Однажды утром он услышал шум в кладовой, примыкавшей к конюшням. Женский голос, рыдания Потом глухие удары, стоны. Из окна сарая, где хранилась конская сбруя, он видел, как Катрин, пошатываясь и плача, шла прочь. Он пошел к сыну.
Зачем издеваться над девчонкой? Родит потешишься с ней еще!
Да я ее чуть не убил! отвечал Фредерик с безумным взглядом. Эта тварь просила, чтобы я взял ее к нам в дом, да еще с бастардом!
Эдуар Жиро терялся в догадках. Что означает эта странная реплика сына о безнаказанности убийц? Случайность? Вряд ли. Подозревает, что не все чисто с кончиной матери? Или публично кается, что из-за него умерла Катрин? А может, у него на совести есть и другие грешки? Хозяину поместья Понриан было отчего расстроиться.
Нотариус любезно переменил тему, отмечая высокую рыночную стоимость одной из кобыл. Внезапно Фредерик поднял бокал:
Отец пообещал мне одну из красивейших кобылок региона Клер Руа! Он хотел Пастушью мельницу, и он ее получит. У бумажных дел мастера, бедняги, упал доход. Он по глупости занял у нас денег, и залог сделки его дочь. Так что, господа, мадам Керан, я скоро на законных основаниях! лишу невинности девицу, которой всего семнадцать и которая меня ненавидит! Придется жениться, чтобы отец не увел ее у меня из-под носа!
На этот раз Бландин Керан покраснела, смущенная речами своего соседа по столу. Полицейский опустил глаза. Нотариус кашлянул. Повисла неловкая пауза. Эдуар Жиро, лицо у которого внезапно налилось кровью, пробормотал:
Фредерик, это наши дела. Тебе не стоит Ты не должен
Мужчина задыхался. Годами он объедался фуа-гра, мясом дичи и домашней птицы, пил лучшие вина Аквитании, после трапезы обязательно выкуривал сигару На глазах у сына и гостей лицо его сморщилось и побагровело, после чего стало серым, а потом мертвенно-бледным. Секунда и он рухнул со стула. Сраженный сердечным приступом, хозяин Понриана скончался.
Фредерик и бровью не повел. Опустошил свой бокал, аккуратно сложил салфетку и встал, чтобы позвонить прислуге. Начиналось его царствование.
Глава 4. Жан
Клер, твой пес ночью выл, как по покойнику! сказала Ортанс, откладывая рукоделие на кровать. А утром приходит Колен и говорит, что мсье Жиро умер от сердечного приступа. Звери, они чувствуют такие вещи Вчера ты на ночь глядя ушла из дома. Чтоб больше этого не было!
Мамочка, прости! Я разбила стекло в фонаре и поэтому не могла идти быстро. Если б я подвернула ногу, кто бы тогда занимался домашними делами? Этьенетта, которой ты ничего не можешь доверить?
Не дерзи матери, Клер! А если тебе так уж нужны улитки, собирай их днем. Возле водяного рва их масса, и никуда ходить не надо!
Девушка молча кивала. Она уже думала о том, как вечером улизнуть из дома.
Опершись спиной о гору подушек, Ортанс вышивала слюнявчик. Подавая матери чашку теплого молока, Клер невольно глянула на ее живот, выпирающий из-под одеял. Там таился ее будущий младший брат; мать убеждала всех, что это непременно будет мальчик.
Не могла бы ты сегодня днем сходить на чердак за твоим детским приданым? Оно в сундуке, справа от двери. Я отберу то, что еще можно отбелить и использовать.
Схожу, мамочка!
Клер не огорчилась, узнав о кончине Эдуара Жиро, но реакция родителей была ей непонятна. С тех пор, как работник мельницы утром принес эту новость, у отца и матери словно гора с плеч свалилась. Очень странно, особенно со стороны матери, такой набожной. Впрочем, скоро Клер и думать об этом забыла. Ее интересовал только Жан. День обещал быть длинным, работы много, и только с закатом можно будет сбегать в дом Базиля
Мам, я больше тебе не нужна? Мне еще обед готовить.
Надеюсь, Бертий тебе как следует помогает? Сидя она вполне может работать, руки-то у нее есть!
Клер промолчала. Противно слушать! По лестнице она спускалась, недоумевая, как мог отец полюбить такую черствую женщину. В кухне она открыла окна настежь, впуская нежный аромат цветущей сирени. Вьющаяся роза с белыми цветками за эти годы почти полностью оплела старую железную решетку, закрепленную на светлой стене дома.
Мельница напевала свою привычную песню, эхом переносимую от утеса к утесу. Клер любила этот мерный гул: плеск воды в водопроводящем желобе, шипение лопастных колес, стук толкушек в цеху Импозантное здание сушильни казалось золотым в ярком солнечном свете. В оконных проемах виднелись большие листы оттенка слоновой кости, почти высохшие на теплом ветерке.
Мельница напевала свою привычную песню, эхом переносимую от утеса к утесу. Клер любила этот мерный гул: плеск воды в водопроводящем желобе, шипение лопастных колес, стук толкушек в цеху Импозантное здание сушильни казалось золотым в ярком солнечном свете. В оконных проемах виднелись большие листы оттенка слоновой кости, почти высохшие на теплом ветерке.
Клер! Клер!
Ну конечно, кузине Бертий надоело сидеть в спальне. Оживление, в будние дни царившее на мельнице, хоть немного разнообразило жизнь юной калеке. К полудню в общей комнате, за двумя длинными столами, смеясь и переговариваясь, собирались работники. Колен усаживался вместе с ними. Часто речь заходила про веленевую бумагу сорта «vélin royal»[13], которая традиционно производилась только в исторической области Ангумуа, и о новых современных методах производства, к примеру добавлении клеевого состава непосредственно в бумажную массу. Вывод всегда был один: шарантские мастера лучшие в своем деле.
Я уже иду за тобой! крикнула Клер.
Она разложила возле раковины картошку, которую им с Бертий предстояло почистить, сняла с потолочной балки «венок» из репчатого лука. Ее переполняли энергия и нетерпение. Мелкие работы по хозяйству, обычно доставлявшие удовольствие, сегодня Клер раздражали.
Наконец, перепрыгивая через две ступеньки и стуча каблучками ботинок, она взбежала по лестнице. Ортанс любой шум нервировал, но Клер было не до этого. Бертий ждала, сидя на краю кровати. Волосы она собрала в шиньон, на шею повязала желтую косынку, которая прикрывала треугольный вырез корсажа. Вид у кузины был хмурый.
Ты решила держать меня тут до вечера? Боишься, что выдам твой секрет?
Не глупи, Бертий! отвечала Клер. Полезай лучше ко мне на спину!
Бертий обвила своими руками плечи кузины, и та упруго выпрямилась. Увидев у себя под носом тонкие пальчики Бертий, Клер их поцеловала.
Я очень тебе сочувствую. То, как ты живешь Ты наверняка все это ненавидишь. Но я не виновата в том, что с тобой случилось.
Я знаю, Клер! отвечала увечная. Прости меня! По утрам я зла на весь мир. Все время представляю, что бы я делала, если бы ноги мне служили. И мне становится так грустно
Бертий потерлась щекой о спину Клер. Это было примирение.
* * *Колен Руа выехал с мельницы в два пополудни. Ему было о чем поразмыслить, пока он запрягал лошадь, чтобы отправиться в поместье Понриан. Можно было пойти пешком, но от этого визита многое зависело, и Колену хотелось побыстрее с ним покончить.
По такому случаю бумажных дел мастер надел воскресный костюм из черного вельвета. Рубашка сверкала белизной, и шляпу он тщательно почистил щеткой.
Не считая воскресных служб в церкви, Колен редко покидал дом и почти никогда в одиночку. И еще более опьяняющим показался ему теплый весенний воздух и красивее залитые солнечным светом скалы. Рабочий, в обязанности которого входило измельчение тряпья, купленного на вес, рассказал, что летом ученые приезжают в долину О-Клер исследовать многочисленные пещеры.
«Интересно, что они могут там найти, кроме птичьих гнезд?» думал он.
Внезапная кончина самого крупного землевладельца в регионе потрясла Колена. Эдуар Жиро не шел у него из головы. Без конца Колен вспоминал, как они обменялись рукопожатием, скрепляя сделку. Достаточно крупный заем, который решит денежные затруднения бумажных дел мастера, в обмен на Клер
«Вы дали слово, Руа!» сладким голосом проговорил Эдуар Жиро.
Пуская лошадь рысью, Колен прошептал:
Этот мерзавец хотел заполучить мельницу и мою дочь. Постараюсь, чтобы и то, и другое осталось при мне!
С рассвета он придумывал, что скажет Фредерику, который наверняка был в курсе отцовских планов. Но будет ли он добиваться их исполнения Колену сегодня предстояло выяснить.
«У меня есть аргументы!» подбадривал он себя.
Решительность его вскоре ослабла. В поместье была масса посетителей: узнав о смерти Жиро-старшего, они приехали посочувствовать сыну и отдать последний долг покойному. Колен поручил свою упряжку заботам местного конюха. Он насчитал еще шесть колясок экипажи роскошные, лошади ухоженные.
«Сливки общества съехались», подумал он.
Как и остальные гости, он прошел в гостиную, не встретив никого из прислуги. Шторы были задернуты, отчего в помещении было сумрачно. Две элегантные дамы беседовали возле мраморного камина. Трое господ сидели за круглым столиком. Колена встретили любопытными взглядами.