Ненавижу тебя, выдавила Светлана, едва сдерживая слезы.
Ты сказала, вас выселяют из хаты, детка, вдруг сказал Герман, накидывая теплую куртку. Что ж, бывает. Если что, я могу организовать тебе гараж. Вместо платы будешь обслуживать моих приятелей!
Убирайся!
Его губы растянулись в кривой усмешке:
С наступающим!
Сделав реверанс, Герман выскользнул из квартиры.
Мама? дрогнувшим голосом позвал мальчик, и она присела на корточки перед сыном.
Мама, кто это? тихо спросил паренек. Громадные серые глаза, казалось, заполнили все его лицо, чрезвычайно худое и изжелто-бледное, и эти глаза с нескрываемой тревогой смотрели на мать. Он хотел стать нашим папой?
Светлана с трудом удержала рвущийся наружу истеричный смех. Н-да, нужно иметь богатое воображение, чтобы представить Германа в роли заботливого отца и любящего мужа.
Нет, Антоша Он просто гость. Ты что-нибудь поел? Тетя Ксюша тебя покормила?
Мальчик замотал головой, рассеянно щупая пальцами пузырьки герпеса, назревающие на губах.
Мы рисовали.
Стук в соседней комнате возобновился с удвоенной силой, и лицо Светланы из благодушного стало жестким, почти злым.
Мама, дедушка стучит, озабоченно произнес Антон. Ему что-то надо, наверное.
Не ковыряй губы, приказала она. Посиди пока здесь.
Мальчик послушно зашел в комнату, а Светлана направилась к отцу. Внутри у нее все кипело она и так не питала особых чувств к своему пожилому родителю, но после той страшной аварии, унесшей жизнь матери, она возненавидела его. Затаенно-тихой, жгучей ненавистью, которую она одно время пыталась держать в себе, но в последние дни та все чаще выплескивалась наружу, словно кипящее варево из котла, потому что огонь под ним разгорался все больше и больше.
Женщина вошла в комнату, закрыла за собой и поморщилась запах в помещении был невыносимым, дикая мешанина из затхлого воздуха, пыли, просроченных лекарств и экскрементов.
Чего тебе? спросила она, закрывая за собой дверь. Светлана уже не пыталась скрыть брезгливость, глядя на прикованного к постели отца. За полгода лежачего существования Алексей Сергеевич, некогда крепкий пятидесятисемилетний высокий мужик, похудел вдвое, превратившись в высохшую мумию, от которой постоянно несло, как из выгребной ямы. Его темные волосы поседели сразу же, как он, очнувшись, узнал о смерти супруги, и теперь они грязной паклей лежали на подушке, образуя гротескный нимб. В левой руке он сжимал инвалидную трость, которой вот уже несколько минут безостановочно колотил по тумбочке. И хотя старик понимал, что уже никогда не встанет на ноги, он настоял, чтобы рядом с ним всегда была трость. Светлана полагала, что наличие этой дурацкой палки с резиновым набалдашником создавало у отца ощущение некой надежды на выздоровление. Пусть и иллюзорной, как мираж в пустыне. Впрочем, у трости было и другое предназначение старик всегда лупил ею по тумбочке, когда ему что-то было нужно. Раньше он долбил в стену, из-за чего обои в местах соприкосновения с палкой были разодраны в клочья, обнажив штукатурку. Но вскоре отец понял, что стук в стену получался тихим, и он переключился на тумбочку.
Алексей Сергеевич глядел на дочь со смешанным чувством гнева и страха.
Чего надо?! раздраженно повторила Светлана, потянув носом. Опять обделался? Посмотри, что ты со стеной сделал! Скоро можно окно в мою комнату вставлять! Колотил бы своей клюкой уже куда-то в одно место! А еще лучше по своей голове!
Инвалид провел по шелушащимся губам кончиком языка.
Я звал Ксюшу, отрывисто произнес он. А не тебя.
Я сейчас позову ее.
С этими словами Светлана шагнула к окну, приоткрыв створку. Внутрь сразу ворвался свежий воздух.
Снова водишь к себе мужиков? внезапно спросил отец.
Это тебя не касается.
Алексей Сергеевич издал клокочущий звук.
Шлюха. Знаешь, твоя мать Умерла бы во второй раз когда узнала бы
Губы Светланы тронула недобрая усмешка.
Ты бы молчал уже о маме, развалина. Если бы черт тебя не дернул в ту ночь гнать домой она была бы жива. И ты сейчас не валялся со сломанной спиной.
Негодяйка с трудом выговорил Алексей Сергеевич. Как ты смеешь Я никогда Все только для вас Ради твоего сына
Да плевать на тебя, обронила Светлана. Она уже намеревалась покинуть комнату, как отец позвал ее.
Почему ты задыхаясь, проговорил он, не сказала про суд? Про то, что квартира уже не наша? И нас могут выставить вон?
Она с недовольством поджала губы.
Откуда ты знаешь?
Услышал. Ты не умеешь говорить нормально орешь в телефон так что слышно на чердаке. Я тут для мебели? Почему я узнаю, что выселяют в самую последнюю очередь?
Светлана вздохнула.
«А что бы ты сделал, если бы узнал, что мы не в состоянии платить ипотеку? угрюмо подумала она. Громко пукнул в знак протеста?»
Потому что у нас нет денег, чтобы выкупить ее, устало произнесла Светлана. У тебя есть сорок пять миллионов? Твоей пенсии едва хватает на лекарства для тебя. Правда, от этих таблеток пользы не больше, чем от клизмы.
Алексей Сергеевич закашлялся, в уголках его глубоко запавших глаз выступили слезы.
Что же с нами будет? тихо спросил он, когда приступ утих.
Светлана пожала плечами. Она внезапно подумала о словах Германа. Насчет страхования отца и его «нечаянного» падения на пол с летальным исходом.
У нас еще есть время до Нового года. Пять дней, задумчиво произнесла она. На Новый год иногда происходят чудеса.
Старик беспокойно заерзал на несвежей постели.
Ты сошла с ума, проскрипел он. У тебя сын больная сестра ей тоже требуется уход Надо ехать в Воронеж Там участок и дом твоей бабушки он старый, но крыша над головой есть как-нибудь
«Какой, в задницу, дом с участком, мысленно проговорила Светлана, глядя на бормочущего отца. Все давно продано, а вырученные деньги ушли на оплату долгов».
Конечно, Воронеж, вслух подтвердила она. Тебя живым на первый этаж спустить, и то подвиг будет. А ты в Воронеж собрался. В электричке тебя везти, что ли?
Очевидно, Алексей Сергеевич не расслышал слова дочери и недоуменно уставился на нее:
Что?
Но Светлана уже закрыла за собой дверь.
Она собиралась позвать сестру, но вспомнила о сыне и заглянула в комнату, где еще десять минут назад лежала на смятой простыне с раздвинутыми ногами. Антон к тому времени включил телевизор и, забравшись на постель, с интересом вертел в руках полиэтиленовый пакетик, который Герман оставил ей перед уходом.
«Вещь стоящая, гарантирую. С клубничным вкусом», скользнули у нее в мозгу слова похотливого мерзавца с куцым хвостиком на макушке.
Антон, оставь! крикнула она, видя, как сын понюхал пакетик. Мальчик вздрогнул, переведя взор на мать.
Это что? простодушно спросил он, протягивая ей сверток. Конфеты?
Вроде того. Только это специальные конфеты, объяснила Светлана, поспешно забирая у него пакетик. Для взрослых. Детям это нельзя.
Посиди со мной, попросил паренек. Давай мультики посмотрим?
Конечно. Через пять минут, пообещала Светлана. Она спрятала «подарок» Германа в карман халата в двинулась на кухню. В какое-то мгновение ей пришло в голову избавиться от наркотиков, но что-то остановило ее. В конце концов, времена сейчас непростые, в крайнем случае она «толкнет» их в каком-нибудь ночном клубе, где сейчас купить «колеса» проще, чем жевательную резинку в супермаркете Со вкусом клубники, ха.
Ксения, ссутулившись, сидела за столом. Склонив голову, она внимательно разглядывала рисунки, перекладывая их из стопки в стопку. Услышав за своей спиной движение, девушка обернулась.
На Светлану смотрела ее зеркальная копия. Исключение составлял цвет волос Ксения, в отличие от Светланы, никогда не красила их. И если у Светланы в настоящий момент волосы напоминали медно-огненный водопад, то у Ксении они оставались такими же, какими были с рождения темно-русыми, которые она часто заплетала в косу. Лицо было открытым, распахнутые глаза изучали тепло и радушие. Она была похожа на преданную собаку, увидевшую своего хозяина.
Света, посмотри, какие красивые картинки получились! воскликнула она, подвигая к сестре кипу разрисованных листов. Это все мы с Антошей нарисовали! Гляди, это пароход! Это море с дельфинами! А это мы
Чудесно, хмуро буркнула Светлана. Я думала, ты что-то полезное сделала
В какой-то степени в глубине души она завидовала своей слабоумной сестре-близняшке, помешанной на Боге. По сути, она жила в полной гармонии сама с собой, нуждаясь разве что во сне, скудной пище и своей донельзя потрепанной Библии. Вселенские катаклизмы и иные проблемы волновали Ксению ровно столько, сколько ползающего по кровати Светланы клопа беспокоил Тунгусский метеорит.