А еще она всегда ненавидела всяческую обувь Предпочитала ходить босиком. Ребенком я буквально силой заставляла ее надеть туфельки, мечтательно улыбнулась Ма, предавшись своим воспоминаниям.
Однажды она даже зашвырнула их в озеро. Я взмахнула рукой, указав на тихую водную гладь Женевского озера. Помню, я с большим трудом уговорила ее однажды попытаться нырнуть и достать туфли из воды.
Да, наша Сиси всегда была очень свободолюбивой девочкой. Ма подавила вздох. И такой храброй Но в один прекрасный день, кажется, ей на тот момент было лет семь, не больше, я вдруг услышала дикий крик из вашей комнаты. В первую минуту я даже подумала, что ее убивают. Но нет! Оказалось, что она просто испугалась большого паука, наверное, сантиметров двадцать в длину, который завис на потолке прямо над ней. Кто бы мог подумать, что этот паук так напугает ее.
Ма задумчиво покачала головой, вспоминая ту давнюю сцену.
А еще Сиси очень боялась темноты.
Правда? Вот об этом я точно никогда не догадывалась. Легкая тень проскользнула по лицу Ма, словно она почувствовала себя обиженной оттого, что всех ее материнских навыков, а ведь Па Солт специально нанял ее для того, чтобы она обеспечила надлежащий уход за малышками, которых он удочерил, и которые, можно сказать, выросли под ее неусыпным оком, превратившись в положенный срок в молодых женщин, ибо она стала для всех нас самой настоящей матерью, особенно когда отец подолгу отсутствовал дома, путешествуя по своим делам по всему миру, так вот, оказывается, этих навыков оказалось недостаточно, чтобы знать про нас все. Хотя, повторюсь, мы любили Ма всем сердцем и душой. Нас не связывали с ней кровные узы, но она значила так много для каждой из сестер.
Она просто стеснялась признаваться кому-нибудь, что по ночам ее часто мучают кошмары.
Так вот почему ты перебралась к ней в комнату, задумчиво бросила в ответ Ма, после стольких лет узнав наконец правду. И поэтому ты всякий раз просила меня оставить в комнате включенным ночник, да?
Да.
А я-то думала, Стар, что это ты боишься темноты. Что ж, это лишний раз подтверждает простую истину: мы никогда не знаем до конца детей, которых растим. Хотя самим нам кажется, что мы знаем про них все. Ну, как тебе в Лондоне?
Мне нравится город, хотя мы ведь там еще сравнительно недавно. И потом
Я тяжело вздохнула, не находя слов, в которые можно было бы облечь все мои сомнения и страхи.
Ты еще продолжаешь горевать об ушедшем отце, пришла мне на помощь Ма. И потому в данный момент тебе все равно, где ты и что с тобой.
Ты права. Но, Ма, мне действительно вдруг захотелось снова вернуться в Атлантис.
Понимаю тебя дорогая И очень рада тому, что у тебя возникло такое желание. Тем более приехать сюда одной. Ведь в прошлом такое случалось не так уж часто, не правда ли? Зато сейчас ты всецело моя.
Ты права, Ма.
Хочешь, чтобы и в будущем такие встречи повторились?
Да хочу.
Что ж, рано или поздно, но это должно было случиться. Вы с Сиси уже не дети. Что, разумеется, не помешает вам и впредь оставаться очень близкими друг другу людьми. Но, однако же, впереди у вас своя жизнь, и дальше вы пойдете каждая своим путем. Думаю, Сиси тоже понимает это.
Нет, Ма, ничего она не понимает. Я по-прежнему нужна ей и потому не могу ее бросить! выпалила я неожиданно для себя самой с явным раздражением в голосе. Потому что сложившаяся ситуация уже начинала потихоньку злить меня. Недовольство давно копилось в моей душе и вот наконец выплеснулось наружу. Несмотря на свою врожденную сдержанность и присущее мне немногословие, я вдруг не выдержала и громко всхлипнула.
О боже! Родная моя! Внезапно на солнце набежала тень. Ма подхватилась со своего места, подошла ко мне и взяла меня за руки. Не стесняйся своих слез. Не копи все плохое в душе. Пусть выльется наружу.
И я с готовностью последовала ее совету. Мои рыдания трудно было даже назвать плачем в привычном понимании этого слова. Потому что я не плакала, а скорее выла, выплескивая все невысказанные слова и скопившиеся на сердце эмоции и чувства, а потому слезы лились из меня нескончаемым потоком.
Прости меня, Ма, прости пробормотала я виноватым голосом. Ма достала из кармана пачку бумажных носовых платков и стала вытирать ими слезы на моих щеках. Это все смерть папы До сих пор не могу смириться с его уходом.
И я с готовностью последовала ее совету. Мои рыдания трудно было даже назвать плачем в привычном понимании этого слова. Потому что я не плакала, а скорее выла, выплескивая все невысказанные слова и скопившиеся на сердце эмоции и чувства, а потому слезы лились из меня нескончаемым потоком.
Прости меня, Ма, прости пробормотала я виноватым голосом. Ма достала из кармана пачку бумажных носовых платков и стала вытирать ими слезы на моих щеках. Это все смерть папы До сих пор не могу смириться с его уходом.
Конечно, не можешь. И я тебя прекрасно понимаю А потому не стоит извиняться, ответила мне Ма ласково. Я вдруг почувствовала себя страшно опустошенной, словно автомобиль, который вдруг неожиданно заглох посреди дороги, потому что закончился бензин. Я очень беспокоилась за тебя, зная, как ты привыкла все свои эмоции держать внутри себя. Зато сейчас, когда я увидела твои слезы, мне сразу же полегчало. Ма виновато улыбнулась. Хотя тебе, думаю, пока еще нет. А сейчас ступай-ка ты наверх в свою комнату, немного отдохни с дороги и приведи себя в порядок перед ужином. Согласна?
Я последовала за Ма в дом. Знакомые запахи сразу же ударили мне в нос. Как часто я пыталась разложить эти ароматы на отдельные составляющие, чтобы хоть частично воспроизвести их в своих временных пристанищах запах лимона, кедрового дерева, ароматы свежевыпеченных пирогов Но нет, никогда у меня ничего не получалось. Видно, все эти запахи, только слившись воедино, и образовывали ту неповторимую атмосферу, которая царила в Атлантисе.
Хочешь, я провожу тебя? предложила мне Ма, когда я стала подниматься по лестнице к себе в комнату.
Нет, не надо. Со мной все в порядке.
Хорошо. Тогда поговорим попозже. Но если тебе вдруг что-то понадобиться, милая, ты знаешь, где меня искать.
Я поднялась на самый верхний этаж, на котором размещались комнаты всех девочек. У самой Ма имелась небольшая квартирка, оборудованная прямо в доме. Туда можно было попасть непосредственно из холла. Собственная небольшая гостиная, отдельная ванная комната. Комната, которую мы делили с Сиси, расположена между спальнями Алли и Тигги. Я распахнула дверь, и на меня тут же пахнуло привычным запахом краски. Когда Сиси было пятнадцать лет, она, как и многие ее сверстники, тоже пережила период увлечения «готами». Даже вознамерилась выкрасить все стены в нашей комнате в черный цвет. Она бы и выкрасила, но я поставила свое условие, предложив компромиссный вариант использовать для декора темно-фиолетовый цвет. В ответ Сиси выдвинула встречное предложение. Четвертую стену, ту, возле которой стоит ее кровать, она раскрасит по собственному усмотрению.
Целый день она трудилась взаперти и лишь ближе к полуночи вынырнула из комнаты со слегка остекленевшими от усталости глазами.
Вот сейчас иди и смотри, милостиво позволила она мне и повела взглянуть на объем проделанной работы. Я молча уставилась на стену, буквально ослепнув от интенсивности и яркости красок. Основной фон насыщенный голубой цвет электрик, по которому там и сям разбросаны пятна ярко-небесной лазури, а по центру огнедышащий кластер из золотых звезд. Знакомые очертания. Сиси изобразила над своей кроватью созвездие Плеяд. Семь сестер. Собственно, это все мы.
Наконец глаза мои немного адаптировались к пронзительно кричащим цветам. Я даже разглядела некоторые подробности. Например, каждая звезда состоит из множества крохотных точек, напоминающих атомы, которые, объединяясь друг с другом, формируют нечто целое и законченное.
Я буквально кожей почувствовала, с каким нетерпением Сиси ожидает моей реакции на увиденное, тяжело дыша мне в затылок.
Великолепно, Сиси! воскликнула я. Поразительная работа. И как тебе только такое в голову пришло? Надо же было все это придумать
Ничего я не придумывала. Сиси слегка пожала плечами. Я уже заранее знала, что буду рисовать.
С тех пор у меня было предостаточно времени, чтобы полюбоваться стеной, лежа на своей кровати. И чем больше я разглядывала произведение Сиси, тем чаще находила в нем какие-то новые детали, ускользавшие ранее от моего внимания.
Но вот что странно. Несмотря на то что и отец, и все наши сестры с энтузиазмом восприняли работу Сиси, осыпав ее с ног до головы прочувствованными комплиментами и похвалами, сама она больше никогда не повторила эту свою манеру письма.