Готова тебе помочь порезать овощи или еще что-нибудь, сказала Марина, едва мелодия смолкла. Командуйте, шеф!
С тех пор по выходным они с утра уходили бродить по городу, любуясь шедеврами Гауди, а вечером устраивали грандиозный ужин с вином и танцами. Ели то, что готовил Мигель по старинным каталонским рецептам, пили вино и танцевали, танцевали, танцевали, пока, опьяненные вином, распаленные бачатой, не оказывались в постели и счастливо теряли связь с реальностью.
Боясь поверить в чудо, Марина признавалась себе, что еще никогда не чувствовала себя такой жизненно необходимой, такой безгранично любимой, единственной. Она была как Ева единственная женщина на земле, сотворенная из ребра для единственного мужчины на свете.
Мигель не дарил ей дорогих подарков, но окружил трепетной и нежной заботой. На душе теплело, когда он приходил из магазина и заявлял радостно: «Я купил твое любимое печенье!» А она не могла вспомнить, когда сказала ему, что любит именно такое печенье. Или он сам догадался? По выходным он специально вставал пораньше, чтобы сварить кофе и принести ей, еще сонной, нежащейся в теплой постели. Когда она неожиданно заболела, постояв под потоком воздуха из кондиционера, и проснувшись среди ночи с сильной болью в горле и высокой температурой, он тут же бросился искать круглосуточную аптеку по всему городу. И принес ей лекарство, и отпаивал теплым молоком с медом, а весь следующий день звонил чуть ли не каждый час, проверяя, выпила ли она таблетку и снизилась ли температура. Он водил ее гулять по Барселоне, рассказывая и показывая свой любимый город. Мигель словно открывал ей свой мир, теплый, солнечный, радостный, вводил ее в свою собственную сказку, полную благородных рыцарей и романтических менестрелей.
Счастье было таким безбрежным, таким всеохватывающим, что кружилась голова, и казалось, что этот полет в облаках будет длиться вечно. Но скверная человеческая натура, уже отравленная негативным опытом, все-таки нашептывала мерзким скрипучим шепотком, что за все нужно будет платить. И за это немыслимое счастье тоже. Стоит подумать о чёрте и он тут как тут!
В середине рабочего дня секретарь оторвала Марину от работы с документами и сообщила, что звонит какая-то знакомая из Москвы. Марина взяла телефонную трубку.
Маришка, привет! раздался веселый, возбужденный голос Люсинды.
Здравствуй, Люся.
Слушай, я буквально проездом через Барселону. У меня сегодня вечером самолет. Давай где-нибудь пересечемся, поболтаем. Ведь почти год не виделись!
Встречаться с кем-либо из своей прошлой жизни совсем не хотелось, но и отказать было не удобно. Действительно, с Людмилой они были знакомы много лет, если не дружили, то вполне тепло приятельствовали.
Хорошо, ответила Марина, давай пообедаем в каком-нибудь тихом месте.
Они встретились в небольшом уютном ресторане в центре города. Мебель из темного дерева, темные деревянные панели, украшавшие стены, изящные светильники, создавали уютную, почти домашнюю атмосферу, а отсутствие большого количества посетителей в этот час приятно контрастировало с уличной суетой. Марина изучала меню, а ее бывшая подруга, не стесняясь, сверлила ее любопытным взглядом, пока Марина не почувствовала себя мухой под микроскопом.
Люсь, ну в чем дело? У меня что-то не так с лицом? Тушь размазалась?
Да нет, дорогая, выглядишь ты сногсшибательно, даже помолодела лет на десять, кривоватая усмешка исказила холеную мордашку Люсинды.
Тогда что?
Да вот, пытаюсь высмотреть признаки душевного расстройства на твоем лице.
Марина с удивлением и непониманием уставилась на собеседницу.
Я, когда узнала, что ты развелась с Лернером, сразу поняла, что ты сошла с ума! Разводиться с таким мужиком, Марина, это же безумие! Настоящее безумие! Из-за какой-то бабы, которых у него было, есть и будет еще миллион!
Примечания
1
Ты божественна, я очарован тобой (исп.)