Может быть, ещё не всё потеряно? Возможно, она примирится с Джагфаром? Вряд ли. Их отношения всё осложняются, запутываются.
Сперва Гаухар никак не могла поверить, что нагрянувшая беда непоправима. Хотя она и горевала, и мучилась, тем не менее считала, что тягостное наваждение как-то само по себе минует, ведь это всего лишь затянувшийся страшный сон, ничем иным она и не могла назвать надвигающийся разрыв. Крушение семьи она считала чем-то противоестественным. Разве можно пойти на это?! И Джагфар, сколько бы он ни упрямился, рано или поздно признает свою ошибку.
Но Джагфар продолжал упорствовать. Тогда она решила облегчить ему примирение, несколько раз начинала разговор: «Давай покончим с этой бессмысленной ссорой. И у меня камень на сердце, и тебе, вижу, нелегко». Муж отмалчивался. Порой Гаухар готова была даже принять вину на себя, хотя и не понимала, в чём ей надо признаваться. Она говорила: «Ладно, я согласна, никто из нас не чище чистого. Наверно, случалось, что и я была неправа: напрасно сердилась, была резка Если так, прости меня».
Муж язвительно усмехался в ответ, как бы говоря: «Погоди, ещё и не в том признаешься».
Гаухар безошибочно понимала эту усмешку. И снова надолго замыкалась в себе. Не могла же она, в самом деле, наговаривать на себя всякие небылицы. За все годы её замужества она была верна Джагфару. Берегла себя только для него. А он ни во что не ставит её верность. Да что же это такое затянувшийся бред наяву? Давно ли жизнь её была наполненной, она всегда видела около себя близкого человека, могла поделиться с ним самым сокровенным, пожаловаться на случившуюся неприятность: когда выговоришься, и боль не боль, и беда не беда, сразу становится легко. А теперь что?.. «Пусто кругом», сотый раз повторяла она себе.
Гаухар довольно много читала, знала из книг, что время всесильно, оно многое может исправить и залечить душевные раны. Но Гаухар не помогало и всемогущее время. Наоборот, с каждым днём ей становилось всё тяжелее. Надо отдать ей должное: невыносимую боль и потерю близкого человека, и незаслуженную, страшную для женщины обиду она таила глубоко в сердце, ни с кем не делилась своим горем, ибо считала, что горе это поразило не только её, но и Джагфара. К тому же она всё ещё не переставала ждать и надеяться.
В квартире было пусто, безжизненно. Гаухар сидела у окна, ждала Джагфара, может быть, сегодня удастся поговорить как следует. Ведь Джагфар за все эти тяжкие дни не намекал на возможность окончательного разрыва. Должно быть, это не зря. Наверно, ему тоже чем-то дорога ещё их совместная жизнь.
Жизнь Словно впервые Гаухар поняла, как значительно и объемлюще это слово. Жить вместе это не просто общая, удобная и уютная квартира. Первые годы они с Джагфаром жили на окраине города, снимали частную квартиру, тесную и невзрачную. И всё же Гаухар была неизмеримо счастлива. Она и сейчас готова лишиться всех благ, только бы муж не топтал её человеческое достоинство, не бросал в лицо оскорбительные и необоснованные обвинения. Ей не так уж много надо: пусть Джагфар будет по-человечески приветлив, уважителен и она опять готова жить для него.
Сегодня Джагфар вернулся домой несколько раньше. В последнее время он не являлся пьяным, но по-прежнему не разговаривал с женой. Вот и сейчас молча разделся, молча умылся, молча поужинал. Ни на одно обращение Гаухар не ответил. И ей не оставалось ничего иного, как уединиться на кухне. Только когда Джагфар поужинал, она вернулась в комнату.
Джагфар, как можно спокойнее и мягче начала она, дальше так нельзя. Нам всё же надо объясниться
Опять ты за ту же песню? Не хочу слушать!
Даже эти пренебрежительные слова обрадовали Гаухар: главное Джагфар вступил в разговор, ответил!
Послушай, в том же сердечном тоне продолжала Гаухар, это очень жестоко таить в сердце злобу против близкого человека, обвинять его в самом бесчестном. Переносить это невозможно.
Джагфар пожал плечами.
Надо было раньше думать о последствиях. Теперь уже поздно взывать к жалости.
Неужели ты всё ещё веришь, что я виновата перед тобой?! воскликнула Гаухар. Да ты поймёшь, наконец, как это низко?!
И понимать не хочу. А вот тебе пора понять, что мы уже отрезанные ломти.
Джагфар, как у тебя повернулся язык сказать такое?!
Что знаю, то и говорю. И прошу больше не беспокой меня.
Слушай, я ведь вынуждена буду у кого-то просить защиты от клеветы.
Джагфар пожал плечами.
Надо было раньше думать о последствиях. Теперь уже поздно взывать к жалости.
Неужели ты всё ещё веришь, что я виновата перед тобой?! воскликнула Гаухар. Да ты поймёшь, наконец, как это низко?!
И понимать не хочу. А вот тебе пора понять, что мы уже отрезанные ломти.
Джагфар, как у тебя повернулся язык сказать такое?!
Что знаю, то и говорю. И прошу больше не беспокой меня.
Слушай, я ведь вынуждена буду у кого-то просить защиты от клеветы.
Это твоё дело.
Ну, хоть скажи прямо: в чём я всё же виновата? Из твоих намёков можно понять, будто я тебе изменила. Где? Когда? С кем? Если ты имеешь в виду Билала, так я в своё время всё рассказала тебе о его неудачных ухаживаниях. Допустим, он всё ещё не забыл свою мальчишескую глупость, так разве я виновата в этом? Я ещё раз резко напомнила ему, что замужем, и потребовала категорически, чтобы он оставил меня в покое
Не трать, пожалуйста, красивые слова, я всё равно не верю тебе.
Ты думаешь, что я неисправимая лгунья?
Ладно, хватит слов, я устал слушать. Я ведь не требую у тебя отчёта. Что сделала, то сделала. Вот и всё.
Нет, Джагфар, клянусь нет! Нас кто-то ссорит. Я ни капельки не виновата.
Я это уже слышал.
Постой, ведь это Нет, нет!..
Она порывисто встала со стула, словно хотела удержать Джагфара. Но он уже вышел из комнаты.
У Гаухар стучало в висках, перед глазами плыли красные круги. Она и раньше тяжело переживала даже пустяковую размолвку, а теперь уже не пустяк, дело идёт к полному разрыву. Значит, Джагфару не только не нужен мир в семье, но и семья не нужна. Он хочет избавиться от жены. Это так страшно, будто глухой ночью остаёшься одна в лесу.
Гаухар даже покачнуло. Она еле удержалась на ногах. Подошла к раскрытому окну глотнуть воздуха. На улице шумно, людно: мчатся машины, слышны голоса, смех. Вот парень и девушка они прошли, держась за руки, прижимаясь плечом друг к другу. Им, наверно, хорошо, радостно. Когда-то и у Гаухар были такие прогулки. Неужели ей дано столь короткое счастье? Что надо сделать, дабы продлить его? Говорят, за счастье нужно бороться. Может, это всего лишь слова? Ведь она, Гаухар, пыталась по-своему бороться. А что получилось? Нет, пора прийти к какому-то одному решению. Хватит тайно страдать, биться головой о стенку. Хоть и стыдно, а придётся вынести на люди своё горе. Человек не должен оставаться одиноким в беде. Это может кончиться очень плохо.
Если к кому и следует обратиться за сочувствием, кто способен понять её это Рахима-апа и Галимджан-абы. И, пожалуй, ещё Шариф Гильманович. Он уже на самый крайний случай. Он, конечно, внимательно выслушает, даст хороший совет. Но Гаухар никогда не была у него дома, не знает его семью. А в школе вряд ли удастся поговорить наедине, да ещё, чего доброго, повстречаешь Фаягуль. Самое верное пойти к Рахиме-апа и Галимджану-абы. Они относятся к Гаухар как к родной дочери. Рахима учительница, значит, можно надеяться на её тактичность и проницательность. То же и Галимджан-абы: он был на партработе, перед его глазами прошли судьбы сотен людей, он-то уж знает цену человеческой беды.
На следующий вечер Гаухар направилась к своим старым друзьям. О дочерях Рахимы она как-то забыла, вспомнила, уже поднимаясь по лестнице. Смутилась было девушки взрослые, удобно ли при них так откровенничать, но передумывать было уже поздно. Она нерешительно нажала кнопку звонка. Дверь открыла Рахима-апа. Не успели как следует поздороваться, из комнаты вышел и Галимджан-абы.
Ты на себя не похожа, Гаухар! тревожно воскликнула Рахима-апа, как только они сели на диван. Что случилось? Дома-то у тебя всё хорошо?
Гаухар настороженно посмотрела на открытую дверь соседней комнаты.
Никого нет, успокоил Галимджан-абы, девушки наши на экскурсию уехали.
Гаухар молча кивнула. Впрочем, если бы сёстры и оказались дома, всё равно Гаухар не выдержала бы. Горло у неё сдавило клещами. Она разрыдалась. С большим трудом её успокоили. Сделав нечеловеческое усилие над собой, она сбивчиво, прерывисто начала рассказывать о своей беде. Это было мучительно всё заново переживать на людях, хотя и близких. Но что поделаешь, ведь молчание ещё более тягостно.
Выслушав эту исповедь, Рахима и Галимджан какое-то время выжидали, пока Гаухар хоть немного успокоится. Оба они до сих пор считали, что Гаухар счастлива с мужем, ведь она не раз уверяла их в этом. И вдруг такая неожиданность Не укладывалось в голове: как могло случиться такое? К тому же Гаухар в рассказе своём ничем не порочила мужа, только жаловалась на необоснованную и оскорбительную ревность его, на то, как груб он в своих обвинениях. Она умолчала и об Исрафиле Дидарове, и о Фаягуль. Что она могла бы сказать о них? Подозревает, что Дидаров дурно влияет на Джагфара, а Фаягуль как-то связана с ним. Но никаких фактов у Гаухар нет. Зачем же ей клеветать на людей?