Берлин.
Берлин поразил Полину своей громадой, хотя предстал перед ней в руинах, всюду искорёженный металл разбитые орудия и их лафеты, остовы танков и их башни; горы битого кирпича рядом с разрушенными высотными зданиями; запах пыли и жжения, тлена и гниения несущегося из-под обломков, но среди всего этого мирная жизнь, спокойное деловитое движение гражданского населения Берлина и воинов советской армии; работал даже автомобильный, наземный и подземный электрический транспорт метро, которое Полина увидела впервые в своей жизни, как впрочем, огромное количество людей и автомобилей, от которых у неё кружилась голова.
Особое восхищение вызвала у неё квартира в высотном доме рядом с комендатурой. Перешагнув порог квартиры, Полина остолбенела, она ожидала увидеть многое большую комнату с вешалкой у входа, стол и стулья посреди комнаты, кровать с тумбочкой, диван, и большое зеркало мечту своей жизни, но то, что предстало перед ней, затмило всё её мысленное воображение. В прихожей с настенной вешалкой и тумбочкой под ней было три двери, одна вела в ванную комнату с туалетом, другая на кухню, третья в гостиную комнату с пианино и большим зеркалом в полированной деревянной раме, полированным столом с круглой столешницей в центре и стульями с витыми спинками. На правой стене в красивых рамах висели картины репродукция натюрморта кисти Фальконе и величественная стела неизвестного художника, у левой стены стоял мягкий диван с круглыми мягкими подголовниками, на полу яркий палас. Из гостиной комнаты Полина прошла в спальню с широкой кроватью, шифоньером и комодом. Открыв шифоньер, увидела в нём платья, аккуратно развешанные на вешалках мастеров: Julius Lesser, J.G. Weitfauff, H.C. Aastrup, в комоде ровными стопками лежало постельное бельё, а на его крышке зеркало на металлической подставке и большая коробка с духами и одеколоном. Потрогав всё руками, Полина присела на кровать и, взвизгивая от нахлынувшего счастья, стала подпрыгивать на ней как ошалевший ребёнок, затем резко подхватилась и побежала на кухню, размер и богатство которой ошеломили её. Здесь были полированный кухонный стол с тумбами, сервант с фарфоровой, фаянсовой, стеклянной и хрустальной посудой неведомого предназначения, и с водой из крана, которая вызвала в ней новый бурный восторг. Недоумение вызвал туалет с неведомым белым фаянсовым предметом, названным Михаилом унитаз и белая ванна на красивых витых ножках. Горячей воды не было, но это нисколько не уменьшило восторг Полины.
Понемногу освоившись и почувствовав себя в безопасности, Полина стала совершать самостоятельные прогулки по Берлину и однажды познакомилась с обаятельной немкой, сносно говорящей на русском языке. Немка сказала ей, что знает адрес, где в обмен на продукты питания можно получить красивую чернобурку. Собрав узелок с продуктами, Полина нашла дом по указанному адресу, вошла в него и, постучавшись в квартиру, вошла в неё.
За столом с водкой и закусками сидели три упитанных немца, от вида которых у Полины закружилась голова.
Всё, сейчас меня убьют, подумала она и, бросив узелок с продуктами, выбежала из дома.
Ноги несли домой, но вынесли к военному посту, на котором стояли солдаты в странной военной форме. Подойдя к ним, Полина спросила: «Как пройти в комендатуру?»
Солдаты внимательно посмотрели на неё, потом, улыбнувшись, что-то сказали на незнакомом ей языке. Второй раз за один день Полина испугалась.
Потерялась. Теперь Михаил никогда меня не найдёт, подумала она и слёзы хлынули из глаз. Полине было 33 года. Но на её счастье вскоре к ней подошёл человек и на довольно сносном русском языке спросил, кто она и откуда.
Я жена русского офицера, ответила Полина.
Всё понятно, ответил тот человек. Ожидайте здесь.
Через полчаса на «Виллисе» за ней приехал муж.
По дороге домой он сказал, что она вышла к американскому сектору Берлина, пожурил и наказал, чтобы в его отсутствие никогда не ходила одна по городу. Полина шмыгнула носиком, кивнула головой, но уже через месяц всё повторилось. Заболел Валентин. Его положили в госпиталь, а до него можно было добраться только на метро. Собрала Полина узелок с продуктами и, не поставив в известность мужа, пошла к метро, вошла в него и поехала в госпиталь.
Доехав до станции назначения, спросила у немцев: «Можно выходить?» Ответили: «Ja! Ja!»
Доехав до станции назначения, спросила у немцев: «Можно выходить?» Ответили: «Ja! Ja!»
Электричка ещё шла, а машинист уже открыл двери. Полина ступила на перрон и упала. Ни один немец не помог подняться. Шли и говорили: «Russisches betrunkenes Schwein!» Русская пьяная свинья!
Полина была на пятом месяце беременности. Помог подняться какой-то советский солдат, случайно оказавшийся в метро.
1947 год. Полина Мосина
С синяками, кровоподтёками и без узелка с продуктами Полина возвратилась домой и вновь получила выговор от мужа. Но этого ей было мало. Решила как-то одна пойти в баню при небольшой санитарной части. Вошла, помылась, стала одеваться, погас свет. В темноте стала искать выход, забрела в какое-то помещение.
Солдатики спят, увидев топчаны с солдатами, накрытыми белыми простынями, подумала Полина и пошла на узкую полоску света, пробивающуюся сквозь неплотно прикрытую дверь.
Приоткрыла её и увидела пожилого мужчину в белом халате, его глаза, расширяясь от страха, смотрели на неё как на привидение. Что он подумал, увидев молодую женщину, выходящую из мертвецкой, осталось в истории. Полина спросила его, как выйти из бани, и спокойно пошла в направлении, указанном трясущейся рукой санитара. Вечером о её походе узнал Михаил и сказал:
Часовой, впустивший тебя в баню, забыл сказать сменщику, что в помывочном отделении находится женщина, и тот выключил свет. Ты в темноте ошиблась дверью, прошла из помывочного отделения в морг и напугала его сторожа.
Ночью 15 сентября 1947 года Полина родила девочку. 4 октября родители пошли её регистрировать, им в этом отказали, т.к. не было документа о браке Михаила и Полины, потерялся во времени. Пришлось вновь регистрировать свой брак.
Свидетельство о браке 14076. Гр. Мосин Михаил Евстафьевич. Гр-ка Гончарова Пелагея Гавриловна вступили в брак, о чём в книге записей актов гражданского состояния о браке за 4 октября 1947 года произведена соответствующая запись за 14076. Фамилия после заключения брака, он Мосин Михаил Евстафьевич, она Мосина Пелагея Гавриловна. Место регистрации консульский отдел НКВД СССР города Берлина. Выдано 4 октября 1947 года.
После их брака новорожденную зарегистрировали, о чём 4 октября 1947 года в книге записей актов гражданского состояния о рождении была произведена соответствующая запись.
Гр. Мосина Светлана Михайловна родилась 15 сентября 1947 года. Отец Мосин Михаил Евстафьевич, мать Мосина Пелагея Гавриловна. Место рождения Берлин, Германия. Место регистрации консульский отдел СВАГ (Советская военная администрация в Германии). Выдано свидетельство о рождении I-B 761091.
Светлана вспоминала:
Имя Света мне перешло как бы по наследству. У папы был фронтовой друг, его невеста погибла во время войны, звали её Света. Вот он и попросил папу назвать меня её именем.
1947. Полина с дочерью Светой. Справа Мута няня.
Валентин.
Брат рос слабым ребёнком и причина в том голодное детство. Часто болел, несколько раз был при смерти. Болел и в Берлине, хотя там с питанием было хорошо. Папа служил при военной комендатуре командиром роты, и офицерский паёк позволял ему содержать всю семью, да и зарплата была хорошая, плюс три ордена, за которые платили. Всё это со слов моих родителей.
А Валентин, когда я подросла, рассказывал о себе:
Однажды я с пацаном, тоже сыном офицера пошёл на реку за раками, не предупредив никого. Собственно, если бы мы сказали, нас бы не отпустили, но мы пацаны, а пацаны, как известно, народ шебутной. Так вот, наловили мы раков и довольно-таки много, идём домой радостные, посвистываем. Навстречу мой папа.
Нас потеряли, и мы своим долгим отсутствием переполошили всех. За несколько дней до этого пропала девочка. Нас в школу и из школы возили на автобусе. В школу девочка приехала, а в обратном автобусе её не оказалось. Искали долго, но не нашли. Убить её, конечно, не убили, похитили немцы. Вероятно, она была очень похожа на какую-то немецкую девочку.
Папа, естественно, поучил меня рукой по попе. А вообще-то мы чувствовали себя как дома, хотя находились в Германии, совсем недавно ещё фашистской. Когда нас ребятню везли на открытой машине, мы обстреливали всех немцев каштанами. Они молчали, а мысленно, естественно, проклинали нас. Но мы были победителями. Каштаны это ерунда, а вот оружие это уже серьёзно. Найти в разрушенных подвальных помещениях домов пистолет или автомат было проще простого, и находили, даже с патронами. Среди нас пацанов-восьмилеток был мальчик лет четырнадцати. Он нашёл немецкий пистолет с патронами в обойме. Вынул одну пулю из патрона и, заменив её выструганной деревянной, выстрелил в немца. Убить не убил, но больно ему было, это точно. Немец пожаловался в комендатуру, того пацана нашли и отцу-полковнику крепко досталось. Немец оказался антифашистом.