Мерцания сознания. Поэзия арт-психологии измененных состояний сознания - Сергей Антонович Кравченко 4 стр.

Дал сон мне крылья ночью.
Лечу я над Землёй и вижу всё:
Леса горят в Сибири,
Горят они и в Греции, в Европе, в США.
В Германии и Турции дожди размыли города,
В Афганистане засуха, война.
В Гаити вновь землетрясение и наводнение,
В Японии часы считают, цунами ожидая
Живёт Земля, через природу заявляя:
«Сражайся, человек, страдай за право жить!»

Сталкиваюсь всю жизнь с другими,
И только вдруг в автопортрете
С собой самим столкнулся я.
Мир отражается в лице,
А лица жаждут отразиться в мире!
И маленький мирок вокруг себя меняя
(Дом, сад, дорожку, стол, картину,
Страницу, слово, книгу),
Мы можем изменить себя,
Но может ли явиться уникальное лицо
В безликой повседневной жизни?

Часы остановились. Всё!
Остановилось время! Нет  движения,
Мгновения все сжались в один миг.
Нет мыслей, нет поступков и развития,
Нет ничего, и даже тела
Всё здесь, и всё сейчас.
Бессмысленность, безвременье.
Всё здесь во мне, и я во всём.
Во мне все поколения.
Здесь прошлое, и будущее здесь,
Здесь смерть моя, рождение,
Здесь чувства все и все сомнения,
Здесь все миры и все эпохи,
Здесь космос весь и все пути,
Любовь моя и ненависть, награды, власть,
Надежды, положения, усталость, лень,
Здесь проза и поэзия,
Здесь скорость, остановки, наслаждения,
Здесь верх и низ, здесь вечность, утешения,
Здесь все мечты, забавы, устремления,
Здесь мудрость вся и глупости усилия,
Здесь воля, честь теряют смысл,
Здесь только тьма кромешная во всём
И только диалог смиренный
Один с Творцом.

Тьма или ночь невероятно связаны
С душевными расстройствами
И могут запускать тревоги, страхи
И возбуждать невежество и варварство.

Тьма или ночь пугают завсегда
И чувство вызывают остановки времени,
Потери Я, безликости, безвременья,
Утраты смыслов, ценностей и целей.

Тьма или ночь приходят незаметно,
И заполняют подсознание,
И отражаются на чувствах, поведении,
Лицо стирают и зрачки так расширяют.

Ночную души распознать возможно
Во время медитации или молитвы,
Но накануне следует себе вопрос задать:
Как выглядит моя душевная картина?

Тьма переходит и от другого человека.
В какой-то мере помогает свет,
Огонь в разнообразном виде,
Любимые предметы, вещи, пища,
Занятия, друзья и люди близкие и зеркала,
Поможет и портрет, массаж лица,
Искусство тела и простой уход за ним.

Но существует мастерство особое в науке
Отношений с Тенью. Оно организует диалог
С Танатосом, инстинктом смерти.
И разговор такой лечить способен
Душевное расстройство, но при условии,
Что искренность душевная в конце концов
Пробьётся в человеке из-под масок,
Как солнца луч в начале февраля сквозь
Облака, и лишь она душе и телу
Умеет возвращать здоровое и человечное.

Женщина видит в любимом Всевышнего.
Время придёт, и он станет любовником,
Образ предвечный же свалится в яму,
Тело оставив и душу жене.

В женщине видит влюблённый Богиню,
Но близость возможна лишь в случае,
Если уходит со сцены сияние,
Мужу оставив тело и душу.

Свободы столько я ещё не чувствовал
И не переживал!
Она пришла нежданно и негаданно.
К ногам моим упала, словно лист осенний.
Свалилась в гости, словно друг забытый.
Вошла с улыбкой и присела рядом в кресло.
Была в другой стране она так долго
И обо мне, видать, забыла на просторе.
Жила в краю, где много света и тепла,
Но вот она так неожиданно пришла,
Как случай долгожданный или горе.

Земля сырая разворочена,
Вокруг домишки с почерневших срубов,
Всё выжжено вокруг,
Трава, деревья и цветы,
Словно во сне.
И люди словно тени,
А среди них есть те,
Что в чёрной толстой коже,
И властвуют они,
Шныряют, угрожают, бьют и убивают
Но вот один мужик плечистый
В рубахе белой полотняной,
Седой, уверенный и светлый,
Идёт спокойно на распятие
Его привязывают головою вниз
К большим и старым брёвнам,
Что из разобранной избы.
И тащат на костёр,
Что разожгли у дома, у крыльца.
Подняли голову повыше,
Чтоб лицезреть его мучения
Он замер,
Думали, что умер на кресте,
Что Он не чувствует мучений.
Но приоткрыл Он правый глаз
На лике обожжённом
И посмотрел, показывая всем,
Что Он ещё живой.
Горело тело снизу,
Горели ноги, бёдра и живот,
Горели руки распростёртые,
А кости белые и жилы
В огне светились,
Но Он молчал упорно.
 Да он напился или съел чего-то,
И боли он не чувствует,  кричали.
А может, в Нём невиданная стойкость
Превыше боли тела, подумал я.
Душа его сильнее тела,
Подумалось со стороны,
Вокруг Него.

Зачем пришёл Он на распятие?
И мог ли не прийти?
Как мог иначе показать другим
Он дух несломленный и силу?
Или же искупить хотел других грехи?
Сильнейший, светлый, сильный
Себя на муки отдаёт и растерзание,
Передавая дух нечеловеческий
Животным в телах человеков
И призывая вспомнить нас о Нём?

А что есть маска-аватар?

Да это же лицо второе человека,
Что в виртуальном мире живёт вместо него
И выражает часть лица,
Которая в тени всегда.

Из незапамятных времён до наших дней
Подобных масок-лиц мы не видали?

Да, маска-аватар всецело отражает современный мир
И в роли теста зачастую выступает:
Чем откровеннее способен человек увидеть своё Я,
Чем реалистичнее способен отразить себя в портрете,
Тем совершеннее и адекватнее его миры души и его Я.

А маска-аватар не отражает ли в себе ту часть лица,
Что чаще скрыта из-за болезненной души?

Да, маска-аватар способна отразить одну из множества субличностей,
Что появляются в психическом расстройстве.
Я в мире масок-аватаров ищу лицо и отражение своё,
Но чаще недоволен им
И не хочу творить подобия свои,
Что жить способны своей жизнью.

А знаете ли вы, что души,
Когда мы спим и над душой не властны,
Они свободно и легко
Летают, словно птицы?
Но только то пространство,
Где они парят,
Без света зачастую,
А они наполнены свечением.
И каждая имеет свой оттенок цвета,
Летающие души на светлячков ночных похожи,
На искры от костра, взмывающие в небо.
Они объединяются в такие косяки,
Как рыбы в океане
Или птицы перед перелётом,
И плавают, летают в междупутье,
Что не имеет ни начала, ни конца.
Но их полёт в этом особом космосе
Отличия имеет, как лицо и отпечаток рук,
Что им даёт возможность узнавать друг друга.
Они летают у Земли и в небесах,
Проносятся по времени,
И времена для них  пространство,
Где можно беспрепятственно летать
От настоящего в прошедшее,
С прошедшего в грядущее
И вновь обратно в настоящее,
Как в однородной и единой,
Прозрачной и несущей их стихии.

Я среди них летал и узнавал в них лица,
Плывущие во вездесущем времени,
Светящиеся разным цветом.
Они о чём-то мыслили отдельно и совместно,
Они имели согласованные цели,
И двигались они без устали одновременно
Узором огненным, красивым и стремительным.
Я встретил их и, несомненно, поддался потоку этому,
Стал его частью, цветом, скоростью его.
А мог ли я не быть таким же, как они?
Смотреть со стороны и видеть всех?
Остановиться, созерцая,
Быть вне движения и цвета?
Быть нераспознанным?
Или, что совершенное безумство,
Пытаться управлять потоком,
Остановить его и обесцветить?
И это всё уже за гранью их природы,
Они уже не будут тем, что есть,
Их суть в движении и в цвете,
А лица  стержень жизни.

Маска лишь явная часть человека,
В масках и мир появляется нам.
Смотрим на свет сквозь чужие глазницы,
Смотрит на всех нас и свет через них.
В масках лицо мы являем другим.
В масках живём, доживаем, уходим,
В масках и образ свой людям оставим.
Древняя мудрость в хранилищах памяти
Вновь возбудилась,
Раскрылась, как книга:
Маски нас всех защищают не только от солнца,
От пыли и вируса, взрыва, огня.
Маска души защитит от агрессии
Внешней дурашливой рожей.
Маска украсит лицо совершенством,
Делая в зеркале образ желанный.
Маска закроет всё сокровенное
И отстранит всё ненужное, злое.
Маска сжимает, стесняет и вяжет,
Маска хранит припасённое ценное
И отражает силёнку чужую.
Маска меняет и строит нас вровень,
Чувства привносит в интимные сферы,
Маска влечёт и манит к нам других,
Маска как ложный свидетель событий,
Невозмутимость в конфликтах, в бою.
Маска привносит в характер черты,
Маска приводит нас к нужному полу,
Маска меняет поступки, движения,
Мысли, слова и мозги,
Ритмы, мотивы, стремления.
Маска как ложное зеркало прошлого,
Важностью пышет во время побед.
Маска снимает и напряжение,
Дав нам возможность под ней отдохнуть
И излечиться, с духом собраться.
И развлекает, питает нас опытом,
И убеждает родных и любимых,
Рядом милашка-двойник.

Копирую икону, понимаю
И чувствую искусство древнего иконописца.
Я вижу его руки и лицо, испачканные краской,
Я вижу его ветхое жилище, лампадой освещённое,
Я вижу серую, истёртую одежду,
Глаза его и отражение в зрачках святого лика,
Уснувшего в углу помощника,
Уставшего за долгий день,
Жизнь мастера в трудах и в радости под небом,
Разверзшимся над ним.
Я вижу всё, что было раньше,
И то, что будет после
У этой вековой иконы.