В машине, за закрытыми стёклами, было жарко. Особенно припекало с той стороны, где солнце сквозь них светило. Казалось, что снаружи июль в разгаре. Но мы-то знали, что там всё ещё минус десять. Такой вот обманчивый этот Приморский край, хотя и на широте Сочи!
Стали мы подъезжать к реке. Муж пытался найти удобный съезд на берег. А надо сказать, берега на той нашей речке были не высокие, но крутыми могли быть мама не горюй! Однако туда, куда мы направлялись, берег был хотя и высокий, но зато пологий. Зимой всегда, если ещё и снега нет, совсем просто по нему к реке съехать, даже без шипованой резины, которой муж тогда ещё не обзавёлся.
Ну вот.
Нашёл Вася съезд и стал потихоньку, притормаживая, спускаться. А я гляжу вперёд, на реку, на лёд, и вдруг вижу, что метрах в пяти от берега полынья! Я-то на переднем месте сижу, вот мне и видно лучше всех. А муж спуском занят.
И тут давай я орать:
Тормози, тормози, полынья!
А он на меня не смотрит, улыбается, видно, думает, что я в своём репертуаре стращаю его. Мужики на заднем сидении захихикали.
А машина всё ближе к наледи на берегу, всё ближе!
Тут я как начну ручку дверцы дёргать, а она, гадина, как нарочно, как в америкоских фильмах ужасов я-то всегда думала, что это специально они так придумывают и снимают, чтобы обстановку сильнее нагнетать и страх на зрителя нагонять, не поддаётся. И здесь, наконец, обратил Вася внимание и на меня, и на речку. Полынью увидал. Никогда не слышала, чтобы матом ругался, а тут такое выдал! и по тормозам! Мужики сзади нам на плечи навалились и через лобовое стекло увидать силятся, отчего я ору, и Вася матюгается. А он давит на тормоз, а машина уже на заледенелый берег выехала и катит себе вперёд, и катит.
Конечно, всё это я описываю медленно, как будто так медленно всё и происходило. А на самом деле секунды!
Смогла я дверцу открыть и вывалилась на берег, а машина с моим Васей и мужиками как катилась к проруби, так и покатилась!
Я глаза закрыла
Слышу, крики ко мне приближаются. Глаза открыла, а увидать от пелены в глазах ничего не могу, только силуэты размытые, бликами тёмными мерцают. И голос:
Любочка, Любочка, всё в порядке.
И руки, с земли меня поднимающие.
Любочка, всё в порядке. Ничего страшного не случилось. Живы мы все.
И только тут зрение ко мне вернулось. Смотрю, а Вася мой рядышком стоит и меня обнимает, а мужички Иваныч, Сашка и брат его Толян бледнющие, как из могилы вынутые! Но смеются, гады! Вот сволочи! А меня ноги не держат. Вот что значит, не женское это дело в мужские компании лезть!
Вокруг я глазами обвела, а машины-то нашей нигде не видно.
Вася, а машина?..
Машина?.. Да чёрт с ней, с машиной вон под лёд уходит.
Я как глянула, так и обомлела вся! Машинка наша любимая, Тойоточка старенькая только багажник из полыньи торчит! И только я багажник взглядом зацепить успела, а он нырк и нет его. Полынья, точно так и родилась ровненькая плещется себе.
Вася-я-я!
Ну что Вася. Завтра пригоню трактор, и вытянем её.
Да при чём тут она!!! Живы-то как остались? Господи!
И тут меня замутило, а потом, сразу же злость такая налетела!
Говорила же я! Говорила! Придурок несчастный! Зачем поехали?! Я же говорила
Слезам моим не было конца. А мужики и Вася мой только молча стояли передо мной и пыхтели, пряча глаза
Вот такая история. Но это не конец её, а начало, и это будет то самое главное, о чём я и хотела рассказать, а именно: «Вот были мужики!»
***
На следующий день Вася мой к полынье трактор погнал хорошо не так далеко, как я раньше уже сказала, было ехать. Но ничего с трактором не получилось слишком глубоко села машинка-то наша под лёд. Пришлось ему идти кран в ПМК просить. Но дали, дали ничего нельзя плохого сказать. Да и как не дать? Не по пьяному же делу всё случилось! Все знали, что Вася мой непьющий, за руль, даже с рыбалки едет только трезвым сядет. Потому и мужики любили с ним ездить сам не пьёт, а они сколько хочешь себе! А он потом их по домам развозит.
Все спецы, правда, на ПМК (передвижная механизированная колонна), Васе сказали, что, мол, можешь уже больше, Михалыч, не беспокоиться о Тойоте своей как вытащишь, так сразу на свалку вези. Мало того, что старенькая уже (лет десять к тому моменту уже пробег у неё был из Японии, правда, только три года как пригнали), так после такого ледяного душа и пребывания больше суток под водой, только на запчасти продавать её можно будет, да и за запчасти лишь мизерную цену взять получится, потому как старые уже, а теперь и поржавевшие станут к тому же.
Но муж слушать никого не стал. Вот упрямый он был! А может упорный. Кто его знает, где упрямство у русского мужика в упорство переходит?
Настоял он, значит, дали ему на ПМК кран, и поехал он с мужичками из плена водяного-ледяного красавицу нашу белоснежную вызволять. Думали все, и я в том числе бывшую красавицу.
Уж не знаю, сразу ли вытащили, или помучились. Вася мой, после того как не послушался меня и машину в полынье угробил, старался меньше меня волновать и обо всём, что связано с той поездкой и, конечно, машиной не распространялся.
А почему? Потому что Тойоту ту я ему на сорокалетие, можно сказать, подарила.
Девяностые. Лихие. Теперь одного из этих слов достаточно, чтобы русский человек понял, о чём речь.
И как раз незадолго до этого приехали мы с Васей в Приморье. Вася мой всю жизнь мечтал в деревне жить, хозяйство держать. Уговорил он меня поехали. Сын в столичном городе остался. В институт поступил и с бабушкой, мамой моей, остался жить. И мне спокойнее: маме помощь, а за сыном пригляд Знала бы я тогда, что всё там у них не так будет. Длинная это и печальная история. Да ладно. Чего уж теперь Дело прошлое
Стали мы с Васей хозяйством обзаводиться. Корову купили, поросят парочку за полцены чуть живых, выходили, курочек, уточек. Огород я завела. Ничего этого раньше ни я, ни Вася не имели в жизни и не знали поначалу, как с этим всем управляться. Но потихоньку стало получаться. Доить корову и я, и Вася научились. В общем оказалось, что хозяйство держать дело нехитрое. Главное, трудиться, рук не покладая, и кормами вовремя запастись. А в Приморье тогда сою повсеместно выращивали (может, и теперь не знаю), и потому с кормами трудностей не возникало.
Ну, вот. И здесь девяностые пришли. В магазинах шаром покати. Хорошо, что хозяйство своё. Но тоже не долго оно помогало. Корма подорожали, посевной картофель стало не купить. Электричество отключать начали. И пошло-поехало.
И тогда решили мы, что надо мужу делом каким-то прибыльным заняться. У него, как обычно, по советским временам, права были с училища. И посоветовавшись, порешили мы, что продадим, к шуту гороховому, всё хозяйство, я работать в заготконтору пойду, а он водилой частным по Уссурийску сделается.
Хочу ещё сказать, что муж мой, Василий, с полным умопомрачением с самой свадьбы нашей о машине мечтал. В стране тогда это самое заветное и невыполнимое для большинства мужчин желание было. И вот когда в Приморье приехали мы, сразу по уценке мотоцикл ему с коляской купили. Очень выручил он нас, тот мотоцикл «Урал». Особенно, когда за хозяйство взялись. Но теперь, когда с хозяйством решили проститься, и с «Уралом» нашим начали прощаться, поскольку выяснил Вася, что за Тойоту, даже с большим пробегом, всего нашего хозяйства не хватит. Хватит, если только «Урал» продать.
А что делать? Выбор разве был? Хотя, выбор, наверно, всегда есть Мы решили рискнуть. Короче, продали всё и Тойоту купили. Красавица! Изящная, белоснежная, просторная внутри. И пошёл Василий мой «бомбить» в Уссурийск. Я тоже на работу устроилась. Но основной статьёй дохода был всё-таки извоз. «Тойота-кормилица». Так мы её и звали. Супруг только что пылинки с неё не сдувал! Особенно первое время разве только что в гараже с ней не спал! Я смеялась потихоньку и не препятствовала ему ребячиться. А что? Пообещала же я ему когда-то, в начале жизни нашей супружеской, что к сорокалетию машину ему куплю, и купила. А как же? Если бы не было моего согласия все деньги в неё вложить, разве же бы он её купил? Да и почему же такому хорошему, заботливому и работящему мужу, каким был мой Вася, такой подарок заслуженный не сделать? Вот и сделала. И радовалась на его радость, глядя.
А тут такое! Утопил! И без возможности отремонтировать
Но я не злилась на него. Как говорится «деньги дело наживное». Главное, чтобы мир и лад в доме были. Ни матери, ни сыну этого ничего мы не сообщили. Пусть своими заботами живут, нечего наши ещё на голову брать. И потому, как посылали мы денюшку матери к её пенсии и сыну к его стипендии, так посылать и продолжили.
Так вот. Вытащили они машину. Привезли. Во двор сгрузили. Больше всё это действо похоже было на похоронную процессию.
Муж с мужиками её в гараж закатил. Я в окно смотрела и удивлялась: почему на запчасти, с виду совсем новенькая. Только не едет сама. Потом оказалось, что в этом всё дело и было. И ещё в чём-то сейчас не вспомню Может, позже.