Добрыня не обиделся. Догнал его, вновь спрашивает:
Не нашлось для тебя вчера, Василий, доброго места? Не налили тебе чары зелена вина? Или кто тебя избесчествовал? Или сам в хвастовстве вызвался куда ехать?
Но и тут Василий ровно бык прошёл. И опять Добрыня не обиделся. В третий раз спрашивает:
Что с тобой стряслось-случилось?
Не выдержал молодец, признался Никитинцу:
Нашлось мне на том пиру доброе место, и никто меня там не бесчестил. Вдоволь подносили мне и зелена вина, и пьяного мёда. А как стал князь о великой службе расспрашивать, сам-то я, дурак, со скамьи белодубовой повыскочил, сам-то, глупый, похвастался: отвезу-де на половецкую землю хану Батуру Батвесову дани-пошлины. И что теперь делать, не ведаю
Добрыня говорит:
Не беда тому, кто, раз споткнувшись, поднимается, беда тому, кто, споткнувшись, лежмя лежит. Мы вот что с тобой поделаем: оставим телеги с золотом-серебром на княжьем дворе, оставим там скатный жемчуг, ясных соколов, чёрных соболей и гончих псов, а сорок сивых жеребцов гулять отпустим. Сами же поедем налегке в половецкую землю к собаке-хану Батуру Батвесову и сами дани от него потребуем.
Обрадовался Василий Казимирович такому Добрыниному участию. Обнимал он Никитинца, прижимал его к сердцу:
Ты, Добрыня, будь мне бо́льшим братом. А я буду тебе меньшим братом.
Тут молодцы и побратались. Воротились они назад к князю Владимиру: идут в белокаменные палаты, кладут крест по-писаному, поклон ведут по-учёному, на все четыре стороны поклоняются.
Привечает их ласковый князь Владимир:
Добро пожаловать, Василий, сын Казимирский, и Добрынюшка Никитинец! Садитесь за один стол со мной хлеб-соль кушать!
Налил им князь чары зелена вина в полтора ведра, однако молодцы от тех чар отказались. Сели они на белодубовые скамьи и повели разговор:
Послушай нас, светлый князь Владимир Красно Солнышко. Не желаем мы вести собаке-хану половецкому дани-пошлины. Желаем сами взять от него дань. Вот что ты, князь, сделай: садись-ка за дубовый стол, сам пиши хану Батуру такую грамотку: «Не буду я, князь киевский, тебе, собаке, с этих пор дани платить, а буду с тебя с этих пор дань брать. Заплати-ка ты мне, собака, за двенадцать лет дань-пошлину: сорок телег красного золота, сорок телег чистого серебра, сорок телег скатного жемчуга, да ещё в придачу к тому сорок сороков ясных соколов, сорок сороков чёрных соболей, сорок сороков гончих псов и вдобавок сорок сивых жеребцов».
Послушался князь молодцев, подаёт им скорописчатый ярлык. Опустил Василий Казимирович ярлык в кафтанный карман. А Добрыня говорит:
Благослови нас, ласковый князь Владимир, на поездку в половецкую землю.
Тот и благословил.
Выходили два названых брата на княжье крыльцо: засвистали по-соловьиному, заревели по-звериному. Издалека, из чистого поля подбежали к ним два коня со всей богатырской сбруей. Брали Добрыня с Василием коней за шелковые повода, вставали в гольяшные стремена, садились в черкасские сёдла только их у князя и видели. В первый скок ушли они за три версты. Во второй скок ушли за двенадцать вёрст. А за третий скок никто их уже на Святой Руси и сыскать не мог.
Долго ли коротко показалась половецкая земля: по ней бегают серые волки, над ней кружат вороны да коршуны. Посреди земли раскинут шелковый шатёр. Вышит шатёр снизу доверху золотом. Сидит в том шатре сам половецкий хан Батур Батвесов. Добрыня с Василием перед шатром с коней хоть и соскакивали, но ни к чему их не привязывали и не спрашивали ни о чём ни приворотников, ни придверников, а сами отворяли у того шатра входы, заходили к самому Батуру Батвесову. В шатре молодцы Богу не молятся, Батуру не кланяются. Выхватывает Василий Казимирович из кармана скорописчатый ярлык, кладёт его на золотой поднос:
Получай, собака, дани-пошлины от самого князя Владимира!
Распечатал Батур Батвесов скорописчатый ярлык и говорит:
Отсюда тебе, Василий, сын Казимирский, после таких слов не уехать!
Отвечает Василий:
Я надеюсь на чудесную Мать, Пресвятую Богородицу, да на брата своего названого, Добрыню Никитинца.
Хан говорит:
Не вижу перед собою Богородицу, а вижу перед собою твоего названого брата. Кто он таков, чтобы на него надеяться? Что же, поиграем мы тогда с ним в кости.
Стали хан с Добрыней Никитинцем играть в кости. Проиграл половецкий хан.
Взялись второй раз играть и второй раз Батур проиграл.
В третий раз схватился он с Добрыней проиграл, собака, и в третий раз.
Разозлился Батур. Говорит Василию:
Всё равно отсюда тебе не уехать!
Тот отвечает:
Надеюсь я на чудесную Мать, Пресвятую Богородицу, и на брата своего названого, Добрыню Никитинца.
Ещё пуще взъярился половецкий хан:
Не вижу перед собою Богородицу, вижу перед собою твоего названого брата! Кто он таков, чтобы на него надеяться? Стоит за три версты от моего шатра кряковистый дуб. Станем мы с твоим названым братцем стрелять в тот дуб, попадать в золочёное колечко.
Вышел Батур из шатра, в ладони захлопал, закричал зычным голосом:
Несите мне, слуги, тугой лук да не забудьте к нему калёную стрелу!
Десять слуг несут его тугой лук, калёную же стрелу несут шестеро ноги у всех от тяжести подгибаются. Одной рукой берёт хан Батур стрелу и накладывает её на шелковую тетиву. Выстрелил он за три версты по кряковистому дубу упала стрела перед дубом. Выстрелил второй раз упала стрела за дубом. В третий раз выстрелил вошла стрела в дуб перед самым золочёным колечком.
Подаёт хан калёную стрелу Добрыне Никитинцу, подаёт свой тугой лук. Как стал Добрыня его натягивать, затрещал лук, заревел зверьём, погнулся и разломился надвое. Бросил Никитинец лук о сырую землю, взял калёную стрелу, направил вперёд жалом да и бросил её за три версты: попала стрела прямиком в тот кряковистый дуб, в золочёное колечко.
Налился Батур Батвесов тёмной кровью, стал, собака, чернее тучи. Говорит Василию:
Всё равно тебе, сын Казимирский, отсюда не уехать!
Тот твердит:
Надеюсь лишь на чудесную Мать, Пресвятую Богородицу, и на брата своего названого, Добрыню Никитинца.
Хан отвечает:
Не вижу перед собою Богородицу, вижу перед собою твоего названого брата. Кто он таков, чтобы на него надеяться? Выиграл твой Добрыня у меня в кости. Попал стрелой в золочёное колечко. Поглядим теперь, как он справится с моей несметной силой.
Кликнул хан Батур своих слуг набежала их несметная сила. Вспомнил Добрыня про маменькин подарочек: вытащил платок, взялся им тереть бело лицо да могуче плечо. Стало силы у него вдвое больше прежней. Схватились с ним три половчанина: Добрыня первого пополам разорвал, второго растоптал, а третьего дёрнул за ноги и начал им остальных поколачивать. В одну-то сторону идёт делает улицу, в другую переулочек. И Василий Казимирович в стороне не остался: не попалась Василию под руку острая сабля, не попалось мурзамецкое копьё, а попалась белодубовая ось семи сажен.
Собака-хан испугался. Зарычал, закричал зычным голосом:
Вы оставьте мне хоть на приплод моих верных слуг! Оставьте их хоть на семена!
Молодцы его не слушают знай себе изводят половецкое племя.
Взвыл тогда Батур Батвесов. Поклялся собака:
Я отдам дань князю Владимиру! Пошлю ему сорок телег красного золота, сорок телег чистого серебра, сорок телег скатного жемчуга, да ещё в придачу к тому сорок сороков ясных соколов, сорок сороков чёрных соболей, сорок сороков гончих псов и вдобавок сорок сивых жеребцов.
Здесь два названых брата его послушались, бросили изводить половецкое племя. Позвали свистом молодцы своих коней, вставали в гольяшные стремена, садились в черкасские сёдла и поехали в свою сторону. Долго ли коротко, приехали они к высокому княжьему терему на широкую улицу, входили в белокаменные палаты. Крест там клали по-писаному, поклон вели по-учёному: кланялись и Христу, и Божией Матери, Пресвятой Богородице.
Говорили они:
Здравствуй, ласковый Владимир-князь! Будут тебе от хана Батура дани-пошлины.
Усадил их киевский князь на белодубовые скамьи за дубовые столы, налил зелена вина в чары в полтора ведра. Приняли молодцы чары одной рукой, выпили единым духом. Велит тогда Владимир слугам нести ещё и пьяного мёда, да вот только встают два названых брата на резвые ноги, низко хозяину кланяются.
Говорят Добрыня с Василием:
Нам и тех чар, княже, от тебя довольно.
Добрыня Никитинец и Дунай Иванович
ного ли, мало с тех пор минуло лет: вновь у князя почестен пир. Светлый князь по горнице похаживает, свои жёлтые кудри поглаживает, гостей осетрами-лебедями потчует.
Говорит он таковы слова:
Гости мои, князья и бояре, могучие молодцы, а не знаете ли вы где красной девушки, чтобы взять мне её в замужество?
Меж собой князья-бояре переглядываются: не знают они такой девицы, чтобы пришлась Владимиру по характеру.