Собрав последние силы, Чужак ответил:
Такое которое люди дают лисам.
Альфа внимательно осмотрела раны чужака кровь, кажется, перестала бежать. Если уж в самом начале истории появляется фермер, который крадёт шкуры, дальше может быть только хуже насколько хуже?
Иди домой, сказала недоростку альфа. Мама, наверное, беспокоится.
Но но она ведь любит, когда нас нет! воскликнул в ответ недоросток. Она всё время так говорит! И вообще, О-370 ничего уже не грозит, правда же?
Чужак, помолчав, вздохнул.
Лисы на Ферме, может, и ошибались, когда рассказывали о Сарае Но это не значит, что они ошибались, когда рассказывали о мире за пределами Фермы.
Ой, сказал недоросток и поджал уши.
Что было в лесу? спросила бета.
Ничего, ответил Чужак. Он закончился, не успев начаться полем из поваленных деревьев.
«Земля по ту сторону пней», подумала альфа. Она её видела: пни тянулись за горизонт, точно обломки зубов. Мама заставила их с сестрой и братом поклясться мехом на животах, что они даже лапой туда не ступят.
На этом, сказал Чужак, мы покидаем О-Триста семидесятого.
Как? воскликнул недоросток. Это ведь ещё не конец!
Ещё нет, обессиленно выговорил Чужак. Лишь начало новой истории. Он закашлялся, кривясь от боли. По ту сторону пней лежит земля, закутанная в бетон. Там, где лисы рыли когда-то норы, теперь высятся норы людские. И вся дикая зелень, в которой мог спрятаться лисий мех, выкорчевана и вырублена.
Прерывистыми глотками Чужак втянул в себя воздух, а альфа устремила взгляд в лес, пытаясь представить землю, где не бывает деревьев.
Лисы приспособились выживать и в таком месте, сказал Чужак. Некоторые даже очень хорошо приспособились. Держи ухо востро и береги хвост и обретёшь там рай, куда не посмеют сунуться ни койоты, ни барсуки. Там и дюжины хвостов не пройдёшь, как учуешь еду. Затуманенными глазами он отыскал лисёнышей. Там обитают чудовища, невидимые, как ветер.
Улица Готорна
1
СУМЕРКИ НАКРЫЛИ улицу Готорна и высушили яркие краски неба. Когда весь квартал окрасился в оттенки серого и серебристого, люди заперлись изнутри. Они заперли на замок двери и задёрнули шторы, с грохотом опустили ворота гаражей, словно хотели защитить себя от наступавшей ночи.
И как только антенны наэлектризовали воздух
Как только окна заплясали колючим светом и загудели приглушёнными аплодисментами
Со стороны кладбища показались четыре осторожные тени одна большая, три маленькие.
Они бросились бежать вниз по улице, заныривали в дырки в заборах, крались вдоль вязких от листьев канав, огибали по кругу свет, что проливался конусом от уличных фонарей. Их усы и лапы выучили дорогу вдоль и поперёк каждая трещина и каждый сломанный столб, каждая ямка и каждый клочок травы были знакомы им, точно шерсть на собственных мордах.
Какое злодейство скрывается в сером сумраке? проговорил один из лисёнышей по имени Стерлинг.
Стерлинг! рявкнула Дасти, заставляя его умолкнуть.
Лисица останавливалась каждые двадцать хвостов: осмотрись, принюхайся, послушай.
Двор, изгородь, мусорный бак.
Осмотрись, принюхайся, послушай.
Крыльцо, машина, газонокосилка.
Осмотрись, принюхайся, послушай.
Стерлинг заговорил шёпотом:
Изгнанные из лесов и полей койотами и волками, отторгнутые от Города жестокостью человека, наши герои оказались меж двух миров. Между городом и лесом. Между тьмой и уличным фонарём. Между светом дня и непроглядностью
Стерлинг! зашипела сердито Дасти. Я не шучу.
Лисица остановилась и подняла переднюю лапу. Лисёныши повторили за ней.
Осмотрись, принюхайся, послушай.
Для Ласки, молоденькой лисички, звуки и запахи ночи были такими же, как всегда пахло ржавой водой от поливалок, опадала с деревьев листва, гудрон остывал на дороге Только глаза видели отличие. На улице был припаркован какой-то белый фургон, его железное брюхо пощёлкивало, остывая. Но Дасти не обратила на фургон никакого внимания, и тогда Ласка тоже решила не тревожиться из-за этого.
Лисы бежали дальше сквозь ночь, и шёпот Стерлинга стал едва различим.
С виду улица Готорна похожа на любую другую. Но кто знает, какое зло прячется в её закоулках и подворотнях?
В подворотнях! громко прыснул третий лисёныш, Джулеп.
Дасти вздёрнула губу, и пасть у Джулепа захлопнулась так быстро, что это услышали остальные.
Если наши бесстрашные лисы утратят осторожность, вещал Стерлинг, посверкивая в ночи узкими глазами, если они перестанут ловить каждое движение вокруг, каждый звук, каждый запах, то забредут в места, которые я назову
Дасти зарычала и резко обернулась. Стерлинг замер как вкопанный.
Если из-за тебя нас сейчас поймают, помяни моё слово, я сама швырну тебя людям, чтобы спасти остальных, остро засверкал её единственный клык. Ясно?
Стерлинг уронил голову, и Дасти продолжила путь.
Не успел Стерлинг увидеть перед собой её хвост, как тут же выговорил одними губами:
Сумеречная Зона.
Они подошли к дому с чёрно-белой вертушкой на газоне. Лопасти вертушки завораживающе вращались. Дасти юркнула в дыру под забором сбоку от дороги, её задние лапы подвернулись, как осенний лист. Следом, извиваясь и царапая спины о шероховатое дерево, скольз нули мальчишки. Ласка лезла не торопясь, осторожно, чтобы не напороться снова хвостом на гвоздь.
Лисы крадучись пробрались в непроглядной тьме щели между забором и домом и очутились среди растрёпанных теней Мусорного Двора. Люди обычно избавляются от старых вещей, но Беззубая Дама хранила всё. Шины, уложенные в башни, спицы от колёс, напоминавшие гнёзда, манекен и сломанное окно, холодильник, остановившиеся часы и даже скульптуру, изображавшую человеческий глаз. Всё это окружали стопки журналов, распухшие после нескольких месяцев дождей.
Ласка облегчённо махнула хвостом, повела ушами. На улице Готорна Мусорный Двор, с его угощениями и бесчисленными укромными уголками, был редким уютным местом. И всё же Ласка ступала с опаской, внимательно осматривая газон вдруг там черепки или куски проволоки, готовые ужалить, как муравьи.
Пока Джулеп обнюхивал сокровища двора, что поинтереснее, Дасти проверила заднее крыльцо дома. В воздухе, точно запах увядших цветов, висел призрак духов Беззубой Дамы. Ветерок раскачивал её кресло-качалку. Старая женщина ушла на ночь в дом. Но про них не забыла. Банка с кошачьей едой стояла открытой и ждала.
Ф-ф! подала знак Дасти, и Стерлинг бросился к шатким ступенькам крыльца, рассекая ночь своим серебристым мехом. Джулеп, который на что-то отвлёкся, кинулся следом, и синеватые блики будто расплылись у него по шубке. Стерлинг был уже на ус от крыльца, когда Джулеп ухватил его за хвост и дёрнул назад.
Ай!
Джулеп вскарабкался через спину Стерлинга, но споткнулся на крыльце, не добежав до верха. Стерлинг отскочил в сторону, потом прыгнул на неприколоченную ступеньку и, подбросив другой её конец вверх, ударил Джулепа под челюсть. Тот кубарем полетел с крыльца.
Стерлинг встал над банкой и с ликованием запыхтел.
С нижней ступеньки на него сердито посмотрел Джулеп:
Я из-за тебя язык чуть не откусил!
Правильно! сказал Стерлинг. С такой скоростью никогда не доберёшься до еды, пока она есть!
Джулеп отряхнул с морды боль и против воли расхохотался:
Вот погоди уснёшь
Из-за этого Ласка всегда ждала, когда можно будет подняться по ступенькам.
Тут пусто! воскликнул Стерлинг.
Толкнув носом, он спихнул банку с крыльца, она пусто сбрякала по ступенькам и подкатилась к Дасти.
Лисица, прищурив глаза, посмотрела на улицу:
Здесь кто-то был.
Стерлинг и Джулеп переглянулись, вытаращив глаза. У Ласки встала дыбом шерсть на загривке. Она больше не чувствовала себя такой уж голодной.
Все лисы в квартале знают, что этот двор наш, сказала Дасти. Мы его пометили.
Ещё раз помечу на всякий случай, сказал Стерлинг и пописал на шину.
Значит сегодня кошачьей еды не будет? грустно поинтересовался Джулеп.
Дасти отпихнула банку подальше:
Да пропади она пропадом. Не мясо, а мокрые отбросы.
Джулеп повесил уши:
Не говори так.
Через узкую щель Дасти вывела лисёнышей на газон перед домом.
Вспоминаем упражнение. Большая тройка.
Сад, гараж, мусорный бак, отчеканили на пару Стерлинг и Джулеп.
Но все гаражи в эту ночь оказались заперты. А все до единой крышки на мусорных баках наглухо примотаны эластичным шнуром. Даже садовые заборы и те починили развесили поверху колючую проволоку, а доски вкопали в землю.