Есть видеосъемки и тысячи свидетельств обильного мироточения и благоухания святыни, когда над ней служился первый после обретения молебен еще в рентгенологическом кабинете академии (многие врачи после этого стали верующими), когда мощи переносили в храм и служили первые службы. Было это в 1998 году, во многом переломном для России.
Современники понимали особость святого для России. Уже в 1555 году, во время строительства храма Казанской Божией Матери (собора Василия Блаженного) на Красной площади один предел посвятили Свирскому. Его чудотворная икона есть и в Успенском соборе Кремля.
В день памяти святого Александра в 1552 году русские одержали важную победу над казанским царевичем. Какая-то особая связь у этого сокрытого от мира молитвенника с каждым из нас, со всей огромной Россией, которую Бог-Троица Своим явлением здесь благословил. Не случайно именно в Свирском монастыре в куполе храма редчайшее (их всего три на всю Россию) изображение Христа: Он поднимает вверх зажатый кулачок, как бы показывая, что держит всех нас в Своей руке! Есть предание, что художники рисовали по-другому. Но трижды наутро видели «самопереписанное» изображение с кулачком.
В этом изображении будто иллюстрируется наше нынешнее самоопределение. Оно сформулировано в этом веке, здесь же, на севере страны, сравнительно недалеко от обители святого Александра.
Концепция «Третьего Рима»
В XVI веке в Спасо-Елеазаровском Великопустынском монастыре под Псковом жил старец Филофей. Дожил почти до 100 лет. Он родился в пору падения Константинополя. Вся его жизнь прошла на фоне бурных перемен и становления новой православной России преемницы византийского Духа.
Преемство в главном в хранении веры символизировало и внешнее событие: брак великого князя Ивана III с племянницей последнего византийского императора Константина XI Софьей Палеолог.
Ученому иноку Филофею, скромному монаху, о котором известно очень немного (лишь в 2009 году была найдена его могила), надлежало сформулировать государственную концепцию России. Первый раз он сделал это в 1523 году, в царствование Василия Иоанновича, отца Ивана Грозного, написав тогда государеву дьяку:
«Да вѣси, христолюбче и боголюбче, яко вся христианская царства приидоша в конецъ и снидошася во едино царство нашего государя, по пророческимъ книгамъ, то есть Ромеиское царство: два убо Рима падоша, а третий стоитъ, а четвертому не быти».
Два Рима пали, а Третий то есть Москва стоит, четвертого же не будет.
Старец ссылается на ветхозаветного пророка Даниила это у него взята идея о «странствующих царствах». Вообще же само понятие «Третий Рим» не было новым тогда. Карл Великий называл Римом свой Аахен, Оттон свой Магдебург, Тирсо де Молино называл Римом Толедо, болгарский летописец Тырново. Римом кто-то метафорично называл и весь мир. То есть у этой идеи западные корни. Но только в России «Третий Рим» обозначал метафизический, а не империалистический концепт! Это очень важно понять!
Московского князя старец Филофей ставил в один ряд с императором Константином Великим:
«Не преступай, царю, заповѣди, еже положиша твои прадѣды великий Константинъ, и блаженный святый Владимиръ, и великий богоизбранный Ярославъ и прочии блаженнии святии, ихьж корень и до тебе блюди и внемли, благочестивый царю Уже твое христианьское царство инѣмъ не останется».
Филофей поддерживал и наставлял молодого царя. Так осознанная еще в прошлом веке миссия России была теперь на фоне все более растущей мощи нашей страны еще и сформулирована.
Концепция «Третьего Рима» родится на фоне все большего отпадения от апостольской веры Рима первого, ветхого Европы. Различия между нами и Западом преодолевать становится все сложнее.
Рождение протестантизма на Западе
31 октября 1517 года в немецком Виттенберге на двери местного храма активный католический проповедник, 34-летний священник Мартин Лютер, вывесил 95 тезисов против католической Церкви. Так рождалась религия, которую позже назовут Реформацией, или протестантизмом, в честь так называемой «Шпайерской протестации» документа-возражения против преследования лютеран, поданного в 1529 году шестью князьями и четырнадцатью свободными немецкими городами на рейхстаге в Шпайере.
За две недели до опубликования тезисов Лютера Папа Римский Лев X выпустил буллу об отпущении грехов и продаже индульгенций католическая Церковь тогда очень нуждалась в средствах на завершение строительства собора Святого Петра в Риме. Этим документом была как бы легитимизована уже устоявшаяся практика отпущения грехов за деньги.
За две недели до опубликования тезисов Лютера Папа Римский Лев X выпустил буллу об отпущении грехов и продаже индульгенций католическая Церковь тогда очень нуждалась в средствах на завершение строительства собора Святого Петра в Риме. Этим документом была как бы легитимизована уже устоявшаяся практика отпущения грехов за деньги.
Сейчас трудно понять, откуда в католицизме выросло это «коммерческое покаяние», ведь ранняя Церковь не знала ничего похожего. Возможно, «торговля таинством» вызрела как следствие юридического духа отношений с Богом он свойственен католицизму и чужд православию, где внешнее исполнение правила и обряда без внутреннего искреннего обращения сердца пустота, ничто. А возможно, индульгенции возникли как дань новому времени, эпохе Возрождения, воскресившей античные, языческие страсти, которыми заражался в том числе и Ватикан, его придворным нравам ужасались многие. Почитайте, к примеру, «Декамерон» Боккаччо. Был потрясен этими нравами и сам наивный еще Мартин Лютер, когда побывал в Ватикане в 1511 году по делам своего ордена августинцев.
Протест против индульгенций вызревал в любом здравомыслящем христианине. Вот забавный, но показательный случай, который произошел с главным защитником индульгенций, монахом-доминиканцем Иоганном Тецелем из Лейпцига: он утверждал, что у индульгенций сила большая, чем у крещения. За немедленную плату он однажды согласился отпустить будущий, еще не свершившийся грех одному богатому аристократу. Когда Тецель вышел за пределы города, то этот аристократ нагнал его и жестоко избил, объяснив, что именно этот грех он имел в виду.
«Я добьюсь, чтобы через три недели этот еретик взошел на костер и в урне проследовал к небу», в ярости сказал Тецель, когда прочитал 95 тезисов Лютера. Потому что как раз по индульгенциям наносился главный удар в этих тезисах. Здесь Лютер еще не объявил войны католической Церкви и не отделил себя от нее, напротив, защищал чистоту веры. Он подчеркивал, как это свойственно в начале пути многим еретикам, что борется с «отдельными недостатками» в Церкви: индульгенциями, нечестивыми епископами и проповедниками, портящими «образ» Церкви и самого папы. И с некоторыми ложными, на его взгляд, суждениями о чистилище (это только в католичестве существует представление, что между землей и раем есть некоторый буфер чистилище, в котором приготовленные для рая души должны вконец очиститься) при этом сам догмат о чистилище пока еще не отрицает. Не отрицает он ни священства, ни действия Святого Духа в папе, ни покаяния, которым должна быть наполнена вся жизнь христианина. Все это будет после, когда Лютер задумается над правом священника в принципе отпускать грехи.
Он поставил вопрос, который многие не знающие Церкви ставят и сегодня: «А зачем нужен посредник между мной и Богом?» Он не додумался до ответа, который есть у Церкви: священник никакой не посредник, а только совершитель таинств, они же свершаются таинственной божественной энергией благодати, передающейся именно через человека. Эту благодать может ощутить на себе (и узнать ее действие в своей жизни) любой человек в истинной Церкви. Если бы не эта благодать, то Церкви стояли бы пустыми.
Право совершать таинства и быть своего рода «хранилищем благодати» дано священнику самим Христом. Он сказал: «Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе (Мф. 18, 18), кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин. 20, 2223). Этот дар апостолы получили в момент нисхождения на них Святого Духа в Пятидесятницу, и далее они по своему усмотрению передавали его своим ученикам через рукоположение в сан епископа, и эта цепочка не рвется до сих пор. Так Господь доверяет своим ученикам самое ответственное из всех возможных прав право участия в спасении других людей, в решении их посмертной участи.
Может быть, Лютер этого не понимал или не знал. А может быть, ослепленный гневом на очевидно процветающий формализм в вере, уже не видел в католических священниках апостольского духа. И додумался до того, что «посредник», священник, и вовсе не нужен. Что никакие человеческие дела якобы, не имеют вообще никакой силы для спасения, а спасается человек «только верой» (лат. sola fide). А раз так, то и все содержание церковной жизни, все таинства и само священство бессмыслица. Так Лютер доходит до того, что отвергает все Священное Предание Церкви: труды святых Отцов и Вселенских Соборов, а также сокровенное знание о Боге и человеке, которое есть у Церкви и которое столетиями помогало нам погрузиться в глубины Божьи и собственные. Знание, за которым стоит не просто чье-то измышление, а авторитет всей Церкви, собраний людей и святых, которым это знание открывалось соборно и от Бога.