И паломник продолжил шагать, огорченный, но всегда радостный: огорченный, потому что ему предстояло пройти еще очень много, путь был таким долгим. Его переполняла надежда, когда он смотрел вверх, на вечный город, сиявший вдалеке в вечерней заре, и думал о двух старых изречениях, которые он слышал давным-давно. Вот одно из них:
Так много битв нас ожидает,
Так много горя мы узнаем,
И будем часто мы молиться,
И встретим в мире наш конец.
А вот другое:
Вода уже у самых губ,
Но выше не дошла.
И он сказал: «Я буду все больше уставать, но также приближаться к Тебе». Разве не ведет человек постоянную борьбу на земле? Но в этой жизни есть утешение, данное Богом. Ангел Божий, утешающий людей, это Ангел Милосердия. Давайте не забывать о Нем. И когда все мы вернемся к повседневным делам и обязанностям, давайте не забывать, что вещи не такие, какими кажутся, что через повседневное Бог учит нас высокому, что наша жизнь это путь пилигрима, и что мы странники на Земле, но у нас есть Бог и Отец, который хранит пришельцев, и что мы все братья. Аминь.
А теперь да пребудет благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святаго Духа со всеми нами. Аминь.
(Священное Писание, псалом XCI)Гонимый суровыми ветрами, я терял сознание от страха,
Сквозь бурю мягкие и ясные,
Такие нежные тихие звуки касаются моего слуха:
«Это Я, не бойся».
Это Я, кто отмыл твою душу добела;
Это Я, кто заставил твои слепые глаза прозреть,
Это Я, твой Господь, твоя жизнь, твой свет,
Это Я, не бойся.
Эти бушующие ветры, это бурлящее море
Потратили свою смертоносную силу на Меня,
Они не принесут ни капли вреда тебе,
Это Я, не бойся.
Эта горькая чаша, я испил ее первым,
Для тебя глоток из нее не несет проклятья,
Руку, которую протягивает ее тебе, пронзили.
«Это Я, не бойся».
Когда ступит твоя нога на другую сторону,
Отдохни, тысяча радушных возгласов встретит тебя;
Один знакомый голос поприветствует твое сердце:
«Это Я, не бойся».
Мои глаза смотрят на твою постель,
Мои руки под твоей головой,
Мое благословение разлито вокруг тебя,
«Это Я, не бойся».
Еще раз мысленно жму руку. Вчера вечером я побывал в Тернем-Грин, я должен был провести там службу за мистера Джонса, который приболел. Я шел туда пешком вместе с его старшим сыном, ему 17 лет, но он уже так же высок, как я, и у него растет борода. Когда-нибудь он посвятит себя семейному делу его отец владеет большим заводом, у юноши честное, доброе, восприимчивое сердце и огромная потребность в религии, его надежды и мечты направлены на то, чтобы правильно поступать с работниками в будущем, я порекомендовал ему «Феликса Холта» Элиот. В парке было красиво: старые вязы освещал лунный свет и трава была покрыта росой. Мне было очень приятно проповедовать в той церквушке, она деревянная. Пока, Тео, пока, мой мальчик, я надеюсь, что я написал все так, чтобы ты смог это прочесть. Держись и поскорей поправляйся.
099 (82). Тео Ван Гогу. Айлворт, суббота, 25 ноября 1876Айлворт, 25 ноября 1876
Дорогой Тео,
благодарю за твое последнее письмо, которое я получил одновременно с тем, что было послано из Эттена. Значит, ты снова в строю: все, что может рука твоя делать, по силам делай, и твоя работа и молитвы не останутся без благословения. Как бы я хотел по первому снегу отправиться вместе с вами в Хейке и в Спрюндель. Но перед тем как продолжить [свое письмо], я перепишу несколько строф, которые наверняка тебе понравятся:
Жизненный путь[24]Двое влюбленных у поросшего мхом ручья
Прижались щеками друг к другу,
Их темные и золотистые волосы перепутались,
А они слушали пение заигрывающих друг с другом дроздов.
О, пора цветения!
О, лучшее время любви!
Двое обвенчались перед алтарем,
Звучал радостный колокольный перезвон,
Дул мягкий ветерок, словно от трепещущих крыльев,
Пока лепестки покрывали их путь.
О, целомудренная невеста!
О, нежная гордость!
Две головы склонились над колыбелью,
Две руки переплелись над головкой,
Обняв друг друга, качая ее,
Пока двое смотрели на жизнь, ниспосланную любовью.
О, торжественный час!
О, таинственная сила!
Двое родителей у вечернего очага,
Красные отблески упали на их колени,
Коснулись головок, которые медленно подрастали,
Словно бутоны лилий на стебле.
О, терпеливая жизнь!
О, деликатная борьба!
Двое неподвижно сидели там же,
Красные отблески освещали их колени,
Но все головки, которые медленно подрастали,
Ушли и оставили в одиночестве эту пару.
О, быстротечное путешествие!
О, безвозвратное прошлое!
Красные отблески падали на пол
И увеличивали пространство между ними,
Они придвинули свои кресла поближе друг к другу,
Их бледные щеки соприкоснулись, и промолвили они: «Еще раз».
О, воспоминания!
О, прошлое!
Они сидели одни у яркого очага,
Седовласая дама и господин в летах,
Грезя об ушедших днях;
Слеза упала на морщинистую щеку,
Их обоих посетили мысли, которые они не могли произнести вслух,
И сердце каждого из них печально вздохнуло.
Потому что их грустные и наполненные слезами глаза смотрели на
Три стульчика, стоявшие в ряд
У стены в гостиной;
Они стояли там довольно старомодные,
С сиденьями из парусины и деревянным каркасом
И с такими прямыми и высокими спинками.
Затем господин покачал своей седой головой
И нежно промолвил дрожащим голосом:
«Мать, эти пустые стулья,
Они будят в нас такие печальные, печальные мысли сегодня вечером,
Мы навеки спрячем их от наших глаз
В маленькой темной комнатке наверху».
Но она ответила: «Отец, нет, пока нет;
Потому что я смотрю на них и забываю,
Что дети ушли,
Мальчики вернутся, и наша Мэри тоже,
В своем переднике в голубую клетку,
И будут сидеть здесь каждый день.
Джонни все еще будет строгать высокие мачты для кораблей,
А Уилли разбрасывать свинцовые пули,
Пока Мэри будет шить что-то из лоскутков;
По вечерам три детские молитвы
Будут возноситься к Богу с этих маленьких стульчиков,
Такие тихие, что никто о них не узнает.
Джонни вернется из бурлящей пучины,
Уилли воспрянет ото сна на поле брани,
Чтобы пожелать мне спокойной ночи,
Мэри больше не будет женой и матерью,
Но усталым ребенком, чье время игр подошло к концу,
И она придет отдохнуть у меня на коленях.
Так что оставь их там даже если они и пусты сейчас,
И каждый раз, в одиночестве преклоняя головы
Перед троном Отца, чтобы помолиться,
Мы будем просить встретить детей на небесах,
В полном покоя и любви доме нашего Спасителя,
Где ни один ребенок не уходит».
В своем письме папа среди прочего написал: «Днем мне нужно было отправиться в Хувен, мама заказала экипаж, но он не смог выехать, так как лошадей еще не перековали на зиму. Поэтому я решил пойти пешком, но милый дядя Ян не хотел отпускать меня одного и поэтому решил меня проводить. Предстоял сложный путь, но дядя Ян сказал, что не так страшен черт, как его малюют. Мы целые и невредимые добрались туда и вернулись обратно, хотя разыгрался шторм и все покрылось инеем, так что дороги стали очень скользкими, и вечером было очень приятно сидеть в уютной теплой комнате, отдыхая после работы, и как же хорошо, что Тео тоже был с нами».
В своем письме папа среди прочего написал: «Днем мне нужно было отправиться в Хувен, мама заказала экипаж, но он не смог выехать, так как лошадей еще не перековали на зиму. Поэтому я решил пойти пешком, но милый дядя Ян не хотел отпускать меня одного и поэтому решил меня проводить. Предстоял сложный путь, но дядя Ян сказал, что не так страшен черт, как его малюют. Мы целые и невредимые добрались туда и вернулись обратно, хотя разыгрался шторм и все покрылось инеем, так что дороги стали очень скользкими, и вечером было очень приятно сидеть в уютной теплой комнате, отдыхая после работы, и как же хорошо, что Тео тоже был с нами».
Давай еще раз посетим какую-нибудь церковь? Нас огорчают, а мы всегда радуемся вечной радостью в сердце, ибо мы есть нищие в Царстве Небесном, потому что во Христе мы нашли друга на всю жизнь, ближе брата, который привел нас к концу нашего путешествия, будто к двери отчего дома. Будь милостив к нам, Отче, что Господь делает, то и хорошо.
В прошлое воскресенье вечером я побывал в Петершаме, деревне на берегу Темзы: утром я был в воскресной школе в Тернем-Грин, откуда после заката отправился в Ричмонд, а затем в Петершам. Вскоре стемнело, и я плохо знал, куда идти, это была на удивление грязная дорога поверх дамбы или возвышенности на склоне, поросшем суковатыми вязами и кустами. В конце концов я увидел у подножия холма свет в домике и начал пробираться туда, и там мне подсказали дорогу. Мой мальчик, это была красивая деревянная церковь, озарявшая приветливым светом конец долгого пути, я читал там Деяния апостолов V: 1416, XII: 517 (Петр в темнице) и XX: 737 (проповедь апостола Павла в Македонии), а потом рассказал еще раз историю про Иоанна и Феогена. В церкви играла фисгармония, за которой сидела молодая девушка из пансиона, воспитанники которого присутствовали на проповеди.