До небес не достучаться, с горечью и отчаянием произнёс Данте. Небесную комиссию администрация водит за нос, а мы для небожителей всего лишь оболочки, не имеющие ни прав, ни голоса. Нам надо сделать так, чтобы полыхнуло с низов. Тогда, возможно, нас заметят на самом верху.
Но вы, по правде говоря, не относитесь к бестелесным праведникам. Есть предположения, что вы, как и я, незаконно находитесь в загробном мире. моё невинное утверждение повергло Данте в страх и он стал громко отрицать мои слова:
Это всё гнусная ложь! Это твой дед, зараза, распространяет этот пасквиль! Я похоронен в Равенне в 1321 году. Можешь проверить.
Данте в клятвенном экстазе, призывая бога в свидетели, поднял руку, толпа зашумела, подтверждая правдивость его слов, и я вынужден был взять свои слова обратно.
Хорошо, рассудительно сказал я стараясь сгладить ситуацию. Согласен, знаю по истории, что всё это чистейшая правда. Данте действительно похоронен в Равенне в 1321 году, а дед мой придумал эту байку, чтобы отвергнуть кончину любимого поэта и показать, что он бессмертен. Моя речь была принята благосклонно пещерным обществом и самим Данте, который, взяв меня за шею и пригнув к себе, шепнул с некоторым восхищением:
Ловко, однако, ты шельма, выкрутился! и добавил улыбнувшись. Но реноме ты мне поднял.
Данте обвёл взглядом кучку революционных праведников и провозгласил:
С этого дня, братья, мы начинаем активные действия! Мы разобьёмся на пятёрки и отправимся поднимать граждан Рая на борьбу с администрацией. Дело это не быстрое, недовольство администрацией хоть и существует, но находится в зачаточном, я бы сказал, ещё не в оформившимся виде.
Риторика борьбы захлестнула меня и я, не выдержав, распиравшей меня информации, крикнул:
Я слышал собственными ушами, что на земле Ватикан открыл торговлю индульгенциями и теперь любой закоренелый грешник: насильник он или убийца, купив этот билет в Рай, сможет претендовать на место рядом с вами!
После того, как я подлил масла в огонь, революционно настроенная толпа зашумела и устремилась к выходу. Вергилий вместе с тремя соратниками, по приказу Данте, остались в пещере, где они должны были изображать диспут, предназначенный для ушей охранников, стоящих на страже у входа; а остальные, выйдя на свободу и, разбившись на пятёрки, веером рассыпались в заповедном лесу.
Мы пойдём к «радикалам». сказал Данте. Там сейчас горячее всего.
По извилистой тропинке, которая пролегала по дну большого оврага, заросшего высоким папоротником и бурьяном, мы подошли к редкому ельнику. Здесь пахло сыростью, ноги утопали во мшанике и, похоже, дальше начиналось болото. Можно было остановиться и повернуть обратно, но впереди маячил островок, где укрылись эти самые «радикалы» и нам, во что бы то ни стало, надо было туда попасть.
Как это возможно! возмутился я увязнув в грязи. Рай и вонючее болото!
Это о райское болото. кряхтя отозвался Данте перебираясь с кочки на кочку. Он выломал из мха сухой длинный ствол, бывший когда-то ёлкой и, подождав, когда я сделаю тоже самое, двинулся в направлении острова.
Их сумасшедший лидер не мог найти более достойного места для укрытия. раздражённо пробурчал себе под нос Алигьери, увязая по щиколотку в болотной жиже.
А кто у них лидер? спросил я.
Может от этих моих слов Данте споткнулся и упал на колени в мокрый мох, который тут же осел и скрылся под его ногами. Поэт в сердцах выматерился, что живо напомнило мне ненормативную лексику деда и сказал:
Спартак мать его!
Грязные и вымокшие, мы вылезли на твёрдый берег острова, в центре которого горел костёр, и, вокруг которого находились угрюмые, молчаливые люди с оружием, изготовленным из подручных материалов. Сидевший неподалёку человек встал и преградил нам дорогу.
Остановитесь. Кто вы, что за овощи с бугра и что вам здесь нужно? спросил незнакомец.
Данте нацелился сдвоим носом ему в глаз и ответил:
Я Данте Алигьери и мне нужен твой вожак. Передай ему, что у меня срочное дело.
А это кто? незнакомец подозрительно посмотрел на меня, шрам на его щеке дернулся и он произнёс: Что-то он не очень похож на здешних обитателей. Ты откуда, такой свеженький?
Несколько любопытных, подтянувшись к к нашей группе, стали бесцеремонно трогать моё лицо и руки и с удивлением разглядывать мою одежду
Ты задаёшь много вопросов. грубо оборвал его мой спутник и добавил: Не тяни резину и побыстрее доложи обо мне Спартаку. А не то, я расскажу ему, как ты хамишь мне.
Несколько любопытных, подтянувшись к к нашей группе, стали бесцеремонно трогать моё лицо и руки и с удивлением разглядывать мою одежду
Ты задаёшь много вопросов. грубо оборвал его мой спутник и добавил: Не тяни резину и побыстрее доложи обо мне Спартаку. А не то, я расскажу ему, как ты хамишь мне.
Ладно, уже иду. видимо испугавшись наезда Данте, примирительно сказал незнакомец и отправился в шатёр, стоявший возле большого дерева. Минуту спустя полог шатра открылся и появился зевающий лидер восставших рабов. Он был смугл, черноволос и широк в плечах, как истинный горец.
Это тот Данте с кем я говорил о свободе в эпикурейском саду? вглядываясь в пришедших, произнёс Спартак.
Да, друг мой, это я. отозвался выходя навстречу ему поэт.
Они обнялись и уселись на срубленное бревно, предварительно согнав с него нескольких тщедушных бедолаг.
Чем приходится командовать.. сокрушенно заметил Спартак, глядя вслед ушедшим. Но расскажи мне, как обстоят дела в окрестностях Рая?
Данте взял валявшуюся у ног палку, поковырял ею в костре и, бросив в огонь, смотрел как она изогнулась в жарких углях, вспыхнув, загорелась белым пламенем.
Около десяти костров пылают, кроме твоего, по периметру восставших. Народ ждёт. Я послал эмиссаров с инструкциями ко всем десяти очагам и назначил день Ч.
Это очень хорошо! Надоело сидеть сложа руки! оживился знаменитый гладиатор, У меня контингент уж больно нетерпеливый, хоть и заморыши, но рвутся в бой. Еле сдерживаю. Давеча двое подрались из-за сущей мелочи не смогли разойтись на тропинке, никто не хотел уступить дорогу! Пришлось прибить обоих.
Ох ты! Это значить того..? Данте скорчил жуткую рожу.
Да нет! Полежали рядышком, как братья и к вечеру пришли в себя. Я сказал, что у них подскочило давление.
На дерево, ломая сучки, прилетел пеликан, потоптался на толстой ветке и, скосив круглый глаз на стоящих внизу людей, утробно крякнул. В тот же миг в него было пущено штук пять копий, но больше половины их пролетело мимо, а два успешно отбиты расставленными крыльями птицы. Видя совсем не дружественный приём, пеликан издал истошный крик и, выпустив длинную пахучую струю в сторону нападавших, тяжело махая крыльями, ломанулся в сторону длинного озера, что блестело сквозь ельник на востоке.
Как раз, в аккурат, полетел к Алику Длинному. глядя ему вслед, заметил Спартак и добавил. А тот мастерски владеет пращой.
Обсудив птицу и её возможное будущее, Данте и Спартак открыли митинг, как это полагается в радикально настроенных кругах общества. Спартак, представив Данте координатором и вдохновителем революции, посоветовал своим сподвижникам открыть уши и сердца и внимательно выслушать то, что в дальнейшем всем предстоит сделать для того, чтобы свергнуть ненавистный режим администрации.
Данте начал с «блатных» обитателей Рая. Как представитель партии Гвельфов, выступавших за усиление папской власти в Италии, он был ярым противником Гибеллинов, которые поддерживали Священную Римскую империю и, по его твёрдому убеждению, незаконно пролезли в райские кущи, благодаря папе Пию lX, имевшему во времена своего взлёта, поддержку Карла VII. Обосновавшиеся в Раю, благодаря этой протекции, представители партии гибеллинов составляли самую крикливую часть благоверных, поддерживавших действия администрации. Были названы известные фамилии, присутствие которых было весьма спорно в благословенных местах праведников. Досталось и Ватикану, который начал неприкрытую торговлю местами в Раю, пустив в ход продажу индульгенций. Данте призвал сторонников Спартака проявить сознательность и выступить на площадь перед зданиями администрации в следующее воскресенье. Собрание закончилось под одобрительные выкрики, которые были адресованы выступавшему и проклятиями тем, кто засел в папском дворце. Что-что, а говорить Данте мог. Этого у него было не отнять.
Что теперь? спросил я, когда мы покинули лагерь Спартака и направились в обратный путь.
Будем ждать воскресенья. ответил Данте. Ты иди домой, а с утра найди меня. Завтра суббота, мы с тобой навестим Вергилия и встретимся с нашими эмиссарами. Узнаем, как настроения в других местах.
Мы подошли к площади, солнце клонилось к горизонту и день постепенно гас, но всполохи от того огня, что горел над нами в чертогах спасителя, освещали далёким светом площадь и окрестности, и я подумал: «Как же он далёк от нас и, как ему всё равно, что будет с нами. Воистину вера предполагает смерть рассудка». Я, вдруг, понял, что никто кроме нас не наведёт здесь порядок и только нам дано вернуть обратно, вожделенное существование этого места, называемом Раем, а для этого придётся побороться, чтобы всё стало, как прежде. Как было заведено с незапамятных времён.