Мама начинает рыдать.
Не-не-не. Мам Это тоже больше не работает. Вон тебе домик принесли, там рыдай. Если захочешь меня похвалить или помочь просто улыбнись, я подкручу тебе громкость.
Да, конечно! Улыбнись О, какая коварная я королева! Чтобы моя мама да мне улыбнулась?! Да быстрее секвойя станет морской черепахой, чем я дождусь от нее улыбки. Ну шанс я ей таки дам. Не все в ней настолько ужасно.
А я б сел, задумчиво, но уже беззлобно произнес Трикстер.
Она еще пригодится, парирует Артур и распоряжается, чтобы мамин домик поставили на окно.
Тебе виднее, мистер рассудительность. Теперь вы можете занять свой трон, госпожа.
Трон, однако, преобразился Ни металла, ни нелепой спинки. Нормальный такой, обычный трон. Удобный, кстати, оказался. В общем, меня устраивает. Что же дальше? Смотрю на Артура. Но мне не нужен ответ. Я знаю, что дальше. Перетряхиваем все указы, внутренние распоряжения, регламенты, мыслительные процессы, «причинно-следственные» выводы, вердикты, модели мышления и поведения. Отныне здесь решения принимаю я. Но кого-то мне не хватает
Артур? Ты мой король?
Похоже на то Только Можно мне вот без этого королевского наряда? Меня абсолютно устраивает костюм Да. Спасибо.
Ну вот, мамуль, ты простите ваше величество! Вы спрашивали есть ли бабы. Вот, собственно, главная баба это вы сами и есть!.. Что-то, кажется, не то я ляпнул
А мне смешно. Я своя главная баба. Нет, я не злюсь на своего Трикстера. Он прекрасен, талантлив, свободен! Мой волшебный внутренний советник. Мой самый яркий внутренний свет. Неутомимый проводник и создатель моих внутренних миров. Неужели я могу обидеться на тебя за «бабу»?
Я сейчас расплачусь Трикстер картинно смахивает несуществующую слезинку со своей щеки и показательно шмыгает. Какой текст! Какой текст! И все в честь меня!
Я рада, что ты рад, дорогой. Однако у меня к вам оч-чень много вопросов, мужчины
Ты знаешь мы ответим на все, кивает Артур.
Да, я хочу так много у себя спросить! Так много о себе узнать. Кажется, я только начинаю настоящее знакомство с собой. И все эти внутренние «встречи» каждый раз показывают мне удивительную штуку: я совершенно не знаю этого человека. Человека, которого сорок пять лет вижу в зеркале по несколько раз в день. Мы не знакомы. И именно это я сейчас исправляю.
V. Все больше всего
Глава посвящается Юле Бурлаковой. Этот текст изначально создавался как домашка по ее медитации: «Представьте спросите дайте услышьте» Мы искали «выживальщика». И я представила, спросила.
А дальше все пошло не по плану
Мой внутренний лес. Сосны. Иду, похрустывая веточками.
Птицы, белки, земляника. Уже почти лето, солнце отбрасывает длинные тени. Насколько это возможно в лесу. Часов одиннадцать утра. Я вижу холмик, а в нем грубовато скроенная деревянная дверка. Будто для гнома в полный рост не войдешь. Я не помню ее здесь раньше и решаю зайти. Спускаюсь недолго по каменным ступенькам, по земляному коридорчику, и коридорчик этот какой-то бесконечный. И все такое узкое! Воздух земляной, спертый. Свет тусклый лучинки торчат из земляных стен. Слышу ритмичные звенящие удары. Кирка? О скалу? О металл?
Вхожу в малюсенькое круглое пространство. И вижу довольно высокого, но очень худого мужчину. На нем старая серая каска, покрытая каменной пылью, испещренная трещинами. Мужчина действительно долбит киркой по куску скалы в земле. Он здесь, видимо, так долго, что его черная роба стала велика ему размера на два так он истощен. Но ему не во что переодеться. И, видимо, некогда.
Что ты делаешь? спрашиваю его.
Не даю скале разрастись. Сбиваю каменные наросты.
Кто ты?
Твой труд.
Как тебя зовут?
Труд.
Почему тебе тяжело?
Любому тяжело делать работу, которая не приносит плодов Он наконец смотрит на меня. Глаза его уставшие, в сеточках морщин, он кажется едва ли не старше меня. Блекло-серые, выцветшие. Потухшие. Даже ресницы его в каменной пыли.
Тогда почему ты продолжаешь?
Потому что больше некому. Некому меня заменить здесь.
Ты можешь просто оставить эту скалу?
Не могу. Она тогда разрастется, растолкает всю землю, вылезет наружу и разрушит все вокруг.
Откуда тебе знать? Может, она разрастется на полметра и остановится сама! мне страшно за Труд. Он долбит со всего маху уже неведомо сколько лет! Камни отлетают от скалы и растворяются на земле, испаряются. А скала проворачивается и не уменьшается.
Ты можешь просто оставить эту скалу?
Не могу. Она тогда разрастется, растолкает всю землю, вылезет наружу и разрушит все вокруг.
Откуда тебе знать? Может, она разрастется на полметра и остановится сама! мне страшно за Труд. Он долбит со всего маху уже неведомо сколько лет! Камни отлетают от скалы и растворяются на земле, испаряются. А скала проворачивается и не уменьшается.
Те, кто работали тут до меня, так сказали.
А ты проверял? Ты останавливался?
Конечно нет. Я не хочу, чтобы все вокруг разрушилось.
Как ты тут выживаешь? Что ты ешь? Что пьешь? Ты вообще спишь?
Здесь есть корни деревьев, насекомые и мыши. Вода стекает по корням и по самой скале. Спать мне некогда.
Ты вообще не спишь?
Раз в два дня могу поспать. Несколько часов. Пока не упаду не усну: боюсь, что скала меня раздавит.
Так выйди отсюда!
Она вырастет туда, наружу, и раздавит все. Не тут, так там она меня догонит. И тебя догонит. И всех догонит.
Но ты же этого не знаешь.
Так говорили. Кто я такой, чтобы проверять? Если они были правы, я тогда ничего не успею исправить. Тут, он показал на место, в которое бил, и только тут откалываются камни. Но она все время вертится! Она бесконечно крутится!
И он снова бил, бил, бил еще и еще. Из-под его каски градом лил пот, он вытирал изможденное лицо мокрым рукавом и продолжал долбить скалу.
Миленький мой! взмолилась я. Скажи мне, в чем ты нуждаешься? Нужно ли тебе что-нибудь? Воды? Еды?
Света и солнца. Воздуха и ветра, он вдруг замер на мгновение. Они когда-то у меня были, я помню. А еще я помню собаку. Большую и добрую. Кажется, она умерла, он как будто очнулся, коротко тряхнул головой и снова занес кирку. Вновь застучало и зазвенело.
Я села и заплакала Это я к себе так? Это я с собой так? Это же как нужно к себе относиться, чтобы вот так?! Больно ли мне? Неимоверно! Но это слезы прозрения. Откровения. Слезы правды, так внезапно обнаруженной. Я не буду их останавливать. Я еще не знаю сейчас, чем закончится эта история, но точно знаю, что должна спасти Труд. Он сделал достаточно. Достаточно! Он имеет право на свет и солнце. На воздух и ветер. И на собаку. Большую и добрую.
Остановись!
Он не слышал меня. Или не хотел слышать. Не знаю. Но мне показалось, что он скоро умрет. Мне даже показалось, что он к этому стремится! И теперь, когда я заставила его вспомнить солнце и воздух и собаку и этим вынудила яснее ощутить безнадежность его положения, почувствовать бесконечный контраст того, что было, с тем, что есть, он принял это страшное решение для себя: «Я буду трудиться еще больше, и пусть я умру быстрее». Я прокричала «Остановись!» еще несколько раз, но он все так же, даже еще яростнее лупил скалу. А она все двигалась, и двигалась, и ни на миллиметр не уступала Я должна что-то сделать, что-то решить прямо сейчас. Иначе он умрет!
Ты можешь уйти отсюда!
Он отказывался меня слышать.
Я хотела кинуться между ним и скалой. Может, он перестал бы стучать? Но поняла, что нет. Он отодвинет меня и продолжит. Но любая выносливость имеет пределы. Любые силы когда-нибудь закончатся. И только упорство его, кажется, не имеет границ.
Сколько лет ты здесь?
Около тридцати.
Мне было четырнадцать тогда?
Нет. Значит, больше. Тебе было девять, когда стала расти скала, и я начал копать туннель.
Ты знаешь, сколько нам лет?
Я думал, еще нет сорока.
Нам через неделю сорок пять.
Ох он снова вытер лоб, я тут действительно долго
Что бы ты сделал, если бы мог выйти отсюда?
Побежал бы купаться. Загорать. Я бы валялся на траве и жевал бы травинки. Я бы ел только фрукты. И завел бы собаку. Я бы объездил с ней весь свет, жил бы в самых разных местах. Занимался бы самыми разными делами. Только бы не этой долбежкой
А чем бы ты занимался?
Я слышал, где-то там, наверху, живет гениальный Трикстер. И он придумывает миры. Я мог бы ему помогать. Думаю, я смог бы создать с ним много самых разных миров, в которых могли бы жить самые разные прекрасные существа и происходили бы самые невероятные, но истинные вещи. И я сам бы тоже там происходил
И он снова занес над головой свою проклятую кирку. Пора идти ва-банк!
Дорогой Труд! Хочешь, я расскажу тебе правду?
Он замер, не успев опустить руки.
Трикстер слышит и видит тебя. Прямо сейчас. Он пришел бы к тебе сам, пожал бы руку и забрал бы наверх. Но он не спускается на этот «этаж». Я расскажу тебе, что он знает о тебе