Мы будем петь вместе с Эмилией! гордо объявила фрау Шварц и жестом подозвала к себе дочку.
Эмилия чуть смешалась и не решилась сразу же подойти сквозь толпу нарядных гостей. Густа заметила, как взгляд хозяйки из весёлого становится тяжёлым, и поспешила исправить положение. Взяв Эмилию за руку, она быстрым шагом провела её к роялю и поставила рядом с мамой, положив руку девочки с краю от отливающих кремоватым блеском клавиш. И тут же быстро отступила, не желая мешать хозяйке наслаждаться вниманием гостей.
После небольшого музыкального вступления фрау Шварц кивнула Эмилии, и та запела своим детским звонким голоском. «Stille Nacht, heilige Nacht» голосок звучал в одиночестве недолго, сама фрау Шварц тут же принялась подпевать, а вскоре песню подхватили все присутствующие. Судя по всему, песня была давно знакомой и любимой.
Когда выступление закончилось, гости поаплодировали юной солистке и гордой хозяйке дома.
А ваша воспитанница тоже поёт?
Вопрос, раздавшийся в тишине, наступившей после аплодисментов, прозвучал слишком громко. И взгляды присутствующих устремились к Густе, изо всех сил желавшей в этот момент вдруг куда-нибудь исчезнуть. Смотрела на неё и фрау Шварц. Как видно, ей только сейчас пришла в голову мысль о том, что она не готова к этому вопросу, и она мучительно искала ответ. Густа видела, как хмурятся брови хозяйки, и понимала, что в любом случае розог, пожалуй, не миновать. Но поскольку вопрос продолжал висеть, и с ним надо было что-то делать, она набралась храбрости и кивнула.
Фрау Шварц, видя, что ситуация полностью ускользнула из-под контроля, нахмурилась сильнее, но с притворной весёлостью воскликнула:
Ну, иди же сюда, фройляйн Августа!
Делать было нечего. Пришлось приблизиться к большому чёрному роялю. Что делать дальше, Густа не знала.
На помощь пришёл любознательный господин, тот самый, который до этого играл на рояле, и которого хозяйка назвала Эрвином.
Что ты будешь петь? Давай, я тебе подыграю.
«Kur gul ziemsvetki5», почти шепотом сказала Густа, вспомнив, как совсем недавно они с мамой и Мартой пели, сидя на лавке возле печи.
Отличный выбор! господин, казалось, обрадовался. Начинай.
Едва Густа запела, как он принялся аккуратно перебирать клавиши, извлекая из них мелодию, которую старательно выводила Густа. Ей не подпевал никто, и её голос, сплетаясь со звуками рояля, в одиночку разносился по зале. Густа знала, что её мама отличная певунья, и она старалась сделать так, чтобы песня получилась хотя бы похожей на мамину. Хотя голосок и подрагивал от волнения.
Однако получилось вроде неплохо. Во всяком случае, когда песня закончилась, гости тоже хлопали.
Замечательно, фрау Шварц, сказал господин, очень похожий на того, кто сидел за роялем. Вы ничего не упускаете в воспитании. Это очень мудро, научить латышскую девочку петь латышскую песню.
Спасибо, Арвид! Вы очень любезны!
Фрау Шварц выглядела весьма довольной. И на Густу смотрела не сердито, а с некоторым удивлением. Густа поняла, что на сегодня розги отменяются.
3. Ева. Выходной
1.
Первая тетрадь подошла к концу.
Ева отложила красивый, кожаный с тиснением, альбом и опять посмотрела на него. Да, совершенно точно. Именно этот альбом подарил Густе герр Штайн, и именно в нем она описывала события своего детства.
Она с трудом осознавала происходящее.
События утратили привычный ритм. Вот она Ева, современная девушка, и сидит она в доме тёти Густы, таком родном и давным-давно известном. Вот за окном стоит её красный «гольф», вот её сломанный Макинтош, и вот сегодняшний день.
Хотя, судя по календарю на мобильнике, с тех пор, как она открыла сундучок, прошло уже целых три дня. Ева как будто оказалась в другом, каком-то параллельном мире. С одной стороны, она вела свою обычную, ставшую привычной жизнь, кормила и выпускала гулять Ральфа, доила Дору, что-то ела и даже принимала душ и укладывалась спать.
С другой стороны, она почти наяву очутилась в совершенно другом времени, когда этот дом только создавался, а тётя Густа была маленькой девочкой.
Это было так странно.
И очень хотелось знать, что же будет дальше.
Но Ева чувствовала, что если она продолжит это путешествие в прошлое, то оно её затянет и засосёт без остатка. От этого становилось немного жутко. И она решила сделать перерыв.
Первым делом решено было послать СМСку Марису. Нужно было как-то исправить своё аж на три дня затянувшееся молчание. Ева отлично понимала, что и она сама вряд ли удовлетворилась бы объяснением, что «был просто выключен звук», если бы её родной человек так надолго выпал из общения. А зная Мариса, она отчётливо представляла, как он там, на своих курсах, мечется, как зверь по клетке, не понимая, что происходит. Теперь Мариса долго нужно будет улаживать и умасливать, прежде чем он успокоится и перестанет волноваться. К тому же, по какой-то странной, ей и самой пока непонятной причине, она чувствовала, что совершенно не готова рассказать ему про тайник. Тем более по телефону. Не потому, что не доверяла, и не потому, что тайна была не её, а тёти Густы. Да, поэтому тоже, но была ещё какая-то причина, которую Ева пока до конца не понимала. Просто на уровне ощущений, словно загорелась некая сигнальная лампочка сигнал опасности, предупреждающий: «подожди, не рассказывай никому ничего, пока сама не разберёшься, что к чему». Внутреннему голосу она доверяла. Поэтому нужно было придумать, что сказать любимому человеку, чтобы и не врать, и в то же время не обременять его пока непонятной тайной.
Затем наступила очередь родителей.
После всех маминых ахов и причитаний по поводу безвременно накрывшегося Мака трубку взял папа.
Долго от тебя вестей не было. Папа всегда был более проницателен. Что случилось? Давай, рассказывай.
Рассказывать про тайник и про дневники не хотелось даже папе. Поэтому она дипломатично увела разговор в другую сторону:
Я завещание нашла.
Это такой уж, как подозревала Ева, тайной не было. Папа почти наверняка об этом знал или догадывался. Оказалось знал.
Вот и хорошо. Папа был рад. Я уж думал, если до Рождества не найдёшь, поеду к нотариусу за дубликатом.
А что теперь с ним делать? Ева была уверена, что папа разбирается и в этом вопросе.
Ты съезди к нотариусу. Он расскажет. Папа был абсолютно уверен. Там просто процедурные вещи. Ну и пошлина. Но ты не волнуйся, большой она точно не будет.
А как же тётя Линда? Ева вдруг вспомнила про тётю и заволновалась. Может быть, это неправильно, и тётя Линда против будет?
Не будет! Даже в голову не бери! Папа, как видно, уже знал ответ и на этот вопрос. С Линдой всё уже решено. Никто против не был и не будет. Просто езжай к нотариусу в Тукумс.
И папа уверенно назвал фамилию и адрес.
И уже следующим звонком она договаривалась о времени приёма у нотариуса.
2.
Ранним утром красный «гольф» Евы уверенно двигался в сторону Тукумса.
Дороги после урагана уже были расчищены.
Да и было что расчищать. По крайней мере в одном месте Ева ясно увидела, что дорожным рабочим пришлось постараться. Большая ель, как видно, вывалившаяся на проезжую часть, была аккуратно попилена на брёвнышки и сложена вдоль дороги. И только большого диаметра свежий ярко-жёлтый пень смотрел на проезжающие мимо машины с немой укоризной.
Нотариус к приезду Евы подготовилась.
Аккуратная папочка лежала на столе в небольшом кабинетике, куда Еву пригласила молодая девушка помощница.
Нотариус оказалась дамой в возрасте.
Да, я помню вашу тётю. Очень интересная женщина была, такие на вес золота, цвет нации Мои соболезнования. Голос нотариуса звучал искренне. Чувствовалось, что Густа произвела на неё впечатление.
Спасибо, едва успела ответить Ева.
И дело ваше тоже помню. Нотариус, не теряя времени, сразу же взяла инициативу в свои руки и открыла папку.
Оказалось, с тётей Линдой действительно всё было улажено. Нотариус долго объясняла юридические основания и порядок процедур, но Ева слушала вполуха. Её изрядно поразил сам факт того, что, похоже, она была единственной, кто так долго оказывался в неведении относительно самого факта завещания. Складывалось впечатление, что все родственники, кроме неё самой, давным-давно знали о завещании. И она корила себя за невнимательность.
Нотариус не спеша доставала из своей папочки разные бумажки. Там было три документа: экземпляр завещания, отказ от наследства, подписанный папой и заверенный нотариусом, и отказ тёти Линды, также аккуратно пропечатанный и подшитый в дело.
Ева обратила внимание, что оба документа датированы одним числом. «Значит, папа тётю Линду с собой привёз», подумала Ева. И ей стало тепло от того, что папа позаботился о ней. «Всё-таки хорошие у меня родители», мелькнула мысль, и она про себя улыбнулась.