А потом она встретила Грейсона.
Произошло это на ланче, устроенном миссис Дентон. Грейсон был холостяком и проживал с незамужней сестрой несколькими годами старше его. Он был редактором и совместным владельцем одного вечернего издания. Издание имело свои идеалы и в результате вызывало у широкой публики подозрения, однако, по причине искренности и смышлёности быстро набирало вес. Грейсон был застенчивым, замкнутым человеком с аристократической головой на сутулых плечах. Лицо у него было как у мечтателя, но линии рта выдавали бойца. Джоан чувствовала себя с ним непринуждённо, несмотря на ореол безстрастности, казавшейся частью его характера. Миссис Дентон свела их в пару и за ланчем один из них Джоан не помнила, кто именно затронул тему реинкарнации.
Грейсон был не в состоянии принять эту теорию в силу того факта, что в старости рассудок, подобно телу, претерпевает упадок.
Допустим, к сорока или, скажем, к пятидесяти годам, аргументировал он, я стану существом ярким и разумным. Если я тогда же и умру, превосходно. Я выберу подходящего новорожденного и двинусь дальше. Но предположим, что я протяну до восьмидесяти и умру ребячливым стариком с мозгами, ушедшими на посевные. Что мне делать тогда? Придётся начинать всё с начала: вероятно, с худшего, чем я был до того. Это нам едва ли поможет.
Джоан ему объяснила: старость можно сравнить с болезнью. Гений лежит на постели и бормочет детскую чепуху. Но с возвращением к жизни он восстанавливает свои силы, увеличивает их. Разум, душа не увядают. Старость разрушает линии связи.
Но вы же наверняка в это не верите! воскликнул он.
А почему нет? рассмеялась Джоан. Всё возможно. Наличие руки превратило обезьян в людей. Мы подбирали, знаете ли, всякие штуки, разглядывали их и удивлялись, удивлялись, удивлялись, пока ни зародилась мысль, и мир ни стал видимым. К следующему великому открытию нас приведёт любопытство. Мы должны всё подбирать и думать, думать, думать, пока однажды ни появится знание, и мы ни увидим вселенную.
Джоан всегда избегала возбуждения, когда рассуждала об этом.
Обожаю тебя возбуждать, призналась ей как-то раз во времена студенчества Флосси. Ты выглядишь такой возмутительно юной и так довольна собой, когда формулируешь закон!
Она не знала, что поддалась. Он сидел, откинувшись в кресле, и смотрел на неё. Тот усталый взгляд, который она заметила в его глазах, когда их знакомили в гостиной, исчез.
За кофе миссис Дентон поманила его к себе, а мисс Грейсон пересела и заняла его освободившееся место. До этого она сидела напротив них.
Я так много о вас слышала, сказала она. Не могу отделаться от мысли, что вы бы как нельзя лучше подошли изданию моего брата. У него все ваши идеи. Есть у вас что-нибудь, что вы могли бы ему прислать?
Джоан задумалась.
Ничего ошеломительного, ответила она. Я замыслила серию статей о старых церквях Лондона касательно людей, которые были с ними связаны, и тех взглядов, которые они отстаивали. Только что закончила первую.
Это наверняка то, что нужно, сказала мисс Грейсон. Она была худой, увядшей женщиной с мягким, печальным голосом. Она позволит ему судить о вашем стиле. Он к этому придирчив. Хотя уверена, ему понравится, поспешно добавила она. Адресуйте её мне, ладно? Я помогаю ему по мере сил.
В тот вечер Джоан добавила несколько финальных штрихов и доверила статью почте. Дня через два она получила записку с просьбой зайти в контору.
Моя сестра полна энтузиазма по поводу вашей статьи насчёт церкви в Челси и настаивает, чтобы я взял всю серию, проинформировал её Грейсон. Она говорит, что у вас стиль Стивенсона.
Джоан вспыхнула от удовольствия.
А вы, поинтересовалась она, вы тоже сочли, что это стиль Стивенсона?
Нет, ответил он, мне показалось, что там скорее ваш стиль.
Это какой? настаивала она.
Они не смогли вас подавить, объяснил он. Сэр Томас Мор с его головой под мышкой, кровавый старина Синяя Борода, зловещая королева Бесс, ворчливый старик Свифт, Поуп, Эддисон, Карлайл вся эта чернушная толпа! Я увидел, что вы остаётесь при своих, просвещаете их всех, заводитесь.
Он смеялся.
Из соседней комнаты пришла сестра и присоединилась к ним. У неё было предложение. Заключалось оно в том, чтобы Джоан взяла на себя еженедельное письмо от «Клоринды». Предполагалось, что оно излагает взгляды возможно, необычно здравой и думающей женщины на злободневные вопросы. До сих пор мисс Грейсон писала за неё сама, однако пояснила, что хотела бы освободиться от этой необходимости, чтобы больше времени уделять делам домашним. Джоан же для этого придётся чаще бывать в конторе, поскольку предстоит отвечать на письма читателей и обсуждать некоторые пункты с её братом. Она стояла за его креслом, возложив руки ему на голову. Во всей её позе было что-то странно материнское.
Он смеялся.
Из соседней комнаты пришла сестра и присоединилась к ним. У неё было предложение. Заключалось оно в том, чтобы Джоан взяла на себя еженедельное письмо от «Клоринды». Предполагалось, что оно излагает взгляды возможно, необычно здравой и думающей женщины на злободневные вопросы. До сих пор мисс Грейсон писала за неё сама, однако пояснила, что хотела бы освободиться от этой необходимости, чтобы больше времени уделять делам домашним. Джоан же для этого придётся чаще бывать в конторе, поскольку предстоит отвечать на письма читателей и обсуждать некоторые пункты с её братом. Она стояла за его креслом, возложив руки ему на голову. Во всей её позе было что-то странно материнское.
Грейсон удивился, поскольку «Письмо» было её собственной концепцией и превратилось в популярную рубрику. Однако сестра явно не лукавила, и Джоан охотно согласилась. «Клоринда» сделалась моложе, более самоуверенной, в целом более человечной. Оставаясь при этом в высшей степени «здравой» и рассудительной.
Мы не должны забывать, что она дама весьма уважаемая, вхожая по её собственным словам в высшие политические круги, со смехом настаивал редактор Джоан.
Мисс Грейсон, работавшая в смежной комнате, поднимала голову и прислушивалась. Она любила, когда он смеётся.
Это абсурд, сказала ей как-то поутру Флосси, случайно встретившая их вместе, прогуливающихся по пути домой вдоль набережной. Ты не «Клоринда», ты должна писать письма ей, а не за неё, будить её, говорить, чтобы она сошла со своего насеста и почувствовала, что значит ходить по земле. Послушай, что сделаю я: я отведу тебя к Карлтону. Если ты затеваешь распри и ссоры, что ж, это и его игра тоже. Он использует тебя в своих скотских, мерзких целях. Если бы он в то время руководил «Иерусалимской звездой», то заманил бы Иоанна Крестителя и поручил ему вести ежедневную колонку пока ни утихнет шум и гам. В чём беда, если он согласен оказать тебе помощь?
Поначалу Джоан только фыркала. Однако к концу разговора аргументы Флосси одержали верх. Неделю спустя, после полудня она была проведена в частную комнату Карлтона, и дверь за ней закрылась. Свет горел тускло, и какое-то время она никого не видела, пока Карлтон, стоявший возле одного из окон, ни выступил вперёд и ни предложил ей кресло. Они сели.
Я проглядел некоторые ваши вещицы, сказал он. Они ничего, живые. В чём ваша идея?
Памятуя совет Флосси, Джоан сразу же перешла к сути. Она хотела говорить с людьми. Хотела понять их. Будь она мужчиной, она бы взяла стул и отправилась в Гайд-парк. В действительности она Гайд-парк побаивалась. Во всяком случае, побаивалась, что побаивалась. Это могло произойти. В её голосе слышалась дрожь, которая её раздражала. Она боялась, что расплачется. Она не замышляла ничего сумасшедшего. Она лишь хотела тех вещей, которые можно было бы сделать, если бы люди подняли глаза, взглянули друг на друга, увидели окружавшую их несправедливость и поклялись не останавливаться до тех пор, пока ни изгонят эту боль и этот ужас. Она хотела, чтобы солдаты мужчины и женщины, которые забудут про столь милое им собственное «я», перестали считать потери и подумали о гораздо более важном завоевании, как во времена войн и революций, когда люди с радостью отдавали свои жизни за мечту, за надежду
Он без предупреждения включил электрическую лампу, стоявшую на письменном столе, заставив Джоан резко податься назад.
Прекрасно, сказал он. Действуйте. У вас будет свой «стул» и еженедельная аудитория в миллион читателей до тех пор, пока вы сможете подогревать в ней интерес. Пишите, о чём хотите, и не пишите, о чём не хотите. Будьте осторожны, чтобы на меня не подали иск о клевете. Называйте всю коллегию епископов лицемерами, а всех землевладельцев ворами, если вам так нравится. Но не называйте имён. И не ввязывайте меня в неприятности с полицией. За исключением этого я не стану вмешиваться.
Она собиралась заговорить.
Одно условие, продолжал он. Каждая статья будет начинаться вашей фотографией.
Он прочитал в её глазах внезапную тревогу.
А как иначе вы полагаете привлечь их внимание? поинтересовался он. Своим красноречием? Сотни мужчин и женщин столь же красноречиво, как вы, кричат про них каждый день. Кто их замечает? С чего им прислушиваться к вам очередной капризной умнице: наверняка какой-нибудь старой деве с костлявой шеей и клювом вместо носа? Если в бой вступает Женщина с большой буквы, ей придётся использовать собственное оружие. Если она готова на это, она заставит всех гудеть от негодования.