Одесские каникулы следователя Железманова - Анна Попова 6 стр.


«Однако все же попробовать стоит, будем надеяться, что эта криминальная парочка засветилась»,  рассуждал Железманов, составляя официальные запросы. Конечно, писать надо в обе столицы. Опять же не факт, что получится напасть на след: данных маловато. Точно известно одно антропологическое измерение: длина стопы. Рост можно предположить относительно  выше шести вершков3. Известен цвет волос и воровская квалификация  клюквенники. Следовательно, запросами надо потребовать данные на всех клюквенников выше шести вершков, с определенной длиной стопы. А вот цвет волос вообще мало что значит. Ну ладно, один черный. Вот это можно учесть, а вот второй седой. Он мог быть шатеном, брюнетом, рыжим. Да еще известен возраст. Можно отбросить молодых. Железманов представил, как полицейскому чиновнику будет нелегко составлять такой список. Это может быть человек эдак сто пятьдесят  двести. Но все же лучше, чем ничего. Потом от этого списка надо будет отталкиваться. Может, что-то и получится. Железманов также попросил особо обратить внимание на лиц, имеющих инициалы Эс-Ка, но ограничивать составление списка ими не стал. А вдруг это не инициалы преступника? Железманов написал письмо сотруднику сыскного отделения в Рязани Егору Ивановичу Анисимову. Может, ему эти деятели встречались. Попросил использовать свои связи и знакомства, проще говоря, агентуру, чтобы узнали, нет ли каких разговоров в криминальном мире о преступлении в Кириловке. Может, кто-то пытался искать каналы для сбыта иконы? Или давал заказ на это преступление и искал исполнителя? Словом, пусть поспрашивает кого надо.

А пока будет идти ответ на запрос и Анисимов будет задавать своим агентам вопросы, ему, следователю Железманову, самому надо проверить вторую зацепку-версию: необычный след, который был зафиксирован около храма, мог зафиксировать не с инициалы вора, а инициалы мастера, шившего сапоги. Вдруг этот сапожник, как средневековый мастер, старался выделить свой товар? Теперь предстояло найти этого амбициозного мастера. Искать сапожника в любом городе в начале ХХ века  дело нелегкое, ибо их традиционно было много. В Касимове тоже. Тем более, что в этом стремительно развивающемся купеческом городе кожевенное производство было местным коньком. Шкурки, выделанные в Касимове, шли на международных выставках нарасхват. Конечно, шили и сапоги. Следователю предстояла непростая задача: обойти всех сапожников и выяснить, нет ли такого, кто использует подковки с инициалами Эс-Ка.

Весь день Петр Андреевич добросовестно обходил нужные лавки и мастерские. Начал с торговых рядов на Соборной площади. Там самая активная купля-продажа идет и больше всего шансов на удачу. Тем более, что это буквально в двух шагах от его служебного кабинета, который располагался в здании мировых установлений на Соборной площади. Если найдет нужного свидетеля, можно будет быстренько привести к себе и допросить. Обход торговых рядов занял больше часа, лавок много, в том числе и сапожных, а еще соблазняют не сапожные. То булочник машет перед носом изумительно пахнущим калачом, то так же настойчиво, вызывая слюноотделение, предлагают купить колбасы (можно и конской, в городе и мусульмане живут, им тоже есть надо). В другой лавке разворачивают красочный платок, даже мелькнула мысль, не купить ли в подарок матушке или сестрам; а в этой сшибает аромат душистого мыла.

Книжная лавка так и манит страницами самых свежих изданий. Петру пришлось приложить усилия, чтобы не погрузиться в выбор книжной новинки для чтения. Словом, все что угодно душе и телу в изобилии предлагают касимовские купцы. Но следователю был нужен только сапожный мастер, и не абы какой, а именно тот, который в порыве собственных амбиций ставит фирменное клеймо на подковку. Однако не повезло, не торговал амбициозный мастер в торговых рядах. Дожевывая пирожок (все же не смог устоять в одной из хлебных лавок), Петр Андреевич двинул в сторону Рязанского спуска. Проверив все лавки там, пошел беседовать с сапожниками на Пятницкой и Троицкой улицах. Потом без его внимания не остались еще несколько улиц, он даже дошел до самой окраины Касимова к берегу речки Сиверки.

К концу дня ноги налились свинцом, но пока ничего найти не удалось. Сапожники мельком смотрели на рисунок и качали головой:

 Нет, я такое не делаю.

День клонился к концу, и пришлось возвращаться. Подходя к дому Петр заметил, что он не один спешит в родные стены: с противоположной стороны Малой Мещанской к месту своего жительства приближался Тимофей. Как и его двуногий, кот посвятил день охоте, только у него она была более успешной. На этот раз двуногому все должно понравиться: добычей стала не птичка, а грызун (почему-то двуногие их не любят и даже боятся). В зубах кот держал даже не мышь, а довольно большую крысу. Сам же охотник просто сиял от радости и гордости. Он решительно направился с добычей к двери дома. Надо двуногого подкормить. Кот Тимофей не какой-то там жадина, добро всегда помнит. С ним всегда ветчиной делятся, вот и он готов поделиться, тем более этот двуногий такой тощий! Ну точно, без него умрет с голодухи. Однако сам Петр энтузиазм своего любимца не разделял. Перспектива получить в центре комнаты тушку придавленной крысы, которая к тому же еще может в любой момент ожить и начать бегать по квартире, его не обрадовала. Поэтому он встал поперек дороги и не спешил открывать дверь.

Книжная лавка так и манит страницами самых свежих изданий. Петру пришлось приложить усилия, чтобы не погрузиться в выбор книжной новинки для чтения. Словом, все что угодно душе и телу в изобилии предлагают касимовские купцы. Но следователю был нужен только сапожный мастер, и не абы какой, а именно тот, который в порыве собственных амбиций ставит фирменное клеймо на подковку. Однако не повезло, не торговал амбициозный мастер в торговых рядах. Дожевывая пирожок (все же не смог устоять в одной из хлебных лавок), Петр Андреевич двинул в сторону Рязанского спуска. Проверив все лавки там, пошел беседовать с сапожниками на Пятницкой и Троицкой улицах. Потом без его внимания не остались еще несколько улиц, он даже дошел до самой окраины Касимова к берегу речки Сиверки.

К концу дня ноги налились свинцом, но пока ничего найти не удалось. Сапожники мельком смотрели на рисунок и качали головой:

 Нет, я такое не делаю.

День клонился к концу, и пришлось возвращаться. Подходя к дому Петр заметил, что он не один спешит в родные стены: с противоположной стороны Малой Мещанской к месту своего жительства приближался Тимофей. Как и его двуногий, кот посвятил день охоте, только у него она была более успешной. На этот раз двуногому все должно понравиться: добычей стала не птичка, а грызун (почему-то двуногие их не любят и даже боятся). В зубах кот держал даже не мышь, а довольно большую крысу. Сам же охотник просто сиял от радости и гордости. Он решительно направился с добычей к двери дома. Надо двуногого подкормить. Кот Тимофей не какой-то там жадина, добро всегда помнит. С ним всегда ветчиной делятся, вот и он готов поделиться, тем более этот двуногий такой тощий! Ну точно, без него умрет с голодухи. Однако сам Петр энтузиазм своего любимца не разделял. Перспектива получить в центре комнаты тушку придавленной крысы, которая к тому же еще может в любой момент ожить и начать бегать по квартире, его не обрадовала. Поэтому он встал поперек дороги и не спешил открывать дверь.

 Привет, рыжий, вижу  день у тебя был удачный,  поприветствовал он своего любимца. Тихое урчание подтвердило, что день сегодня и в самом деле ничего.

 Ты куда с этой крысой намылился? Домой ее хочешь притащить?

Урчание и попытки проникнуть к двери между ног подтвердили, что намерения именно такие.

 Хочешь нам с Прасковьей подарок сделать?

Новые попытки рыжей лохматой головы протиснуться к двери опять подтвердили, что и в этом двуногий не ошибся. «Ты оцени все мое расположение к тебе, я тебе такой шикарный подарок приготовил, другой бы съел это один где-нибудь в уголке, а я с тобой хочу поделиться»,  взгляд зеленых глаз и выражение рыжей морды не оставляли сомнения в намерениях кота.

 Нет, ты знаешь, я сегодня крысу есть не буду,  спокойно возразил Железманов Тимофею.  Мне сегодня Прасковья куренка планировала зажарить.

Кот не понял возражения двуногого. Куренок  это хорошо, куренка он и сам не прочь отведать (правда, сырой он намного вкуснее), но все же, как быть с подарком? Разве можно отказываться от этого шикарного серого экземпляра?

Петр был другого мнения. Он продолжал не пускать кота в дом и даже слегка отодвинул его ногой от двери:

 Я ценю твое благородство, но ешь эту крысу сам. Ты представляешь, какой крик поднимет Прасковья, когда ты с таким трофеем покажешься на пороге квартиры?

В этом можно было не сомневаться. Прасковья мышей и крыс боялась, каждый раз, когда Тимофей притаскивал добычу домой, она начинала вопить и ругаться. Топтания зверя и человека у двери продолжались некоторое время. Оба устали и от пререканий, и от забот истекающего дня. Наконец Тимофей сдался, с разочарованным видом он повернул от двери. «Ну вот, делай вам после этого доброе дело, не хотите есть настоящую здоровую пищу  ваши проблемы. Трескайте безнадежно испорченного куренка, а эту вкусняшку я сам слопаю за милую душу»,  как бы говорили его опущенный хвост и потухший взгляд. Петр получил возможность наконец войти в дом.

Обедать он сел не сразу. Так вымотался за день, что даже не было сил есть. Поэтому Петр вначале просто присел на диване в столовой. Он снимал небольшую квартирку из двух комнат. В одной была устроена спальня и кабинет одновременно, т.е. стояли кровать и письменный стол. Вторая комната условно может быть названа или гостиной, или столовой. В центре ее стоял солидный обеденный круглый стол. В простенке между окнами разместился старинный буфет красного дерева. Дверцы его были украшены затейливой резьбой и массивными узорчатыми ручками. Стойка, по которой вилась деревянная виноградная ветвь, подпиралась столбцами. Буфет украшала чайница с изображением изящной женской головки в кокетливой модной шляпке.

Назад Дальше