Ну что же, первый шаг сделан, эта жидкость станет неким желтком для зародыша, который начнёт развиваться в ней, словно в курином яйце, далее будет не менее интересно! Теперь же пора создать и сам зародыш удовлетворенный качеством питательной жидкости заключил Ойген Карлович и перешёл непосредственно к формированию самого зародыша. Ну а формировать он его взялся из своих собственных клеток. А из чего же ещё его создавать? ведь так поступил бы каждый естествоиспытатель, так поступали и Луи Пастер, и Илья Мечников, и ещё много кто из плеяды отважных исследователей. С этого же начал и профессор.
Как говорится, кровь всему начало, а плоть уже потом, клетки крови послужат отличным материалом для развития зародыша твёрдо решил он. Тут же взял у себя из артерии несколько крупных капель крови и поместил их в стеклянный прозрачный сосуд, разогретый до температуры человеческого тела. После чего добавил в сосуд ещё и пару частиц загадочного ингредиента известного лишь ему одному. Притом этот ингредиент был больше связан со знаниями алхимии, которой пользовался Яков Брюс, нежели чем с естественными науками к коим был привязан профессор.
Кстати, тайна этого ингредиента не разгадана до сих пор, и вряд ли когда-либо станет известна вообще, ведь это нечто мистическое, связанное с магией, а современная наука её не признаёт. Хотя и зря, ибо после соединения того таинственного ингредиента с кровью Ойген Карловича, начали твориться чудеса. Кровяные клетки стали делиться именно так, как это происходит при естественном зачатии, но только с наибольшей скоростью. В течение минуты появились очертание некоторых сосудов и даже нервных окончаний. А вскоре весь процесс неожиданно сам собой заключился в какую-то плотную оболочку, в прозрачную капсулу-цисту.
Так-так, по-моему, всё идёт весьма успешно, ведь когда-то у меня получалось же точно такое при экспериментах на мышах, правда, они потом куда-то разбежались, ха-ха, но мыши-то, хоть и искусственные, но всё же были! Так почему бы у меня и сейчас с человеком такое же не получилось, ха-ха! ранее я бы и не осмелился на такой шаг, но уж коли меня отлучили от классической науки, то я невольно превращаюсь в колдуна, хм, или же даже, наоборот, в Бога! Хотя, нет-нет! зачем же так кощунствовать, это просто эксперимент с расчётом на удачу вполне логично рассудил Ойген Карлович, внимательно наблюдая за периодом созревания плода.
А меж тем клетки настолько наделились, что стали напоминать некие структуры человеческого организма, хотя и размером всего лишь с горошину. Вот тут-то профессор и поместил всю эту неустойчивую структуру в питательную жидкость, после чего процесс формирования клеток намного ускорился. Профессору даже пришлось понизить температуру жидкости почти на пару градусов, с повышенной 36.9, на почти летальную 35.0, что способствовало значительному торможению реакций. Прохладная ванна, в которую Ойген Карлович поместил сосуд с жидкостью, быстро замедлила процесс.
Но долго так не продолжалось. Уже через полчаса возникла опасность полной остановки деления клеток, так что профессору всё же пришлось снова подогреть жидкость до нужной температуры, и это повлекло за собой немедленное восстановление всех функций зародыша. Формирование клеток пошло равномерно. А вскоре из бесструктурной массы определились явные контуры человеческого тела, чему профессор был несказанно рад.
Это удача! всё складывается как нельзя лучше! процесс пошёл свойственным природе путём! гиперускорения не произошло! А ведь был риск обрушиться в разнос, но стоило-то всего лишь понизить температуру питательной жидкости и всё, пике прекратилось! Гомункул начал развиваться в заданных параметрах, ха-ха-ха! довольно потирая руки и весело посмеиваясь, сделал заключение Ойген Карлович и продолжил свои наблюдения.
4
Между тем время шло, и равномерное развитие плода нисколько не снижалось, даже наоборот, его активность прогрессировала, отчего потребовалась дополнительная подпитка. Жидкость, сделанная профессором, быстро истощалась, и это вполне закономерно, ведь строительные материалы клеток заключённые в ней уходили на рост плода. В результате чего на следующий день профессору пришлось аккуратно заменить жидкость в ёмкости с зародышем.
А при замене он невзначай обнаружил, что у плода сформировалась некая аналогия пуповины сообщающаяся с питательной средой. И такое открытие тоже немало порадовало профессора, ведь оно означало, что он на верном пути. Его изыскания продолжились. Таким образом, прошёл ещё один день. Затем ещё день, и ещё, и ещё. Незаметно пролетела целая неделя. Теперь плод напоминал вполне сформировавшегося человечка. Но только размером пока с куклу: те же ручки, ножки, тельце, голова. А лицом он, кстати, сильно походил на самого Ойген Карловича.
А при замене он невзначай обнаружил, что у плода сформировалась некая аналогия пуповины сообщающаяся с питательной средой. И такое открытие тоже немало порадовало профессора, ведь оно означало, что он на верном пути. Его изыскания продолжились. Таким образом, прошёл ещё один день. Затем ещё день, и ещё, и ещё. Незаметно пролетела целая неделя. Теперь плод напоминал вполне сформировавшегося человечка. Но только размером пока с куклу: те же ручки, ножки, тельце, голова. А лицом он, кстати, сильно походил на самого Ойген Карловича.
Впрочем, чему тут удивляться ведь получившийся гомункул был создан из клеток крови профессора, а потому по его образу и подобию, всё сходилось. Но что ещё беспокоило Ойген Карловича, так это интенсивное деление мозговых корпускул, проще говоря, голова росла несколько интенсивней, чем тело и выглядела чуть великоватой, нарушая тем самым общепринятые пропорции. Хотя с другой стороны, профессора радовала такая интенсивность.
Уверен, ума и рассудительности в этом существе, будет ничуть не меньше чем у меня! И это весьма обнадёживает, значит, у меня есть ёмкость, куда я смогу переложить все свои знания! полагаю, у этого мальчишки большие перспективы и светлое будущее! Однако уж коли он развивается, как особь мужеского пола, то ему и следует дать соответствующее имя, ибо без него никак невозможно находиться среди людей, всякий индивид обязан носить имя! Но какое? как назвать? Может, по библейски, Иоанн, или Матфей, либо Иосиф, а может Адам! О, нет-нет, назову-ка я его лучше Ильёй, как Илью-пророка, посмотрим, станет ли его имя таким же пророческим, ха-ха-ха чуть усмехнувшись, решил Ойген Карлович, и сходу занялся приготовлением всяких там пелёнок, распашонок, и прочих детских одежонок, ведь всё это может уже скоро понадобится. А так оно и случилось.
Неожиданно эксперимент слишком ускорился и вышел из-под контроля профессора. Даже снижение температуры околоплодной жидкости не помогало. Гомункул стремительно набирал рост и вес. Не прошло и двух недель, как он преодолел все циклы развития, на которые простые роженицы затрачивают девять месяцев. И ровно в полночь накануне Светлой Пасхи, Ильюшенька вылупился из своей оболочки. Напористо ткнул её ножкой и сразу подал голосок, мол, вот он я, Мир встречай меня.
О, если бы Мир в этот момент знал, какое ужасное существо возвестило о своём появлении, то он наверняка ужаснулся бы, ведь Ильюшенька явился не христианским путём, а скорее дьявольским, без участия матери и отца. Однако это всё больше религиозные понятия, нежели чем житейские будни и ценности учёного человека, который совершил прорыв в науке и разумом победил тёмные предрассудки веков. Впервые в истории гомункул был создан в стенах лаборатории, и это неопровержимый факт. Тут уж профессор радовался сверх всякой меры. Прыгал, хлопал в ладоши, пританцовывал, ликовал и восторгался, словно ребёнок.
Ура, свершилось! я это сделал! я покорил природу! я подчинил её себе! Наследник моих познаний явлен белому свету! теперь я всё передам ему! ура! восклицал он, одновременно наблюдая, как малыш задорно плюхается в околоплодной жидкости. Ильюшенька, будто в купели для новорожденных, принимал свою первую ванну. Но долго так не продолжалось. Ойген Карлович вскоре пришёл в себя, и его эйфория тут же сменилась на деловое настроение. Он быстро взялся за обработку малыша. Здесь-то и пригодились все те пелёнки, распашонки и полотенца, что были приготовлены им заранее.
В результате чего спустя всего полчаса Ильюшенька был хорошенько обмыт, обсушен, чист, опрятен, и аккуратно запеленован в свежие простыни. Хотя подавать голос он так и не прекращал, ему сильно хотелось кушать, элементарное желание грудничка. Впрочем, профессор и к этому был готов. В ход пошли кормовые смеси из коровьего молока и питательных веществ на основе простых зерновых злаков: проса, ячменя, ржи. Ильюшенька моментально заглотив импровизированную соску стал с особой жадностью опустошать бутылочку с молочной смесью.
Одним словом, дальше всё пошло именно так, как и полагается в таких случаях. Тем самым у профессора прибавилось хлопот, теперь в его доме появился настоящий ребёнок, младенец, требующий ухода. Начались трудовые бдения у колыбельки. И вот тут стоит заметить, что и они долго не продлились, не прошло и недели, как Ильюшенька покинул колыбельку и стал перемещаться по дому ползком. А вскоре и вовсе потребовал твёрдую пищу, смесей ему уже было мало, он перешёл на каши и даже омлеты. В общем, бурно развивался. Но и Ойген Карлович не стоял на месте, не тратя времени даром, он сходу принялся пичкать Ильюшеньку знаниями.