Из-за тонкой вуали черных облаков выглянула луна красивая, на редкость большая, с ярким отчетливым контуром. Томным бледным светом она мгновенно пленила Марка. Разладин потерял все прочие направления, он шел лишь к ней одной, к луне. Он устроил охоту на ночное светило, стараясь то ли найти вид получше, то ли поймать ее и потрогать собственными руками. Но схватить руками луну нельзя. Разве что взглядом
Потратив некоторое время на поиски идеального места для наблюдения за луной, Марк, наконец, его нашел. Это был пустырь позади многоэтажной автопарковки. Заброшенный участок, усыпанный мелким щебнем и лишенный всяческого искусственного освещения. Здесь и небо хорошо просматривалось, и прохожие не мешали. Марк сел прямо на щебень, укутался в пальто и обнял руками колени. Запрокинув голову, он смотрел на одинокую луну в темном и все еще пасмурном небе, на то, как ее нежный свет обволакивает края проплывающих мимо облаков. «С детских лет не шатался по городским закоулкам. Почему я никогда раньше не сидел так на земле и не смотрел на небо? Сколько всего я терял! И только теперь, когда до конца остались считанные недели, я начал замечать, как прекрасны такие простые вещи. Теперь буду каждый вечер смотреть на небо, на эту луну. Каждое утро стану встречать рассвет. Все это я упускал не знаю даже, ради чего. Но теперь уж не пропущу ни одного раза. Пока еще буду способен ходить и подниматься самостоятельно с постели не пропущу. Раз смерть так близка, буду наслаждаться каждым днем, каждым моментом»
Разладин улыбался, думая об этом. Он настолько расчувствовался, что лег на спину: ни холодная земля, ни жесткая мокрая щебенка не мешали ему в ту минуту наслаждаться видом полной луны. Если бы не болезнь Марк был бы самым спокойным и самым счастливым человеком во всем мире. Но мысли о неминуемой и близкой смерти не давали ему покоя. Ком вставал поперек горла, когда хотелось глубже вдохнуть. Марку казалось, что все это могут сейчас же у него отобрать: и воздух, и луну, и влажную щебенку, и даже саму способность мыслить. Это тревожило его до дрожи в груди, тревожило до слез. Разладин смотрел в небеса и плакал о том, почему так мало раньше наслаждался этим, когда был здоров, полон сил и энергии. Луна, деревья, блики солнца на речной глади, смех детей в парках, номера близких людей в телефоне Счастье всегда было рядом, он просто проходил мимо. «Все кончено! И я лишь смотрю вслед уходящему поезду», пронесся приговор в его мыслях.
Поздний час. Совсем стемнело. Пора возвращаться домой. Но Марк продолжал лежать и смотреть на луну. Он все боялся, что если встанет и уйдет, то навсегда упустит возможность наслаждаться этим прекрасным видом и никогда уже не сможет сюда вернуться.
К полуночи тело Разладина совсем ослабло, начало сводить мышцы, спина задеревенела оно и понятно, столько времени пролежать на голой щебенке! В конце концов он все-таки поднялся с земли, но идти домой не решился. Марк подошел к стене парковки, сел рядом, прислонился к ней, подложив под голову шарф, после чего плотнее запахнулся в теплое длинное пальто и худо-бедно устроился на ночь. «Вот как себя чувствуют бездомные», с горькой усмешкой подумал он. Какое-то время Марк еще следил за луной, медленно плывшей по небу, но вскоре усталость взяла свое он уснул прямо здесь, на улице, на заброшенном пустыре за парковкой.
Его разбудили предрассветные сумерки. Просиявшее небо прыснуло светом в опущенные веки Марка. Разладин продрог и не выспался. По парковке начинали ездить машины. Механический шум двигателей окончательно разбудил его. Марк с трудом поднялся, опираясь рукой о бетонную стену. Спина, ноги и плечи сильно затекли, шея онемела. Он прокашлялся грубым нехорошим кашлем, достал из кармана мятый платок и вытер нос. Першило горло, виски гудели, спину ломило. По знакомым симптомам Марк сразу понял, что простудился. Разладин туго намотал шарф на шею и, с трудом удерживая равновесие, двинулся в сторону дома.
Город постепенно пробуждался ото сна. Дороги заполнялись машинами, переулки людьми. Все спешили по делам. Один Марк, пошатываясь, бесцельно брел по тротуару. Его путь пролегал через набережную. Выйдя к реке, Разладин решил передохнуть и присел на скамейку. Ему хотелось вздремнуть прямо здесь, но что-то очень яркое мешало расслабиться. Марк открыл глаза и увидел солнце, которое медленно поднималось из-за горизонта. Красно-оранжевый диск обжигал проплывавшие мимо облака и напоминал Разладину о его ночных мыслях. Марк улыбнулся рассвету, радуясь исполнению своего намерения. «Каждое утро буду встречать рассвет», повторил он мысленно.
Это было чудо то самое, о котором говорила Елена. Жизнь ежедневно дает нам поводы для счастья, но мы их не замечаем. Марк понял, что в его жизни не было ничего реальнее этого утреннего солнца. Такое яркое. Такое теплое. Вдохнув полной грудью холодного, чистого воздуха, Разладин почувствовал себя свободным. Свободным и счастливым. Словно до этого дня он, как в детстве, сидел наказанный в чулане, а теперь выбрался из него, пробежался по лужайке среди покрытой росой травы и вновь ощутил радость на душе.
Марк сидел на скамейке и думал о детстве, об уходящей жизни; думал о смерти. Но внутри него не было страха было смирение, понимание и покой. Глядя на отражение солнца в речной глади, Разладин сунул руку во внутренний карман пальто, чуть порылся в нем и вытащил телефон. «Зарядки совсем мало, но на один звонок хватит», решил он и набрал номер.
Доброе утро. Извини, что звоню так рано Я хотел кое-что сообщить. Я был у врача еще месяц назад Прости, что не сказал раньше Мама, я болен и скоро умру.
Где твои крылья, ангел?
I
Подходите, добрые христиане! проскандировала высокая тучная женщина с красными щеками, набухшими от широкой улыбки. Подходите, дорогие мои. Бог даст, поможем чем сможем, обратилась она к слабо шагающему старику, на одежде которого виднелся отпечаток нищеты, а на лице отпечаток голода.
Женщина услужливо взяла старика под руку и провела в огороженный дворик с палатками, где над входом был натянут транспарант из зеленого сукна с надписью: «Еда и помощь верующим».
Жизнерадостная картина красочного весеннего полудня, обласканного нежным светом солнца, развернулась в тени церковных куполов. От звуков праздничного перезвона стаи голубей вспорхнули в небо, перетряхнув ветви деревьев с распускающимися почками листьев. Темно-синие крылья захлопали над головами прохожих.
Двенадцать палаток с крестами и иконками внутри разместились на небольшой площади среди высоких кленов в полусотне метров от территории местного храма. В пяти из них всем желающим подавали еду в одноразовых тарелках и ломоть свежего хлеба, в четырех других наливали горячий чай, а в трех оставшихся стояли пластиковые столы и стулья, где люди могли отобедать. За еду и напитки денег никто не брал. Гости расплачивались улыбками и словами благодарности. Казалось, что нет в мире более дружественного места со столь притягательной атмосферой. Отблеск света от золотых куполов на фоне придавал площади еще более чудесный, благодетельный вид. Запах немытых тел и грязной одежды перебивал аромат похлебки и чая с медом. Грусть в глазах оттеняла робкая улыбка. Доброта освещала безнадежно опечаленные лица нищих сильнее, чем лучи полуденного солнца.
Мужчина в шерстяном свитере с довольным видом расхаживал среди бедняков вместе с той самой дородной краснощекой женщиной.
Посмотри, Вера, как Новиковых обступили! Видно, чудо как хорош Людмилин суп. С этими словами он подошел к одной из палаток, куда выстроилась целая очередь.
За прилавком работали два молодых человека в кухонных фартуках. На раздаче стоял и наполнял супом тарелки мужчина лет двадцати семи с вялым, слегка пухлым животом, широкими бедрами и покатыми плечами. Лицо его тоже не отличалась особенной выразительностью: округлый лоб, высоко расположенные густые брови, темные короткие волосы, круглый подбородок без щетины и карие глаза, спрятанные за очками на тонкой металлической оправе. Рядом с ним улыбалась посетителям худая невысокая девушка двадцати трех лет с бледной кожей и заплетенными в короткую косу белокурыми волосами. Каждому подходившему она вручала кусок белого хлеба, беспрестанно сияя яркими голубыми глазами.
Как дела, Андрей? Справляешься? Почти вся ярмарка у вас столпилась.
Да, Вячеслав Борисович, Андрей робко улыбнулся и добавил: Технически, ярмарка не совсем верное слово. Так рынок называют, а мы ведь не торгуем.
Зато просто и понятно на слух. Легко запомнить, подмигнул в ответ Вячеслав Борисович.
А Люда наша как сияет, с улыбкой заметила Вера, глядя на девушку рядом с Андреем.
Еще бы ей не сиять! из других палаток послышались женские голоса, обращенные к Новиковым. Первые месяцы замужества самые счастливые.
Что скажешь, Люда? Хорош муженек? Вера потрепала девушку по плечу.
Конечно! смело ответила она. Чувствую себя как за каменной стеной.