Эй, Клер!
Соважон тявкнул, поднял морду. Девушка тоже глянула вверх и позвала:
Это ты, Жан?
Я! Залезай скорее!
Не могу. У меня корзина и котомка. Ты спускайся
Под шелест листвы молодой каторжник спрыгнул на землю, и вот он уже стоит перед Клер! Искаженное гневом, лицо Жана уже не казалось ей таким привлекательным.
Я проголодался! Что принесла?
Он потянулся к корзинке. Клер стукнула его по руке.
Ты страшный грубиян! все так же шепотом возмутилась она. Сначала я жду от тебя объяснений! Почему ты перевернул дом Базиля вверх дном? Пытался взломать пол, разлил маринад из-под слив! Я тебе доверилась, а ты ты меня разочаровал!
Он смотрел на нее и молчал. Клер смутилась.
Тебе нужны деньги? спросила она. Базиль не богат. Он снимает у нас эту старую развалюху за гроши. И почему убежал, ведь я просила, чтобы ты с ним поговорил, представился
Заткнись! Все уши прожужжала! буркнул Жан. Твой приятель говорил возле дома с другим типом. Я смылся, потому что мне не понравился его голос. И вообще, эти школьные учителя только и знают, что лупить по пальцам линейкой! Уж я знаю, я ходил в школу, чтобы научиться читать и писать. И этих учителишек на дух не переношу!
Заметив горлышко бутылки, он выдернул ее из корзины. Стал жадно пить, прикрыв глаза. Смущенная Клер подала ему сладкий пирог.
Я испекла его утром, думая о тебе, сказала она. Савойский бисквит, с ванилью. Сахар я истолкла в ступке. Хотела сделать тебе приятное, а ты грубишь! Лучше я пойду!
Она повернулась было, однако Жан удержал ее за плечо. Глуповато усмехнувшись, сказал:
Я про девушек знаю мало. Один парень, Дэдэ[16], говорил, что девушек надо тащить на сеновал и задирать им юбки. Что это им и надо. Скажи, правда?
На Клер вдруг навалилась усталость. Она присела на траву, но так, чтобы остаться в тени дуба.
Жан, начала она, твой Дэдэ болван. В любом случае я не из таких девушек. Когда я кого-то полюблю, то выйду за него замуж и рожу ему детей. Все остальное грех. И в ад попасть я не хочу.
Он встал на колени с ней рядом, погладил ее по волосам.
Ты сама веришь в то, что говоришь? На свете столько людей, которых добрый боженька не должен был наказывать!
Клер встрепенулась, и ей стало неловко. Жан погладил ее по затылку, потом по шее и, наконец, проник пальцами под шейный платок. Внезапно Клер вспомнились слова Базиля. Она вскочила на ноги. Что, если руки, которые только что к ней прикасались, обагрены кровью невинных?
Жан, как твоя фамилия?
Парень улегся на бок, подпер голову рукой.
Зачем тебе? Какой прок? Этой ночью я уйду, потому что тут запахло жареным. Твой Базиль наверняка нажалуется, и приедут жандармы.
Клер с тревогой наблюдала за ним. Как бы ей хотелось переменить ход вещей!
Твоя фамилия, случайно, не Дюмон?
По тому, как он вздрогнул, по испуганному взгляду она все поняла. Это он! Но Жан стал пылко отрицать очевидное.
Совсем больная? Никаких Дюмонов не знаю!
В три укуса он проглотил бисквит, чуть ли не давясь. Порывшись в корзине, достал хлеб, сыр и кусок колбасы.
Дай-ка свою котомку, она мне пригодится! Говорю же, я ухожу!
Клер сдалась. Подала ему сумку. И правда, на что она надеялась? Сегодня он уйдет навсегда. Мало-помалу она начала пятиться. Жан дернулся вперед, схватил ее за щиколотку. Соважон зарычал.
Смотри, мой пес на тебя уже злится! Пусти меня, Жан! Я принесла тебе кое-что из вещей отца. Переоденься и уходи! Я знаю правду. Ты кого-то убил!
Но он не отпускал Клер. Она попыталась высвободиться, и Жан ухватил ее за другую ногу. Она испугалась уже по-настоящему.
Отпусти меня, пожалуйста! взмолилась она. Мне пора домой!
Погоди! мягко проговорил парень, и в тишине голос его прозвучал четко и серьезно. Никто в жизни не сделал для меня и четверти того, что ты за пару дней. Хочу сказать тебе спасибо, Клер! Я не убийца, нет. Даже не думай! Прошу, выслушай меня!
Она перестала отбиваться. Прижавшись лбом к ее ноге, Жан завел свой рассказ:
Маму не помню. Она умерла в родах, я был маленький. Отец когда мне было одиннадцать. Мы остались вдвоем с братом, которому тогда было девять. Я не мог его бросить. Вдвоем мы бродили по округе. Я искал работу на фермах и на заводах. Но никто не хотел меня брать. Люсьен, мой брат, умирал с голоду. И вот однажды я украл кусок хлеба и бриошь. Жандармы поймали нас в тот же вечер. Отправили сначала на тот остров, что я упоминал, близ Йера. Там был настоящий ад. Но пока Люсьен был со мной, я терпел, не жаловался. И защищал его. Он был красивый мальчик, голубоглазый, как я. Вроде как это у нас от матери. Те ребята, что постарше, «деды», стали цепляться к Люсьену, ну, чтобы сделать его своей «невестой», понимаешь? Но я их не подпускал. А потом на Люсьена положил глаз один из наших надзирателей. Я попытался сказать директору, но за это угодил под палки, потом в карцер. А этот гад воспользовался моментом и изнасиловал Люсьена. Когда остальные узнали, то сделали моего брата тапеткой, общей «девочкой»! А надзиратель еще надо мной издевался. Люсьен перестал спать, его рвало. Мне удалось выследить этого гада, надзирателя его звали Дорле, и я его отмутузил. Я как с цепи сорвался, Клер! Как я злился, как проклинал себя! Я не смог уберечь брата. И меня опять посадили в карцер.
Девушка не шевелилась, потрясенная рассказом. Прощайте, наивность и вера в Божью милость и людскую доброту! До этого момента Клер не представляла, что можно надругаться над мальчиком, но расспрашивать не решилась. Жан, задыхаясь от волнения, продолжал:
Утром за мной пришли. Сказали, надо хоронить Люсьена. Он умер. Все говорили от дизентерии. Яму копать мне. И пока я работал, обеими руками вцепившись в лопату, надзиратель надо мной потешался. И тогда я раскроил ему череп. Этой же лопатой. Он сдох на месте. Ненависть больше во мне ничего не осталось. Еще три года я жил на острове, потом меня перевезли в Ла-Куронн. Когда мне исполнилось бы восемнадцать, меня бы переправили в Кайенну, чтоб я тоже скорее окочурился. Но я сбежал, Клер, и им меня не поймать! Ни за что! В Ла-Рошели я сяду на корабль и поплыву в Америку. Я обещал Люсьену
На ногу Клер закапали слезы. Женское сердце, даже очень юное, жалостливо В том, что Жан не врет, она ни на секунды не усомнилась. Осторожно опустилась на колени, обхватила голову юноши руками, отвела от своих ног. Лунный свет упал ему на лицо. Клер заглянула в голубые, блестящие от слез глаза и, не думая больше ни о чем, неловко, вся дрожа, поцеловала его в губы.
Конечно, поезжай в Америку! зашептала она, едва отдышавшись. Только подальше отсюда! Ты должен жить свободно, Жан! И я тебе помогу. Каждый год на Рождество, сколько я себя помню, папа дарит мне золотой луидор. Их набралась уже целая горсть. Я тебе их отдам. Бедный Жан! Сколько горя ты пережил! Я сделаю это в память о твоем брате.
Скажи, может, ты все-таки ангел?
Он обнял ее, стал целовать в лоб, в щеки и в губы. Она прижалась к нему, ища ласки, еще трепеща от пережитого потрясения. Их слезы, их вздохи перемешались. Ей хотелось утешать, но желание стремительно овладело телом, сделав ее уязвимой, горячей. Клер словно раздвоилась: благоразумная дочка бумажных дел мастера в теле женщины, жаждущей наслаждения. Ей хотелось сорвать одежду с себя, с Жана и, обнаженной, тереться об него, и пусть целует каждую частичку ее тела
За время своих скитаний Жан познал женщин. Их было две: жена кузнеца, прятавшая его у себя на чердаке (она тоже не устояла перед очарованием его голубых глаз), и девица легкого поведения, с которой он познакомился на северной окраине Ангулема. Он был в бегах, она предложила пожить у нее в каморке и спать с ней бесплатно. Так что он первым понял, что чувства взяли над девушкой верх, что она готова отдаться.
Еще раз крепко ее обняв, Жан откатился от нее на метр.
Не надо! шепнул он. Потом девушку считают испорченной. Ты только что сама сказала, что сделаешь это лишь с мужем, а я я никогда не смогу на тебе жениться. Хоть ты мне и нравишься, Клер. Ты очень красивая, и сердце доброе. Только мне бы хотелось, чтобы ты, счастливая, шла со мной под руку и никого не стыдилась! Но это мечты. Этого не может быть.
Очнувшись от сладкого дурмана, девушка расплакалась. Ей было немного стыдно за свое поведение.
Нет, однажды ты на мне женишься, обещай! Я хочу только тебя! За другого ни за что не выйду. Обещай!
Тогда едем со мной! вскричал Жан. Чем не выход? Я еще пару недель побуду тут, в твоей пещере, а ты собирай вещи. Твоих денег хватит на два билета, а может, и купить клочок земли там, в Америке!
Жан ликовал, его лицо просветлело. Сейчас он был похож на ребенка с новой игрушкой. Черты лица смягчились, на поросшем щетиной подбородке появилась ямочка. Клер молчала, ослепленная перспективой приключений, поездки через океан, в другой, неизведанный мир. Но с небес на землю она спустилась быстро. Здравомыслие заставило ее возразить:
Я не могу уехать вот так, как воровка! Мама ждет ребенка, и есть еще Бертий, моя кузина. Что с ней будет без меня? И отец, и мельница! Нет, Жан. Я должна остаться тут.
Колокол в Пюимуайене пробил час ночи. Клер испугалась, вскочила.
Господи, уже так поздно! Я убегаю, Жан. Нет, погоди, сначала отведу тебя в маленькую пещеру, это близко. Завтра или послезавтра приду опять, вечером. Поклянись, что не уедешь, не попрощавшись. Дай слово!
Она протягивала к нему руки. Жан тоже встал. Он был на голову выше Клер. Он вдруг посерьезнел, и Клер показалось, что его душа отражается сейчас во взгляде голубых глаз и стремится слиться с ее душой. Она пошатнулась, ухватилась за него.
Клянусь тебе, Клер! Не уйду, не повидавшись с тобой.
Обещание ее утешило. Рука об руку они пошли к скалам. Соважон тенью заскользил следом.