На перемене мы подошли к ней.
Ребята, хамелеоша умер! воскликнула Ирка с отчаянием.
Как умер? спросил я, не веря своим ушам.
Налопался этих мух, а там на ленте клей ядовитый.
Она зарыдала и убежала в туалет. В обычной ситуации мы бы ее подкололи, типа, не верь, Ирка, крысам, дары приносящим, но сейчас никто даже не улыбнулся.
Кстати, сам Крыса в школу не пришел.
Надеюсь, что отравился колбасой! прошипел Леха.
Чтобы как-то успокоить Ирку, мы с Лехой и Чижиком повели ее в продуктовый магазин, откуда Крыса стянул ленту с мухами. Как и большинство наших идей, эта идея была тупой и наивной.
В магазине кроме продавщицы, мух и кильки в томатном соусе никого больше не было. Чижик вышел вперед, набрался смелости и просипел:
Здрасьте! Нам книгу жалоб.
Зачем? спросила продавщица, смерив его насмешливым взглядом.
Чижик оглянулся на нас, ища поддержки, и промямлил:
От ваших мух дохнут хамелеоны.
От удивления выщипанные брови продавщицы поднялись так высоко, что коснулись чепчика.
Мальчик, ты дурак?
Повисла неловкая пауза. Чижик снова посмотрел на нас, но по делу никто ничего добавить не мог.
Ребята, пошли отсюда, дернула его покрасневшая Ирка, стыдясь нашего идиотизма.
Когда мы пришли домой, то увидели у подъезда милицейский уазик, куда нас с Лехой настойчиво пригласили.
В милиции
Уазик тронулся, и мы с Лехой стали гадать, за что нас замели: за блины для штанги, вынесенные с завода, за позаимствованный на стройке сварочный аппарат или за разбитое окно во Дворце пионеров? За последнюю неделю мы вроде других дел не мутили.
В отделении нас провели в кабинет следователя. Кроме следователя, там сидел Гоша-старший. Он был заплакан, а его лапы, стянутые наручниками, безвольно висели между колен.
После выяснения наших имен и адресов следователь спросил нас, почему Гоша-старший, которого, оказывается, звали Данила, гнался за нами с кирпичом.
Леха ответил, что мы к Даниле претензий не имеем. Следователь осадил его.
Мне плевать на твои претензии. Говори, что произошло.
Мы с Данилой играли в салки.
Вы играли в салки силикатным кирпичом? Ты что, дурака из меня делаешь?
Нет, мы прете
Еще раз скажешь о претензиях, пойдешь в камеру к уголовникам. Сержант!
Товарищ следователь, не надо сержанта. Мы и так все расскажем.
Леха рассказал, как мы гуляли по лестнице во Второй Башне и встретили там Данилу. Он попросил закурить, у нас не было, он нагрубил нам, и мы бросили в него яйцом.
Следователь спросил:
А ты всегда носишь с собой яйцо? Может, у тебя и сейчас в кармане яйцо?
Я купил яйцо в магазине.
А, ну да.
В общем, Данила погнался за нами, но дядя Юра все уладил.
На автомате Леха снова хотел заявить, что мы претензий не имеем, но следователь так на него зыркнул, что Леха осекся и перефразировал:
Данила и дядя Юра очень хорошие люди. Можно мы пойдем домой?
Этот хороший человек следователь указал на Данилу, вчера чуть не убил другого хорошего человека.
Дядю Юру? воскликнули мы с Лехой.
Да, тем самым кирпичом. И ваш дядя Юра сейчас в реанимации, ответил следак и добавил, глядя на Данилу. Молись, гад, чтобы все обошлось.
Итак, начнем с начала, скомандовал следак, видя, что мы поплыли.
Мы с Лехой переглянулись и все ему рассказали.
Данила не проронил ни слова. Он смотрел в пол и всхлипывал.
К вам есть еще один вопрос, как к героям дня. Это не вы разбили окно во Дворце пионеров?
Нет, мы вообще туда не ходим.
И карта эта не ваша? следак положил на стол карту с мулаткой, с отпечатком Чижикова польского сапога.
Впервые видим!
Ну-ну.
Подписав протокол, мы вышли на улицу.
Пойдем к Крысе? предложил я.
Но до Крысы мы не дошли.
Даня
На пороге УВД стояли Гоша Птицын, его мама тетя Лена и глава семейства алкаш дядя Толя.
Тетя Лена схватила нас за рукава курток и взмолилась:
Ребята, вы Даню не видели?
Да, теть Лен, он у следака сидит.
Боже мой, что же это делается! она осела, и нам пришлось ее подхватить. Что же это, расстреляют мою кровиночку?
Мы не знали, что ей ответить. Ее кровиночка нас чуть не порешил, но и мы не ангелы Леха мог ледяным яйцом и глаз выбить.
Мы не знали, что ей ответить. Ее кровиночка нас чуть не порешил, но и мы не ангелы Леха мог ледяным яйцом и глаз выбить.
Из всей птицынской семейки одна тетя Лена была приличным человеком. Она работала на заводе, а после смены стояла в очередях, чтобы прокормить свою ораву. Ее ноги были обезображены варикозными узлами, и даже мы, отпетые хулиганы, не считали зазорным донести ей сумки.
Теть Лен, ну, может, это не он? я хотел ее успокоить, но знал, что это точно он.
Я поймал взгляд Данилы, когда он отбросил кирпич. Это был взгляд труса, который испугается сильного, но не забудет и отомстит исподтишка.
Тетя Лена смотрела на меня с такой надеждой, словно я что-то мог сделать.
Ребята, если вы что узнаете, помогите Дане. Ну не мог он вот так. Он добрый. Чую, что не он это. Не мог он.
Конечно, тетя Лена, промямлил я, не в силах смотреть на ее беспомощность.
Знаете, как Даня сел? не унималась она. У него друг был, а у друга девушка. Она на рынке цветами торговала. К ней стал приставать один барыга, ну и друг попросил Даню разобраться. Он-то у меня богатырь, одного вида хватит! Даня пришел поговорить, а тот на него с ножом. Даня нож выбил и дал ему в морду. Земляки-то барыгины это дело так не оставили и побили Даню, а потом из больницы его сразу в СИЗО за хулиганство. Упекли Даню на три года, а друг его расстался с той девушкой уже через месяц. Вот такая жизнь.
Тетя Лена застыла, потом сникла и вдруг перекрестила нас с Лехой:
Храни вас Бог, сынки.
Рядом с нами остановился жигуль Лехиного отца, и мы услышали жесткое:
Марш в машину.
Когда мы отъезжали, я обернулся. Лицом к дверям УВД стояла, сгорбившись, тетя Лена, и ее бережно держали под локти дурак-сын и алкаш-муж.
Урок литературы
Садитесь-садитесь! в кабинет вошла наша классная, русичка Изольда Васильевна.
Изольда любила нас, как Лермонтов отчизну, странною любовью. Малейший наш промах вызывал у нее негодование, практически бурю, и не было нам покоя, пока она не выскажет все, что думает.
Однажды она заявила Ирке, что Иркино место не в МГУ, а во дворе с метлой и лопатой. Ирка глотала слезы, а Изольда все сыпала соль на рану:
Разве может умная девочка перепутать метафору с гиперболой? Это же позор чистой воды! Это как перепутать «Памятник» Державина со стишками Монина. Вот, плачь теперь, неумеха!
Но за спиной Изольда защищала нас, как Некрасов Белинского. Если бы не она, нас с Лехой, да и не только нас, уже давно бы куда-нибудь перевели и поставили на учет. И, если другие учителя спешили после уроков домой, Изольда оставалась допоздна, проверяя домашку и подтягивая всех желающих. Дома ее ждали облезлый кот Михаил и затюканная дочь Варя, обязанная читать по пятьдесят страниц русской классики в день.
Вот бывает так: скажут тебе доброе слово, а тебе все равно. Но если сквозь лупы очков Изольды жег не испепеляющий взгляд, а светился огонек одобрения, то тебя словно окатывало теплой волной.
В общем, мы ее и любили, и уважали, и боялись. И тоже не понимали умом, как Федор Тютчев Россию.
Итак, в класс вошла Изольда, и ее вид не сулил ничего хорошего.
Комаров, к доске!
А почему сразу я? возмутился Леха.
Хочу направить твою энергию в мирное русло.
Изольда Васильевна, обратилась к ней Ирка, а можно я?
Можно, но сначала я поставлю Комарову двойку.
Изольда Васильевна, за что? взмолился Леха.
Монин, к доске!
Изольда Васильевна, а почему сразу я?
Садись, Монин, два!
За что?
А за то, что я ваш классный руководитель. И я не хочу, чтобы сюда приходила милиция и я краснела за моих учеников.
Так мы же ничего не сделали! возмутился я.
За теми, кто ничего не делает, милиция не приходит, отрезала Изольда и продолжила. Ты, Монин, можешь себе представить, чтобы за Пушкиным погнался уголовник с кирпичом?
За меня ответил Леха:
Пушкин сам гонялся!
За кем же? язвительно спросила Изольда, не ожидая подвоха.
За юбками. Поэтому и допрыгался.
А вот это было чересчур! Изольда поднялась из-за стола, медленно сняла очки и поставила руки в боки. В ее глазах было столько ненависти, презрения и решительности, что даже смелый Леха сделал полшага назад. В классе воцарилась гнетущая тишина.
Тут раздался грохот стула о парту и все уставились на Чижика, который уже стоял с поднятой рукой по стойке смирно, как часовой на посту.