Заведение было центром планирования семьи, мужчины приходили сюда, чтобы сдать на анализ семенную жидкость.
5
В наши дни вся приличная медицина сделалась платной.
Стоимость услуг определяется прейскурантом, который утверждает само лечебно-профилактическое учреждение.
Одинаковая пломба из одинаковых импортных материалов в одной стоматологии может стоить две тысячи, а в другой пятнадцать.
Пациент всегда рассматривает несколько коммерческих клиник, выбирая ту, где процедуру можно сделать дешевле.
Двадцать первый век у нас стал эрой тотальной рождаемости.
Агрессивная реклама насаждает мысль, что дети являются единственной жизненной ценностью, эту чушь подстегивают материнские капиталы.
Политика объяснима: государству, которое ничего не производит, а лишь перепродает, нужна все новые граждане, поскольку сворой нищих управлять легче, чем горсткой богатых.
Однако нынешние условия жизни таковы, что все больше супружеских пар оказываются бесплодными особенно по причине мужчин.
Лечение бесплодия недешево, но материнский капитал манит.
Поэтому сильно развелись специализированные ЛПУ, обещающие решить проблему: от «Центров материнства», предлагающих и ЭКО и донорское оплодотворение, до заведений, ограничивающихся диагностикой и консервативным лечением с дальнейшими рекомендациями.
Наш скромный «центр» числился при женской консультации, имел общего главврача и общую лабораторию.
ЖК была муниципальной то есть государственной, а ЦПС оказывал платные услуги.
Подобных отделений и даже самостоятельных конторок в городе существовал добрый десяток.
Все, как и стоматологии, занимались одним и тем же по сходной методике, но предлагали разные цены.
Борьба за пациентов, не привязанных местом жительства и умеющих пользоваться поиском в Интернете, была условием выживания. Наш главврач обладал серьезной коммерческой жилкой, сделал упор на лечение мужского бесплодия точнее, на его диагностику.
Забор семени для анализа везде был одинаковым.
Пациенту выдавали мензурку и отправляли в туалет, где он занимался мастурбацией.
В некоторых клиниках для облегчения процесса имелись плакаты с голыми девицами или затрепанные порножурналы.
У нас вместо натужных фантазий предлагалось стрип-шоу.
Не знаю, как главврач добился разрешения на такие условия для сдачи анализов, но все было организовано всерьез.
Женская консультация, в которой ютился наш центр планирования семьи, занимала цокольный пристрой жилого дома.
Помещение строилось во времена, когда не было понятия арендной платы, а отопление стоило копейки.
Внутренняя планировка отличалась свободой и обилием нефункциональной площади. Вереницу кабинетов прерывали просторные рекреации.
Посередине пристроя открывался главный вход, за которым простирался необъятный холл, где были регистратура, гардероб, аптечный киоск и несколько диванов, разделенных кадками с пальмами.
Сейчас все изменилось согласно коммерческим временам.
Рекреации изолировали и сдали под аптеки двум различным сетям на первый взгляд конкурирующим, на самом деле помогающим друг другу ценовой вариацией препаратов.
Вместо главного сделали два отдельных входа с торцов. Один вел в ЖК, второй в ЦПС.
Сам наш «центр» состоял из двух помещений.
В одном бывшем гинекологическом кабинете, перегороженном ширмой, располагались регистратура и пункт приема анализов. Во втором посменно принимали два штатных андролога.
Валентина Прокофьевна была одновременно и регистратором и приемщицей. Четвертой в штате числилась Юля.
Эта пустоголовая лупоглазая дура с грехом пополам окончила медучилище. Работа аналитиком в ЦПС где приходилось всего лишь рассматривать через микроскоп образцы и подсчитывать количество подвижных сперматозоидов в поле зрения была вершиной ее карьеры.
«***Дуля» не урабатывалась. Анализы у нас принимались три раза в неделю, со вторника по четверг, не больше, чем у восьми человек одновременно.
Консультация, где работали две смены по пять гинекологов, за день пропускала не один десяток женщин причем не бесплодных супруг, а в основном самых обычных.
Какие-то являлись на профилактический осмотр, какие-то следили за беременностью, но многие приходили с заболеваниями и сдавали мазок на бакпосев.
В отличие от Юли, аналитики из консультации работали целыми днями.
Лабораторией заведовала я числилась в ЖК, получала доплату от ЦПС.
Для «медицинского стриптиза» приспособили бывший входной холл.
Сначала там все было устроено с предельной дешевизной.
Наружные окна занавесили.
В качестве подиума приспособили несколько старых столов, скрепленных между собой и покрытых бархатными портьерами, лежавшими в кладовой с советских времен. Сооружение получилось чересчур высоким, на него приходилось взбираться со стула.
Кабинки с выходом в узкий коридорчик вдоль стены сбили из тонкого пластика, окошки затянули марлей.
Стоимость анализа, на который направлял андролог, чуть-чуть увеличили по сравнению с самой высокой из конкурентов.
Выступающих главный врач отобрал сам.
Основным условием кастинга являлось то, чтобы исполнительница принадлежала к внутреннему персоналу, не имеющему контактов с пациентами.
У Валентины Прокофьевны были красивые гладкие бедра и большая грудь.
Возможно, и ей хотелось забыть о семье, потрясти телом перед чужими мужчинами. Но регистраторшу все видели, ее участие превратило бы наш «центр» в подобие публичного дома.
В результате «стриптизерш» отобралось три.
Кроме меня, имеющей дело только с аналитиками, на подиум допустили Юлю-Дулю, безвылазную из лаборатории, и медстатистика Ирину, которую знали в лицо даже не все в самой ЖК.
Все-таки Юля и я выступали в масках. Ирина не опасалась ничего и выходила на стриптиз с открытым лицом.
Мы работали по графику: я в среду, Ирина во вторник, Юля в четверг.
Нововведение стало окупаться с первых дней.
Наш город был огромным, но невероятно убогим. Тут не имелось не только стриптиз-шоу, но даже ни одного приличного ночного клуба.
Прошло немного времени и у главного появились средства на усовершенствование зала.
Новый подиум заказали у столяра, сделали низким, снабдили ступеньками, обили толстым ковролином.
Кабинки тоже заменили, устроили звукоизоляцию, а вместо узких щелей с марлей вставили большие окна из одностороннего зеркала, позволяющего все видеть изнутри, но не пропускающего взгляд снаружи.
Принимать на анализы стали и без направления, не все мужчины приходили за результатами.
Наш ЦПС сделался городским стриптиз-клубом, хоть и с весьма ограниченным репертуаром.
Сеанс длился минут пять, по длине музыкальной композиции. Не успевшие управиться были вынуждены завершать с помощью фантазий в вонючей тесноте кабинки.
Но поток желающих не иссяк даже после утроения цены за услугу.
Появились постоянные клиенты, среди которых главным стал Н.Н.Петровцев, приходящий каждую среду поглядеть конкретно на меня.
6
За стриптиз нам приплачивали так немного, что о суммах не стоило говорить.
Я пошла на подиум из злорадства.
После ряда жизненных коллизий я стала гораздо хуже относиться к мужчинам.
И мне было очень приятно дразнить их своим обнаженным, но недосягаемым телом.
Я разработала программу выступления.
В чем бы ни выходила на подиум, в конце концов я всегда раздевалась догола.
Иногда я оставляла чулки, иногда снимала и их медленно, бросая по очереди в сторону кабинок, чтобы каждый из пациентов полагал, что это делается конкретно для него.
Сегодня я работала по простой программе.
Покривлявшись без халата, я завела руки за спину и, сделав вид, что трудно справиться с застежкой, не сразу освободилась от лифчика.
Кинув его за спину, я сделала вид, что по очереди отделяю от торса свои молочные железы и бросаю их зрителям.
Этот классический элемент стриптиза оставался действенным уже сто лет, если не больше.
Еще через минуту я отбросила трусы.
Оставшись в одних чулках, я села на корточки, развела колени.
Я опустила руку, перебрала labiaminorapudendi и запустила палец в вагину.
Мое отражение в зеркалах кабинок было более, чем выразительным.
Пациентам казалось, что я мастурбирую. На самом деле я всего лишь демонстрировала себя.
Музыка стихла примерно в тот момент, какой я предполагала.
Я вынула руку из промежности, послала всем слепой воздушный поцелуй.
Потом сошла с подиума, собрала раскиданное белье, набросила халат и отправилась к себе.
7
Моя начальническая должность позволяла иметь среду обитания на работе.