Ноги моей в этом доме больше не будет! крикнул Василий Поликарпович. Не семья, а чёрт знает что такое, чистый балаган!
И, догадавшись, что оставаться здесь становится небезопасным для здоровья, скорым шагом умчался за дверь. Которой при этом хлопнул так сильно, будто желал застать врасплох своё раздражение, прищемив ему нос, и так громко, точно от силы звука мог зависеть успех в исполнении его желания.
Какое бескультурье! подала звук Таисия Ивановна, с разбега ударившись о дверь и торопливо открыв её, чтобы исчезнуть следом за Василием Поликарповичем. Порядочному человеку не место в такой компании!
А-а-а, морды воротите! Неприятно слышать горькие истины! Вот и ступайте откуда явились, без вас тут воздух станет посвежее, попрешники пятигузые! Чтоб вас обоих по дороге свело да скорчило, повело да покоробило! с такими словами батя указал полусогнутым перстом на улицу сквозь пыльное оконное стекло. Затем в сердцах швырнул вослед Василию Поликарповичу и Таисии Ивановне ополовиненную эмалированную миску с квашеной капустой (которая исчезла в сумерках вновь раззявленного дверного проёма и, судя по последовавшим женским визгам, попала на излёте во второстепенную цель). Этого родителю показалось мало для финального знака препинания, и он продолжил сопровождать отступление посрамлённых кандидатов в родственники лаконичными комментариями текущего момента, переходящими в изложение бескомпромиссной политической перспективы:
Каковы гости, таково и угощение! Нате вам что не жалко собакам выбросить! Ишь как остробучились, ровно черти на попа, ну и хорошо, ну и шут с вами! Ничего-ничего, коммунисты ещё придут к власти! Тогда настанет правильное время для нормальных людей, а не для таких, как вы, хапуги загребущие! Гнилостные наросты на теле пролетарской массы! Плесень! Дали вам волю, так вы и рады фордыбачиться да выкобениваться! Ничего-ничего, всё придёт в свой черёд! Погодите, будете и вы с бедою, как рыба с водою! Вот попомните моё слово: настоящая народная власть зачтёт вам, что полагается по уголовному кодексу! Каждому злоумыслителю определит своё место! Кровавыми слезами отольются вам ваши теплички-парнички, интеллигенция сраная! Поедете лес валить на сибирских просторах или околеете под забором! Ку-у-ульту-у-урные они, ишь две цацы! Да не нужны нам в сродственниках такие людишки с душком! Много чести! Пигмейское племя! Катитесь колбасой, на хрен вы здесь не сдалися! Скатертью дорога! Милости просим мимо ворот борщ хлебать!
Гостей уже след простыл, а родитель бушевал ещё минут десять вхолостую.
Поори, поори, да хоть заорись всмятку, кому ты нужен, лапоть обтёрханный, бубнила мать незло и полуслышно, догладывая куриную ножку. Завтра будет стыдно, когда одыбаешься. Угораздилась же я выйти замуж за такого плоского человека, да ничего теперь не поделаешь: война как есть, всю жизнь чисто война без продыху, чтоб тебе пусто было
Потом она удалилась на кухню. А отец, не заметив этой убыли, принялся расхаживать по комнате. Двигался туда-сюда, то наступая на собственную тусклую тень, то ускользая от неё; останавливался накоротко и снова принимался шагать, блуждая неистовым взглядом среди обманчивых отсветов прошлого и будущего, опрокидывая стулья, надкусывая солёные огурцы и неумышленными жестами смахивая со стола посуду. При этом как всегда с ним бывало по пьяной лавочке выкрикивал решительные патриотические лозунги, заступаясь за вооружённые силы, костеря туманных предателей-двурушников и угрожая мировой закулисе праведным гневом неподкупной пролетарской массы. Умудрился даже задеть кулаком стоявший на подоконнике горшок с кактусом: тот упал и разбился. Сухая земля из горшка крупными комьями раскатилась по полу, а сам кактус родитель пнул тапком, зафутболив несчастное растение под шкаф.
Наконец, безнадёжным движением разорвав на груди свою праздничную сорочку, он коротко заперхал надсаженным горлом и плеснул через край в рюмку Чуба. Проговорил пасмурно:
Ну и пусть их! Не наши они люди, зазорно с ними сидеть за одним столом. Давай, сынок, выпьем с тобой за победу трудового народа в нашей матери-России. А то скоро совсем никакой жизни не станет от этих кровопийц. Ишь, новые русские, едрёна вошь, ты только погляди, как сегодня все торопятся заделаться буржуями. Ещё и растопорщились ежами, ни единого слова правды им не скажи: не соглаша-а-аются! Да и ладно, дураков учить что мёртвых лечить. С чем пришли, с тем и ушли, пусть остаются при своей позиции и дальше загнивают, сколь им будет дозволено исторической закономерностью. А нам с такими долбандуями не по пути, потому что не всё на свете меряется деньгами правда, сынок?
Не дождавшись от сына словесного одобрения, он выпил. И вновь с ярой уверенностью, не терпящей никаких возражений, принялся бросать в воздух твердоугольные идейные формулировки. Впрочем, его запала хватило всего на несколько минут. После этого он снова выпил и сразу как-то обмяк. Задумчиво пошатался на подгибавшихся ногах; чуть не упал, оперся рукой о стол. Пробормотал угасающе:
Надо набраться решимости для сокрушительного удара по гнилости человеческой. Чтобы, не щадя, разить налево и направо всех дармохлёбов и ащеулов бобынистых Чтобы кромсать всех выпоротков и обдувал без разбору А то развелось невпротык
Как было поступить с отцом, что делать? Не бросать же старого тартыгу в таком виде без призора.
Хорош, батя, побузил и будет. Кроешь как по писаному, да всё без толку. Пора спать: идём, я тебе помогу, с этими словами Чуб подхватил его под мышки и вместе с подоспевшей матерью поволок в родительскую спальню.
Невзирая на слабость членов, предок по пути пытался делать требовательное лицо и выдвигать возражения:
Нет, куда же ж Не пойду! Я не всё ему договорил Им обоим не договорил! А ну-ка, давай их сюда, окаянная сила! Доскажу обоим, какими именами их надо наречь, чтобы получилось правильное понятие. Как есть, за дело доскажу! А не надо было нарушать идеологию, чтобы свои материальные капризы! Чтобы потакать и удовлетворяться! Нет у меня охоты хлебать-расхлёбывать их низменные вкусы и низкопоклонство Пусть поищут в других местак-кх расхлебателей Да не тащите меня, ироды, отпустите руки! Я всё доскажу им! Чтобы не выходили из границ! У-у-у, мр-р-разотники!
Доставить его в спальню удалось не сразу: батя поначалу упирался, а затем, наоборот, провис ногами, безвольно волочась по полу свёрнутыми набок тапками. По нему ползали сонные мухи, словно он умудрился улучить скрытный момент, чтоб усилием воли остановить своё сердце и превратиться в покойника. Единственным выражением жизнедеятельности оставались матюги, скомкано вытряхивавшиеся из родительского горла. Пыхтя и ответно выражая своё отрицательное отношение к осточертевшему старому алкашу, Чуб вместе с матерью дотащил-таки отца до кровати. Без дальнейших разговоров бузотёра усадили на неразобранную постель и покинули на произвол собственной умственной тесноты.
Недолгий срок из-за неполностью прикрытой двери ещё доносились полубессмысленные и надсадные по причине прокуренных лёгких народные песни, а также иные попытки веселья, определить которые на слух Чуб не мог. Да он и не собирался вдаваться в подробности. Лишь самую малость послушал из общечеловеческой любознательности, а потом притворил дверь родительской спальни поплотнее и исчез в собственном направлении, думая о том, что глупая это привычка у бати жаловаться на негативные перемены своих обстоятельств, из-за неё вечно скандалы. Впрочем, не только его родитель любит с нетрезвых глаз жаловаться и угрызаться по любому поводу: и большинство стариков ведут себя подобным образом, вечно им всё не нравится. Не могут взять в ум, что никому не интересна их пенсионерская брюзготня.
***
В зале заплаканная Мария порывистыми движениями собирала со стола посуду. Ощущая смутную вину за своего старика, Чуб приблизился, погладил её по спине:
Да ладно тебе, не реви, Маша. Батя с пьяных глаз может что угодно наболтать, дурень сиволапый. А так-то он совсем не злой перчуган, ну ты ведь знаешь.
Сказав это, он легонько пощекотал Марию между лопаток.
А что толку, вздрогнув спиной, она всхлипнула и бессильным жестом опустила грюкнувшую стопку тарелок на стол. Теперь папа с мамой обидятся навсегда! Они и вправду, наверное, никогда больше в наш дом не придут!
С этими словами Мария, повернувшись к Чубу лицом, непроизвольно подалась к нему, и её груди соблазнительно всколыхнулись от такого порыва. Он положил ладони ей на талию. И тотчас, подобно обиженному ребёнку, которого пожалел внезапный человек из сказки, Мария разрыдалась, уткнувшись твёрдым лбом Чубу в грудь.
Он не представлял, как себя вести в сложившейся ситуации.
Перестань шворкать носом, слезами горю не поможешь, только и нашёлся сказать. После чего застыл в неудобной позе слегка склонившись к жене похлопывал её по нижней части спины, томительно вздыхал и от нечего делать перебирал в уме детали минувшего вечера. Отец, разумеется, перегнул палку. Разукрашивать себе жизнь можно многими способами, в том числе и скандалами по пьяной лавочке; но всему должен существовать здравомыслимый предел. Правда, у каждого человека он свой, оттого границы пределов у разных людей редко совпадают. Если родители Машки не имеют достаточной обвычки по части застольной ругни с крепкоградусными перехлёстами, то они неминуемо затаят обиду. Зато как следует прочувствуют и усвоят, с кем собираются породниться, им это только на пользу: может, поумереннее станут разводить выкомуры и надувать щёки, представляя себя великоважными персонами.