Получалось, тут и думать нечего поступаем на философский факультет в постановке и достижении целей Жека, по-юношески, категоричен.
________________________//______________________________
Сейчас, лежа на комковатом матраце в грязном подвале, пожилой Борисов понимает, что жизнь, скорее, финиширует, а шансов изменить ее течение в никуда, практически, ноль.
Ясно одно, возвращение в прошлое, как ему помнится, не имеет отправной точки назад и чтобы убедиться в этом он, в скором, поедет туда, где родился и немало прожил. Да, может, все это он воспаленно выдумал, и не было на свете никакого Евгения Петровича Борисова.
Нет, все-таки, надо ехать.
________________________//______________________________
Вечер в самом разгаре. Жека с закадычными друзьями-товарищами. Они это Боб (он же Володя) и Мастер, которого зовут Андреем.
В украшенном воздушными шарами и плакатами, пестрящими напутственными пожеланиями выпускникам, зале, царит сентиментальный, от слез учительниц и, теперь уже бывших учениц, праздник.
За столами почти никого кое-кто из оставшихся, после полуночи, педагогов, да несколько следящих за поведением своих чад, бдительных родителей.
Дискотека 70-ых манит своими ритмами на танцпол.
Троица то и дело выбегает на школьный двор, где предусмотрительно припрятаны пять-шесть бутылок «роскошного» «Кюрдамира». У Женьки отчаянное настроение и он стремительно пьянеет, его собутыльники поведенчески не отстают. Такие же лихие стайки ребят и девчонок время от времени рассредоточиваются за забором родной школы.
Теплая и душная июньская ночь не особо скрывает за деревьями и кустами белых рубашек, девичьих нарядов и огоньки сигарет. Выпускникам кажется, такие партизанские «кружилки» вдали от глаз взрослых, делают мальчишек, по-настоящему, солидными, а девчонок неотразимыми.
Как много хорошего еще впереди.
Где-то здесь целуется его первая любовь и женщина. Зовут ее Ира. Всем своим видом Евгений показывает у него все отлично и замечательно, поэтому нарочито громко, к месту и не к месту смеется. А на душе черно, и жалость к себе сухим покашливанием подкатывает к горлу.
Четвертая бутылка «граната» идет по кругу. Мир начинает становиться весьма расплывчатым, а голоса удаляющимися.
Конечно, и Боб, и Мастер в курсе и понимают друга:
Жень, да наплюй ты. Дура она набитая. Тебе ли в лесу леса не найти (это Мастер)? Давай еще пару глотков (Боб).
Хорошие они пацаны, подумалось. Жеку покачивает серьезно, почти штормит.
Пошел мелкий дождь, и все кинулись вовнутрь здания. Пустая бутылка снарядом забрасывается Бобом. Кто-то рядом неумело матернулся. Неформальная часть закончена.
По лестнице, ведущей к столам, шли красивые Ирины ноги, чуть прикрытые до колен чем-то шикарным розовым, в фирменных босоножках. Держа под локоть, ее несколько неуверенную походку сопровождал широкоплечий одноклассник Гоша.
Борисов опускает глаза и сжимает кулаки, его тошнит.
От главного героя:
«Ожидание счастья самое, что ни на есть оное».
Если Земля, все же, падает на Небо.
Лето, без времени осени, станет зимой,
И всадник с коня никогда не спешится,
А жаркий огонь вдруг станет водой.
Тогда время уже «раком» упрямится,
И никак не спешит за тобой,
Наше прошлое пред глазами кривляется,
Не в радостном марше идя по косой.
Да, на верстах судьбы не чеканится шаг,
Хоть я многих успел рассмотреть, а кого-то совсем не узнать,
Мне пришлось позабыть, где привиделся враг,
И себе не однажды солгать
Пришла она к ним в седьмом классе. Тонкая девочка с глазами цвета крыжовника. Как-то все обратили на нее внимание. Учителя на недетское внешнее, прямо таки, нордическое спокойствие, когда случалось, правда редко, получать плохую оценку. Одноклассницы на отсутствие интереса к их подростковым пересудам и сплетням. Близких же подруг не было. Мальчишки, даже старшеклассники на ее, какое-то независимое, дружелюбие, притом, без малейшей тени кокетства. Для этой пятнадцатилетней девчонки индивидуальность, которая никак не выпячена, органична.
Высокий, статный мальчик Борисов, признанный заводила, так весь и напрягся, а через месяц понял влюбился.
Когда их взгляды, нечаянно, пересекались, Женька быстро отводил глаза, ладони потели, и пересыхало во рту. Первым боялся с ней заговорить и ненавидел себя за это.
Зелень зрачков, рыжая челка, ее улыбкавопрос сводят парня с ума. Интеллигентный, пользующийся вниманием у сверстниц, стал грубым и несдержанным с окружающими. Гормоны играли безудержно.
Зелень зрачков, рыжая челка, ее улыбкавопрос сводят парня с ума. Интеллигентный, пользующийся вниманием у сверстниц, стал грубым и несдержанным с окружающими. Гормоны играли безудержно.
Целых два года прожиты в состоянии влюбленной робости и кретинизма.
И вот между ними происходит объяснение с Иркиными пунцовыми щеками и холодным потом на Женькином лбу. Случилось это в слякотную новогоднюю ночь, которую отмечали в Андрюхиной большой профессорской квартире.
Тихий в проявлении своих чувств стратег просит Мастера решить тактическую задачу создать условия некой интимной кулуарности для пылких признаний.
Друг не подвел. Итогом его дипломатических ухищрений стало: свободная от родителей «хата» плюс камерная компания из двух, незнакомых Жеке, девиц, конечно Боба, теоретически обсватаной пары и самого Андрюши.
И оказалось все просто. Сразу, после речи Брежнева и боя курантов, Ириска, так он ее, иногда, называл про себя, прильнула горячими губами к его уху:
Какой же ты все-таки дурак! а таковым Жека готов быть всю жизнь лишь бы с ней рядом.
И, как ему до этого казалось, безответные страдания вмиг превратились во всепоглощающую чувственную взаимность двух юных.
А «это» случилось почти сразу в те зимние каникулы. Бабушка уехала в гости к подруге. Путаясь в одеждах они упали на предательски скрипучий диван.
Были целомудренно неумелы и стеснительны.
У Иры закрыты глаза, только длинные ресницы дрожат. Кажется, они вот-вот порхнут бабочкой.
Потом она тихо плакала, положив свою гриву волос на его еще безрастительную грудь.
Смотрел на ее чуть вздрагивающее худенькое плечо и одновременно испытывал непонятную щемящую грусть, мужскую гордость, что он первый, и уверенность уж точно будет единственным.
В тишине комнаты звонко тикал старый будильник начал отсчитывать их время быть вместе.
И побежали дни, как тогда казалось, взрослой жизни. Борисов помнит радость тугим узлом стояла в горле, аж трудно дышать. А еще вяло старались скрыть то, что смотря на их лица, вряд ли можно спрятать выражения счастья, будто стеснялись его немного.
Все вокруг улыбалось им: студеное солнце, весенняя промозглость, лужи на выщербленном асфальте. Много позже пришло осознание по яркости впечатлений и эмоций всполох юношеской, по-настоящему, любви сопоставим, разве что, с рождением собственного первенца.
В тот период он как бы «заточен» на прекрасность своего будущего.
________________________//______________________________
Бомж Евгений сидит на деревянном ящике, низко опустив голову, локти уперты в колени на стене подвала его тень, контуром напоминающая падшего ангела со сложенными крыльями.
________________________//______________________________
А летом произошло то, что по стойкому разумению Женьки просто не могло случиться.
Июль выдался нетеплым, с частыми дождями. Девятые и десятые классы по традиции были направлены на прополку картошки и других овощей в подшефный колхоз. Это называлось на пару недель съездить в трудовой лагерь. Обязательный характер такого десантирования, в 50-ти километрах от города, не всем школьникам прибавлял настроения любая подневольность способствует разрушению энтузиазма и инициативы, особенно в юношестве.
Но старшеклассник Борисов ехал с Ириной, и от того махание тяпкой представлялось, в компании с ней не более, чем приятным времяпрепровождением, несмотря на некоторую его антипатичность к физическому труду.
С утра и до четырех молодежь в поле. После вечерних посиделок с танцами тянет в сон. «Гвоздь» досуга дискотека, которую деревенские, в тех краях, называют, не иначе, как массовкой. Им, почему-то, претят западные неологизмы.
Приехавшие городские в сельский клуб не ходят боятся. Все может закончиться дракой.
Понять агрессивность хозяев совсем несложно неизбывное различие между городом и деревней (была такая политэкономическая «фишка» эпохи «развитого» социализма). К этой закомплексованности местных добавлялась, ко всему прочему, острая нехватка своих девчонок. Такой дисбаланс толкал ребятню стаей периодически появляться на дискотеке лагеря.
Стоят кучей, смотрят на танцующих на вечно загорелых лицах стеснение и неуверенность, что их приход сюда уместен. И здесь можно прочувствовать «клозетное» высокомерие города и оскорбленное достоинство убогого быта села.
Встречаясь утром у умывальников, Ирина прилюдно подставляет щечку для короткого Женькиного «чмока». В косых девчачьих взглядах сквозит зависть. А его состояние счастья безудержно резонировало с веселым щебетом невидимых птиц.