Вяземский согласно кивнул.
А этого вашего, нынешнего
Жамина! подсказал Вяземский.
Да, Жамина, поскольку не хватает офицеров, назначим в учебную команду. Людей нет, придётся тасовать, ничего не поделаешь! Как ни растягивай баян только лишь порвёшь к Розен не договорил, но Вяземский, зная привычку графа, и без того всё понял и улыбнулся, с таким решением он был согласен. Он козырнул, поворотил Бэллу и оглянулся. Розен аккуратно перевёл арабчика через рельсы, за рельсами тут же дал шпоры, взмахнул плёткой, и арабчик пошёл крупной рысью сначала поперёк шоссе, а потом по снежной целине. Шедшие по шоссе беженцы с телегами и скарбом почтительно остановились и расступились. Полковник в свои пятьдесят два года красиво сидел в седле и отменно выглядел, у него была отличная кавалерийская выправка.
Доехав до коменданта, диктуя телеграмму и возвращаясь к эскадронам, Вяземский в уме складывал сведения, которые получил.
А сведения были вот какие, и они мало отличались от того, что вчера рассказал капитан Адельберг.
Германцы к фронту 10й армии генерала Сиверса подтянули крупные соединения: две свои армии. Соединения состояли из резервных и ландверных корпусов, но уже сами названия «резервный» и «ландверный», то есть «местный», то есть почти что «ополченческий», никого не обманывали это были старые крепкие солдаты и офицеры с традициями и регулярной подготовкой, по большей части местные жители, а им было за что сражаться.
Вяземский выяснил, что правый северовосточный фланг 10й армии 3й армейский корпус генерала Епанчина уже охвачен немцами, сбит и отступает на юговосток. Прикрывавшая этот фланг конная дивизия генераллейтенанта Леонтовича своей задачи не выполнила и замялась гдето в лесах. Южный левый фланг потеснён германским 40м ландверным корпусом и сейчас с арьергардными боями двигается на восток. Все корпуса отступающей 10й армии сходятся по радиусам к центру в городке Августов, за которым простирается большой лес. Дороги завалены сугробами, войска отбиваются днём, отходят ночью, измотаны и голодны, обозы и артиллерийские парки частью попали в плен, частью рассеяны или ушли в тыл, германцы наседают. Беда была в том, что достаточного управления войсками ни со стороны главнокомандующего СевероЗападным фронтом генараладъютанта Рузского, ни со стороны командующего 10й армией генерала от инфантерии Сиверса нет. Вяземский это чувствовал, и это волновало. Успокаивало только то, что в тылу 10й армии стоят крепости Ковно и Гродно, а южнее порядочно оборудованная, хотя и недостроенная крепость Осовец. Однако если 10я армия не остановится и не даст достойного отпора противнику, эту битву можно считать проигранной.
Полк Розена должен занять позицию между 10й и 12й армиями.
«Хорошо! думал Вяземский. Мы выйдем на фланг, а если десятую уже сомнут, значит, между нами окажется большой разрыв, и туда» На этом Вяземский остановил свои размышления и пришпорил Бэллу.
Германцы начали наступление 25 января.
Сегодня 3 февраля.
Курашвили услышал топот копыт, выглянул изпод брезента и подумал: «Вовремя Клешня занялся делом». Он увидел, как Розен выехал с целины на натоптанную эскадронами дорогу, дал плеть и фертом, слегка расставив локти и удерживая мизинцем левой руки поводья, пролетел мимо Курашвили, подскакал к палатке офицерского собрания и спрыгнул с коня.
Стоявшему у палатки Клешне показалось, что полковник и его араб были в полёте одновременно. Он восхищённо смотрел на уже растаявший в воздухе след этого двойного полёта и вдруг услышал свистящий шёпот:
Жрать, каналья, чего вылупился?
Клешня вздрогнул это был командир 2го взвода 2-го эскадрона корнет Введенский, появившийся изза спины неожиданно, и Клешня его не видел.
Розен прошёл в палатку, а за ним, грозя Клешне кулаком, проскочил Введенский.
«А у меня всё готово», подумал Клешня и пожал плечами.
Што жмёшься? Команды не слыхал? То, что он сейчас услышал, снова было неожиданно, и он опять вздрогнул. Это был вахмистр 1-го эскадрона Жамин. Жамин выпятил грудь и встал, как на караул, около входа в палатку офицерского собрания.
Однако поднятая Введенским и так неожиданно поддержанная Жаминым буря: «Куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй!» подумал про обоих Клешня, улеглась, и он занялся своим делом подавать офицерам утренний чай.
Однако поднятая Введенским и так неожиданно поддержанная Жаминым буря: «Куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй!» подумал про обоих Клешня, улеглась, и он занялся своим делом подавать офицерам утренний чай.
Курашвили тоже видел полёт Розена миг любования, он посмотрел в сторону Клешни, Клешня в этот момент посмотрел в сторону санитарных повозок, они с Курашвили встретились взглядами и стали восхищённо качать головами, морщить лбы и двигать бровями.
Вернувшись, Вяземский за остававшиеся несколько минут до завтрака прошёлся между палатками своего эскадрона, он был недоволен: «Уже успели растянуть, отдыхать собрались, черти», мысленно выругался он и увидел Четвертакова. Четвертаков тоже увидел подполковника, подбежал и откозырял.
Принимайте хозяйство, сказал он Четвертакову. На еду пятнадцать минут. И готовьте погоны.
Подав чай и закуски, Клешня и денщики вышли. Командир 3-го эскадрона ротмистр Евгений Ильич Дрок слушал исходившую от завтракавших офицеров тишину и закусывал. Всё было скверно, и все были недовольны полк настоящего пополнения не получил.
В БялаПодляске, пока стояли полторы недели, он подключился к пантойфельной почте, и местные жиды донесли о том, что с 25 января делается между Сувалками и Августовом там, где находилась 10я армия генерала Сиверса. И Дрок знал всё, что знали евреи.
Пантойфельная почта была удивительным произведением местечковых контрабандистов, она приносила сведения о событиях, когда события ещё только должны были случиться. Еврей, торопясь оповестить своих, так спешно садился на коня, что часто забывал обуться и скакал босым, а его жонка бежала вслед за ним и размахивала расшнурованными пантойфелями.
Евреи сообщили Дроку, что после непонятного итога сражений в Восточной Пруссии в конце лета прошлого года командовать германскими войсками приехал сам Гинденбург, а начальником штаба у него Людендорф и что они чтото затевают. Это было евреям известно давно. Ротмистра Дрока в это время ещё не было в БялаПодляске, он был сначала в ВаршавскоИвангородской, а потом в Лодзинской операциях, а когда приехал, сведений набралось столько, что бялаподлясских жидов распирало, и они не знали, куда их девать. И всё это, чтобы не выслали. Тутто Дрок и начал пить с ними их жидовскую водку и попался: вопервых, этот никому не известный офицермоскаль пьёт их водку, не спрашивая рецепта, а она приготовлена особым холодным способом, а вовторых, он слушает. Такого с жидами не было со времен Александра Первого и Наполеона, и они стали говорить, и им было всё равно, что они видят этого ротмистра первый раз. И они точно знали, что последний, потому что Дрок по нескольку дней сидел в БрестЛитовске и получалполучалполучал, а правильнее будет сказать ждалждалждал пополнения. Со своей стороны, Дрок точно знал, чем можно потрафить простому человеку: пей с ним водку, не кичись и слушай. Научил его этому, как ни странно, поручик Адельберг в 1905 году, когда они познакомились перед неудачным Мукденским сражением. Егерь, молодой лейбгвардии подпоручик, переведённый в армию поручиком, Адельберг служил по разведочной части в штабе дивизии, знал покитайски и разговаривал с местными жителями, где ласково, а где и со строгостью. Адельберг приносил в дивизию много интересного.
Нынешняя война затягивалась, и Евгений Ильич, потомок целого перечня почётных граждан горячесолёносладкой солнечной Астрахани, сделал просто: в БялаПодляске он зашёл в жидовскую лавку и купил водки и поселился на жидовской квартире. Всё остальное сделали евреи, и Дрок был в курсе всего. «Хорошие люди, думал про них Евгений Ильич. Почему бы им в своё время, как я их сейчас, было не послушать своего же Иисуса! И была бы у них приличная вера. А то верят из двух Заветов в один, и тот Ветхий. Какаято прямо половинчатость!» А евреев всё же высылали, и Дрок, исходя из чувства благодарности к ним, считал, что это несправедливо.
Из офицеров полка Дрок делился с Вяземским, потому что знал его как человека широких взглядов, только не мог ему простить, что вчера капитан Адельберг проехал мимо. Но никто не был виноват, все трое они не знали, что знакомы между собой. Когда Адельберг был в БялаПодляске, Дрок ещё занимался новобранцами в Бресте.
Какието сведения выцеживал и Вяземский, и когда они с Дроком обсудили, то пришли к выводу, что необходимо свести всех боеспособных драгун воедино, полностью укомплектовать первые четыре эскадрона, часть опытных унтерофицеров и вахмистров при одномдвух оберофицерах перевести в 5 и 6 эскадроны и сделать учебную команду. Неопытных, необученных нижних чинов не было смысла вести в бой на прямую погибель. Розен вначале и слышать не хотел и хотел сначала всё утвердить в дивизии, но потом согласился, что в случае неуспеха никто не станет слушать о трудностях полка, а в случае успеха победителей не судят.