Три месяца? с сомнением прищурился Плашкин. Наглость парня ему понравилась без хорошей наглости трудно корреспонденту делать смелые сюжеты.
Все по-честному.
Опять же без стука в кабинет вошел собственник газеты, Сергей Кулик. Седовласый плотный мужчина с хищными глазами глянул на парня, потом спросил Плашкина:
Сильно занят?
А очень даже хорошо, что вы заглянули! Тут вот человек к нам пришел устраиваться корреспондентом.
Кулик с интересом посмотрел на альпиниста. Руки даже и не думал подавать. С таким видом гораздо ближе был интерес покупателя лошади, готовящегося осмотреть зубы у живого товара.
Работал где раньше?
Конечно, с готовностью отвечал альпинист, глядя на собственника без тени робости. Только не журналистом. Но это фигня. Главное, я с людьми умею сходиться. И вапще я того, тут претендент на вакансию покрутил у виска. Психолог от Бога.
Кулик сначала скривился. Затем ему пришла в голову какая-то занимательная мысль.
А мы сейчас проверим твои умения, психолог от Бога. Там в приемной наш фотокор сидит, рыбок в аквариуме рассматривает. Сумеешь его из себя вывести берём на работу.
Я его еще на умение писать не проверял, буркнул Плашкин. Ему как редактору совсем не улыбалось править писанину новичка, а то и переписывать все заново. Уже имелся негативный опыт сотрудничества с юнкорами.
Фигня, научится, легко отмахнулся Кулик. Так что, готов?
Офигеть испытание, восхитился претендент. А может еще старушку-уборщицу избить? Или в морду вашему охраннику плюнуть? А то они там все равно мышей не ловят, даже не спросили, куда иду. Все какое-то такси стерегут.
Плашкин прыснул в ладошку. Кулик махнул рукой.
Пойдем, покажу в чем прикол.
Собственник газеты уверенно привел спутников в просторную приемную перед своим кабинетом. Там на кожаном диване перед огромный аквариумом сидел задумчивый Карамышев и гипнотизировал взглядом сомика. Кулик сделал знак, мол, смотри внимательно, и обратился к фотокору:
Слышь, Петро, твои фотки с конкурса прислали обратно. Сказали, полный отстой. Дебил, говорят, какой-то криворукий снимал.
Следовало ожидать, с меланхоличностью ослика Иа отвечал Карамышев. Там в жюри одни геи и латыши. Ни те, ни другие ничего не смыслят в фотоискусстве. Для них и Воздвиженский с Гринбергом будут так себе.
Кулик переступил с пятки на носок, покачнувшись всем телом, потом продолжил:
А может, дело в тебе? Может, ты снимать не умеешь и тебя надо увольнять?
А я за место не держусь, спокойно пожал плечами Карамышев. Не нравятся мои работы, тут дело вкуса, ничего не попишешь.
Кулик переглянулся с Плашкиным. Витя продолжил дело шефа по доставанию фотокора.
Слушай, а вот когда тебе сказали сфотографировать пенсионерку, которая разглядывает квитанцию за квартплату и держится за сердце, ты чего ее сфотал на базаре со свиным сердцем в руках? Ты разве не понял задания?
Задание я выполнил четко и в срок. Не нравится не ставьте.
Иди переснимай!
Иди и сам пересними. Иначе зачем ты себе камеру последней модели взял? Явно же красоваться на улице. Вот и вперед. Покажи неумехе класс.
Плашкин переглянулся с претендентом на вакансию и тяжело вздохнул. Его новомодная камера уже приказала долго жить. А фотокор упоминанием о ней лишь разбередил душу.
Карамышев без особых волнений достал из неразлучной фотосумки тряпочку, камеру, принявшись начищать объектив.
Кулик и Плашкин устремили приглашающие взоры на новичка, мол, теперь твоя очередь доставать фотокора. Тот в свою очередь только развел руками.
Пошли, мужики, тут ничего не попишешь. Случай запущенный.
"Сдался!" облегченно подумал Плашкин, решив, что в конце концов сможет отделаться одним коньяком. Однако, едва они отошли немного от Карамышева, сдавшийся претендент негромко, но четко добавил с презрением в голосе:
Что он может хорошего снять, если у него говенный «Никон»?
Что?! послышался удивленный возглас фотокора ему в спину. Экс-альпинист медленно, как в фильмах про ковбоев, когда главному герою кидают вызов в спину, повернулся.
«Никон» говенная фирма, и все ее фотоаппараты отстой, безапелляционно повторил он. Ими только невест на ладошке снимать для заказчиков-дегенератов. Идемте, мужики. Я умываю руки!
Постой, постой, оживленно сказал Карамышев. А что же тогда лучше «Никона» по твоему мнению, как там тебя?
Меня зовут Александр. Александр Тонов. голосом Джеймса Бонда представился молодой человек. Потом благосклонно добавил. Можно просто Шуриком звать. Я из простых пацанов, не из породистых. Что по вопросу Да лучше «Никона» может быть все что угодно из «пятерки».
Да ладно! Что, «Пентакс» с «Олимпусом»? «Кенон», у которого объективов кот наплакал? «Сони»!? Эти криворукие уроды, которые не могут
Эти криворукие уроды из «Сони» делают для твоего «Никона» матрицы. А линейка объективов у них нааамного круче никоновской. И по технологиям ушли на два круга вперед. Выбрось эту гадость вообще, фу! Она давно протухла! До сих пор поди делают стаб в объективе?
Ты хоть знаешь, сколько «Никон» лет выпускает свою технику? А «Сони» от горшка два вершка!
Хха, знаток. «Сони» купила с потрохами «Минолту». А «Минолта» еще раньше «Конику», так что их технологии круче. Пошли, пошли, мужики, что с этим никонианцем возиться. Дело-то не в его мастерстве, дело в его кривой камере. Шеф, а купи ему «Сони» полноформатку, а? Пусть хоть раз почувствует в руках настоящий аппарат, а не эту недомыльницу.
Ты! Сам! Иди! Со своей «Сони»! сдавленно крикнул фотокор, после чего взял паузу, его просто трясло от возмущения. «Никон»! Лучше! Сука!
Надеюсь, его удар не хватит, тихо проговорил Витя Плашкин.
Кулик, взоржав, аки конь, протянул ладонь Тонову. Тот хлопнул по ней.
Молодец. Жду с документами на оформление!
4. Заметка
Оформление новенького заняло недолгое время. Шурик был при документах, Кольберг, которая попутно являлась и олицетворением отдела кадров в небольшом газетном коллективе, тут же зачислила его в ряды доблестных сотрудников редакции. Сначала хотела взять стажером, но Кулик по телефону четко указал, что все нужные испытания человек уже прошел. Потому пусть числится полноправным корреспондентом.
Тонов? с удивлением переспросила Кольберг, услышав фамилию новичка.
Вот так вот просто, отвечал Шурик, вновь повторив любимую присказку. Я из простых, не из породистых
И это хорошо, согласилась с ним Кольберг. Лет пять назад у нас работали я и мой муж, а еще пишущий редактор Вирхольм и журналистка Эрикссон.
А что такого?
Да ничего, просто, когда на День Победы Кольберги, Эрикссон и Вирхольм выходили на демонстрацию, неся плакат «Слава нашим воинам!» это выглядело двусмысленно А потом еще и Плашкина водили в своем ряду Кольбергов, как военнопленного. Как смеялись наши конкуренты!
А кто наш конкурент? живо спросил Шурик.
«Вестник событий», будь он неладен, ответил вместо Кольберг Плашкин. Кулик сказал выделить тебе отдельный рабочий кабинет.
А у нас только четвертый свободен, тихо сказала Кольберг. Они с Плашкиным долго смотрели друг на друга. Потом Кольберг выдохнула.
С другой стороны, не вечно же ему пустовать.
А что там такого, в четвертом кабинете? спросил Шурик, заметивший некоторое смущение в поведении своих новых коллег.
Там раньше Вирхольм работал, ответил ему Плашкин. Слышал про такого? Ну раньше известное дело было.
Неа, я вообще за городскими событиями особо не следил, ответил Шурик.
Его там, в четвертом кабинете какой-то сумасшедший из обреза застрелил. В период весеннего обострения. Вы не боитесь такой истории рабочего места?
Соболезную, сказал на всякий случай Шурик. Что до боязни, так нет ее. Если там уже все отмыли и труп убрали, то все в порядке, готов приступать.
Кольберг печально вздохнула, мол, какая нынче циничная молодежь пошла, после чего протянула ключ от кабинета Шурику.
Держи, обживайся пока. Ленточки там сняли, все отмыли на сто раз. Пока в помещении только телефон. Мебель и компьютер мы тебе чуть попозже поставим.
***
Александр Тонов, новый сотрудник редакции «Городской жизни» с интересом осмотрел новый кабинет. Тут не было совершенно ничего лишнего. Только глухое пластиковое окно. А! Еще старинный красный телефон с дисковым набором на подоконнике. Его Кирилл заметил, когда тот внезапно встрепенулся и зазвенел.
Вау, да я уже востребован! обрадовался новичок, поднимая трубку.
Але, бля! Это газета? хозяйски нагло спросила трубка хриплым мужским голосом.