18? Да нет же: это, скорее всего, просто «замещение» лучше, то есть моложе была не Татьяна был Онегин.
В романе «Евгений Онегин» есть мораль (вложенная Пушкиным, как я полагаю, сознательно). Она состоит в том, что за своё следование «науке любви» Овидия в юности даже такой сухарь и педант как Онегин наказывается Богом тем именно, что познаёт истинную любовь, притом безответную. Значит Овидий, которого и сам Пушкин в юности предпочитал Цицерону совсем не безобиден (что следует понять и нынешним юношам и девушкам, читающим вместо подлинного Овидия его не слишком грамотные аналоги в виде «сексуально-просветительской» литературы).
В другом «ракурсе»: Пушкин= «генерал», Онегин один из возможных искусителей его будущей жены, проекция иных опасений поэта. Ситуация напоминает «Крейцерову сонату»: муж ревнует потому, что прекрасно знает среду холостяков, к которой и сам принадлежал. Последняя сцена «Евгения Онегина» напоминает параллельно поставленные гадательные зеркала; читатель вместе с Пушкиным оказывается в той самой бане, где накрыт стол на два прибора для ворожбы, куда Татьяна испугалась идти в пятой главе.