На столе дымились чашки, чай она заварила из своих запасов.
И что она вам сказала?
Сказала, что в эту квартиру уже заселился Гэ-Лакман с бухгалтерского потока, которого зовут Григорием.
«Гэ-Лакман» это я. Лакман Грета Рудольфовна. Собственной персоной и, можно сказать, в собственном соку.
Волынец, привстав сказал он.
А зовут?..
Олег Константинович.
Очень приятно.
Соседка поправила халат, запахнула потуже на груди.
В движении не было нужды, рассматривать там было нечего.
Это Волынец успел понять за секунды, когда обнаженная немка вспыхнула перед ним.
Вы понимаете, у меня в мыслях ничего такого не было, виноватым голосом сказал он. Лакман и Лакман, то ли немец, то ли еврей, по фамилии не поймешь, что вы женщина.
Вот, поверьте, если бы я пришла заселяться позже и спросила, с кем буду жить, она сказала бы, что О-Волынца, кажется, зовут Ольгой. И я бы тоже ничего такого не подумала, у меня в бухгалтерии есть Лена Волынец, милая девочка.
Женщина рассмеялась.
Судя по всему, она находилась в таком же приподнятом настроении, какое еще полчаса владело им самим.
Да вы ешьте, Олег Валентинович, ешьте!
Константинович, машинально поправил он.
Ох извините, плохая память на имена, особенно отчества
Грета Рудольфовна подтолкнула тарелку с большим куском пирога кажется, грибного.
Так о чем бишь я она провела ладонью по лбу. Ах да Квартирка чистенькая, но холодильник не мыли со времен Александра Великого, надо быстро съесть, не то провоняет.
Пирог знатный, да.
А вы кто, Олег Константинович? По виду не бухгалтер.
Нет, не бухгалтер. Я вообще не знаю кто. Учусь Волынец невесело усмехнулся. На маркетолога. Хотя убей бог, если понимаю, что это за профессия. И есть ли такая вообще. Но начальство требует второго высшего, как бы по профилю, грозится взять молодого
Слово, которое рвалось наружу, казалось неприемлемым в диалоге с незнакомой женщиной.
С дипломом. А в миру я инженер-гидравлик. Работаю в фирме, бывшей государственной.
Заместителем директора, сказала Грета Рудольфовна.
Как вы догадались?
Потому что директора в вашем возрасте уже ничему не учатся, сами учат кого угодно Сколько вам, кстати?
В речи женщины отсутствовали переходы, это забавляло.
Скоро сорок семь.
Хорошо сохранились.
Насчет директора вы правы, он кивнул. Предприятие торгует оборудованием, всяким разным Как оно организовалось, я стал замом по экономике. Им, должно быть и на пенсию уйду
Олег Константинович вздохнул.
Если, конечно, уйду и если она к тому времени еще будет.
А мне сорок пять, Грета Рудольфовна непонятно покачала головой. И
Она не договорила, села, закинув ногу на ногу.
Махровый халат не имел пуговиц, держался лишь поясом. Полы разошлись, круглое колено взглянуло на Волынца.
Он быстро отвел глаза женщина успела заметить, прикрылась.
Это получилось плохо, ноги Греты Рудольфовны казались двухметровыми и заняли всю кухню.
Устав бороться с халатом, который не был рассчитан на ношение при постороннем мужчине, она придвинулась вместе со стулом, заслонилась краем стола.
Волынец подумал, что действие напоминает подростковую игру, абсолютно ненужную в их возрасте и в данной ситуации.
Сорок пять повторила она, глядя в окно. Осень жизни. Хоть и говорят, что ее, как осень года, надо благодарно принимать.
С девятого этажа тополевая посадка на краю квартала казалась сплошной желтой массой.
В самом центре виднелось дерево другой породы высокое и еще зеленое.
Вы тоже хорошо сохранились, сказал Волынец, хотя так не думал.
Грета Рудольфовна выглядела на свой возраст, если не больше.
Голая она выглядела белой, в халате поблекла, колено казалось желтоватым.
Хотя это не интересовало.
Он устал от суеты, а отдых откладывался.
Третья сессия не задалась точно так же, как и первые две.
Не переведя дух, даже не помывшись, предстояло снова решать жилищные проблемы.
Олега Константиновича грызла досада. Неудачная соседка, кажется, подобного не испытывала.
Впрочем, она заселилась сюда первой и уходить должен был он.
Я на самом деле тоже инженер, но уже сто лет как бухгалтер, с недавних пор главный, заговорила Грета Рудольфовна. Работала и работала и все было прекрасно. Но сейчас комбинат выкупили москвичи. Все молодые, молоко на губах не обсохло, но командуют так, что только сабли сверкают. И та же история заменят молодой, если не будет нужного диплома. Когда оказалось, что надо учиться, думала повешусь.