Я, так я, согласился Вадик, но надо бы установить общий глафик, как думаете, лебята?
Крест хотел влепить по уху Фагота за его «глафик», но дверь в камеру распахнулась, недвусмысленно намекая, что пора выходить на прогулку, а мелькнувший в проеме спецназовец в маске, что сегодня надо выходить очень быстро
К обеду все тюремные зеки уже знали o том, что в тюрьме «работают пасечники», иными словами приехал спецназ, так сказать для профилактической воспитательной работы c осужденными, а в камеру «один три» «заехал» некий Фагот.
Со спецназом, как всегда, все было определенно и понятно: почти всем пришлось во время прогулки c лихвой поотжиматься, поприседать в коридоре вдоль своих родных камер, побегать по лестнице то вверх, то вниз до седьмого пота, не укладываясь в тиканье секундомера. Особо разговорчивые и ранее конфликтовавшие c администрацией нещадно подвергались экзекуции резиновыми дубинками. В общем, утро выдалось буйное: ломались дубинки, отрывались c корнем подошвы спецназовских ботинок, лопалась на спинах зековская кожа
А по поводу Фагота мнения разделились. Одни посчитали его за мелкого фраера, удивляясь, почему он еще до сих пор цел и невредим, как-то уж очень удачно пережив все суровые испытания застенок ИВС, СИЗО и кошмары этапирования. Другие были уверены, что Вадик только прикрывается циничным: «здлавствуйтелебята» а на самом деле ни кто иной, как киллер, прибывший в тюрьму искусно кого-то «порешить».
Смотрящий за порядком в тюрьме Крест пребывал в глубоком раздумье, пока Вадика выводили в санчасть, все ходил и ходил взад-вперед по камере
Старый! Ты же опытный «бродяга». Что такое: «обелтон»?!
Не знаю, Крест, не знаю, Паша, охая и ахая, снимал c себя вторую куртку, надетую на прогулку для смягчения ударов, обычно-то как! Карандаш в ухо, и конец человечку. И следов никаких, и смертушка мгновенная, а вот этот самый, как его, «обелтон»
Матвей, приглаживая опухшее красное ухо, глубокомысленно пил остывший чай, а Валерка лежал, боясь от боли в спине пошевелиться. Ему, как всегда, досталось больше всех
Снежок вам в трусы
Андрея немного мутило. За его сиденьем в последнем ряду небольшого микроавтобуса стояли канистры c бензином, и, судя по сильному запаху, некоторые из них были без крышек, лишь по-простецки прикрыты клетчатой в мазутных пятнах скатертью.
«Хорошо хоть, что перед выездом очистил желудок от коньячной смеси», подумал Андрей. Автобус резко подскакивал на обледенелых дорожных выступах. И при каждом подскоке в салоне все сильнее и сильнее пахло расплескивавшимся топливом.
Наконец-то и спецназовцев тоже укачала-притомила долгая дорога. Водитель, видя страдания пассажиров, остановился на обочине. Вывалившиеся на волю хмельные детинушки дружно рыгали на серый от дорожной грязи снег.
Проблевавшись, обмочив колеса c правой стороны, жадно закурили. Немного повеселели.
Петрович, долго еще трястись? спросил у пожилого шофера командир фсиновского отряда специального назначения.
Часа полтора. Скоро кафешка по дороге будет. Остановлюсь.
А заправиться «дома» не мог?! Воняет же этим, как его
Бензином, подсказал рядом стоявший здоровенный боец, ростом метра под два, если не выше. Впрочем, все ребята, кроме гражданского водилы и Андрея, были богатыри, как на подбор.
Петрович только хмыкнул, пробурчал сердито: «талоны не дают еще обратно ехать на чем-то и не учите меня снежок вам в трусы».
Андрей первым заскочил в остывающий на морозце салон. Неприятно пробил озноб. Но в голове, где раньше стучало тяжелым молотом, немного полегчало, стало тюкать киянкой.
Выехал он еще до рассвета из областного центра в маленький городок, к своему новому месту службы, тянуть лямку оперуполномоченного в тюрьме c особым режимом. В первый отпуск придется вернуться за женой и дочкой. Будет ему еще одно испытание
Андрей закрыл глаза, стараясь немного поспать. Но мысли, гоняясь одна за другой в похмельном мозгу, словно кружили невидимый пропеллер. Возникали позывы, и Андрей открывал глаза, цепляясь взглядом за что-нибудь устойчивое, не круглое
Подумалось, что та вчерашняя последняя стопка была явно лишней, впрочем, и предпоследняя тоже.
Надо было подумать o чем-нибудь хорошем. Отвлечься от воспоминаний o сауне по поводу его отъезда и назначения. Да и разве это друзья? Так, собутыльники. Завистники и стукачи через одного и Саня, тоже хорош, приперся на вечеринку c Горбуновым. А Сашеньке ли не знать, что Андреево место начальника отдела в управлении отдали родственничку начальника Горбунову, а Андрея «сослали» на повышение в «тмутаракань». Эх, вот тебе и «снежок вам в трусы»!
Представил себе образ младшенькой. Дочурка Даша c белыми смешными кудряшками: «нос-то точно мой, да и подбородок; а глаза, бесспорно, в мать большие голубые, c длинными ресницами»
Автобус на повороте резко затормозил, стукнув по инерции головами o передние сиденья всю группу пассажиров в камуфляжах
Петрович! Не дрова везешь!
Да, тут снежок им в трусы!
Чего?! командир привстал, разглядывая в лобовое стекло перекрывшую им дорогу к «заветной» шашлычной черную иномарку.
Из авто вылез бугай в кожанке и спортивных трико, вальяжно подошел к двери Петровича.
Колымагу свою убери, бугай бесцеремонно громко рыгнул. Смачно сплюнул на фару. Привстал на цыпочки, пытаясь что-нибудь разглядеть в сильно затемненных окнах спецавтотранспорта.
Да мне не сдать назад, видишь скользко, сугробы. Отъехай немного, тебе проще, приоткрыл окно Петрович.
Ты че, не понял?! взревел бугай, точно заведенный, повторяя одну и ту же фразу только на разный манер, че не понял?! В натуре, не понял?! Че?!
Петрович быстро закрутил ручку подъемника окна в обратном направлении.
Ну, снежок вам в трусы! А вы чего смеетесь?!
Спецназ дружно ржал, трясясь натренированными туловами и вытирая огромными кулачищами слезы.
Из иномарки вылезли еще трое. Открыли багажник. Достали биты. Первый бугай, безуспешно подергав дверную ручку микроавтобуса, вдруг резко ударил кулаком по зеркалу
Ну-ка, Петрович, выпусти!
В утренней морозной дымке на дорогу поочередно ловко соскочили тринадцать дюжих молодцев. Последним вышел Андрей, на всякий случай спрятав в карман травматический пистолет.
Наказывали «ребятишек» из черной иномарки недолго, но красиво и методично, как говорится: «душевно».
Сначала положили бугая c попутчиками пинками и тумаками мордами в снег. Затем принялись за иномарку, вырвав c корнем все двери, крышки багажника и капота. Трофейными битами, даже не запыхавшись, поразбивали все стекла, фары, подфарники
Петрович! Колеса прокалывать?! позвал командир.
Да ладно, не надо, ну прям, как в кино, Петрович впервые улыбнулся в усы, и тут же снова забурчал, ну все, закругляйтесь. Поехали. Кофейку охота глотнуть. Снежок вам в трусы!
Е два, е четыре
Е два, е четыле! Е два, е четыле! выкрикивал третий день в окошко Вадик свой первый ход, безуспешно склоняя кого-нибудь из других камер сыграть c ним в шахматы, что называется, вслепую, потому как в своей «хате» никто не соглашался.
Ну-ка слезь c решки! так кого там порешил-то? все допытывался Крест уФагота.
Я невинно осужден, отнекивался Вадик.
Пару раз тапочкой по сопатке он всё же успел схлопотать. Первый раз хлестанул Крест за «сплаведливый глафик дежулств», и как-то под утро Матвей чтоб не храпел.
Вадик как-то уж быстро сник. Показалось, что он стал еще меньше росточком и исхудал. Безропотно каждое утро мыл пол, кружки; таскал большой пластмассовый красный таз на помывку в душевую; закрывал телом «глазок» в камеру, когда Крест перегонял c помощью ниток малявы по другим камерам, в общем, занял свое место в жестоком строго определенном иерархическом мире тюрьмы. Перестал расспрашивать Пашу o воровских законах. Тем более, что кличку «Фагот» ему присвоили в первый же день. А что Крест вор в законе, и как смотрящий только и делает, что: «несплаведиво унижает людей», Вадик понял в первый же день
Где ты здесь «людей» видишь?! цедил сквозь зубы Крест.
У каждого человека есть достоинство, плаво на жизнь, плаво на здоловье, плаво на, в конце концов, вежливое облащение, тихонько огрызался из-под одеяла Вадик.
У тебя только одно здесь «плаво»! сопеть в две дырочки и помалкивать, пока ласты не склеил!
Ладно, чего пристали к пацану? не выдержал Валерка. И в ту же секунду пожалел об этом. И ведь знал же, что заступаться «подписываться» за другого зека, а тем более не проверенного, не знакомого, в тюрьме крайне опасно. C легкостью можно разделить участь сокамерника. Здесь, в тюрьме, каждый сам за себя! Это не закон, это банальное правило выживания. Но то ли жаль стало Валерке этого уж совсем беззащитного Фагота, то ли чувство справедливости в нем более обостренное, чем в других, в общем, слово не воробей Вылетело
Ну, так что?! сузил глаза Крест, колюче вперяясь в Валерку.