Касим в одном прыжке оказался рядом и врезал кулаком по прутьям. Сешафи, побледнев, отскочила, и Инсар вжал голову в плечи. Как же это не похоже на Касима
Инсар, что ты здесь делаешь?! прошипел тот, щуря глаза на Сешафи. Что она успела наплести тебе?
Она знает Знает про бесконечную воду, еле слышно прошептал Инсар. Она видела
Он не успел договорить; Касим схватил его за локоть и потащил прочь, исподлобья глядя вперед. За его быстрым шагом было тяжело успеть, и Инсар спотыкался. Он чувствовал несчастный взгляд Сешафи, брошенный вслед, и все вопросы, которые он мечтал задать, вылетели из головы. Он сам все понял.
То, что в моем сне
Сколько можно, Инсар! Только когда тебе перестанет сниться бесконечная вода, ты повзрослеешь. Только тогда ты станешь достойным человеком Вах-Нахима.
Я Послушай!
Язык прилип к нёбу. Инсар попытался успокоиться, но чем чаще он делал глубокие вдохи, тем суше становилось в горле, и, когда он снова заговорил, голос его был похож на шакалий лай.
Я не хочу оставаться в Вах-Нахиме. Когда Когда вода вернется, ее станет бесконечно много, я построю корабль и стану Стану мореплавателем.
Он все-таки сказал это.
Инсар выдернул руку из ослабевшей хватки. Касим остановился, и они застыли в молчании. Когда Касим поднял взгляд на Инсара, тот ничего не смог прочитать в нем.
Перестань говорить глупости, каким-то незнакомым голосом произнес Касим.
Наверняка хотел что-то добавить, но вместо этого процедил:
Я запрещаю тебе приближаться к сфинксу, и побрел прочь.
Касим не был злым вовсе нет. Инсар даже знал маленькую тайну: раньше Касиму тоже снилась бесконечная вода, но потом что-то изменилось. Наверное, он просто повзрослел, сказал себе: такого не бывает и все исчезло. Но Инсар знал, что когда-нибудь океан, соленый и шумный, снова укроет мир зелено-синим покрывалом
Бог солнца, бог песка, бог удачной охоты, шептал он. Пусть вода вернется в мир.
Он твердил это и твердил как заведенный. Перестал ловить обрывки взрослых разговоров, заглядывать в рот охотникам, бегать с мальчишками к змеиным норам, ловить фенеков, таскать финики Лишь продолжил ходить к Сешафи.
Ее давно перестали кормить наверное, охотники о сфинксе вообще позабыли. Лишь проходя мимо, пинали клетку так, по привычке, и Инсару становилось до боли обидно.
Когда Сешафи доедала бобы, мясо или догрызала кость, она садилась рядом с ним, изящно складывала лапы и начинала:
Ты совершаешь ошибку настоящего ради сказок прошлого Ты точно не будешь жалеть?
Точно, кивал Инсар.
Страха уже давно не было, как и прежнего Инсара.
Сешафи, глядя вдаль, украдкой улыбалась.
Тогда слушай, мальчик
Раньше мир был куда прекраснее так рассказывала Сешафи. Раньше была не только пустыня, но и горы, леса, холмы, озера, равнины Раньше все было по-другому, но вода исчезла, и пустыня поглотила мир.
Сешафи вскидывала голову и по-кошачьи жмурилась:
Лишь звезды остались прежними.
Перед сном, думая об океане, Инсар долго сидел у полога шатра, смотря в небо. По ночам становилось холодно, появлялся ветер, но его это совсем не тревожило. Сешафи говорила, что звезды родственники сфинксов: звезды никогда не лгут. Когда-то они были самыми верными друзьями мореплавателей, указывая им путь.
Вот вернется вода, Инсар отправится покорять океан так он решил. Он оставит золотые дюны и уйдет к бесконечным морским просторам, которые отражают небо, скрывают рыб и обещают настоящие приключения, бури и штормы
Когда Инсар сказал об этом Сешафи, та вдруг замерла и тихо произнесла:
Мальчик, мне очень жаль.
Инсар ничего не понял, только вздохнул: Сешафи была помешана на загадках. Он лишь привычно погладил львиную лапу, и Сешафи с незнакомой тоской устремила потяжелевший взгляд вдаль, в пустыню.
Я не знаю. Не знаю, где сокрыта вода, прошептала она и зажмурилась.
Этой ночью Инсару океан не приснился. Не приснились и кувшины, дразнящие соплеменников, не приснилось ни капли влаги.
Океан исчез, соленый морской ветер сменился суховеем, царапающим кожу. Инсара окружала мертвая золотая пустыня и деревянный скелет полуистлевшего корабля, торчащего из песков.
Инсар даже не сразу понял, что спит.
Где мой океан? пробормотал он, оглядываясь.
Сидящая рядом Сешафи задумчиво приподняла брови. Ветер развевал светлые волосы, ворошил шерсть на загривке и осыпал пылью ее широкие, твердые перья.
Океан? Он пересох.
Ну конечно, давно уже Но Инсар вдруг почувствовал, что задыхается, и судорожно обхватил руками горло. Вот и все, больше не будет ему сниться бесконечная вода и станет он достойным человеком Вах-Нахима И вроде это было тем, к чему его готовили с детства, так почему же хотелось кричать от горя?
П-пересох?! Не может быть такого, Сешафи! Он огромный, он больше пустыни, больше всего на свете! Почему так?
Сешафи посмотрела на него как на самого глупенького ребенка в мире и ласково улыбнулась:
Потому что людские сердца иссохли. Некому больше плакать. Души увяли, как сорванные цветы Ты не знаешь, что такое цветы, мальчик, и мне тебя жаль. Когда мы с тобой встретимся здесь в следующий раз, я их принесу тебе.
Она поднялась на лапы и медленно зашагала прочь.
Стой! Ты куда? просипел Инсар. Он судорожно глотал воздух, которого становилось все меньше, и легкие разрывались от боли.
«Я рыба, умирающая без воды, вдруг мелькнуло у него в мыслях. Странное существо».
Ему так нужна вода! Не чтобы напиться! Честное слово, боги пустыни! Не чтобы утолить жажду
Ты куда?! повторил он через силу, и Сешафи наконец оглянулась.
На ее удивительно красивом лице светилась улыбка.
Не переживай, твой океан всегда будет в твоем сердце. А меня уже давно ждут.
Инсар, задыхаясь, проснулся под рассвет, и горло его разрывалось от царапающей сухости. Касим безустанно обмахивал его, а лекарь Вахид совал под нос какие-то травы и настойки. Они что-то говорили, и, кажется, рядом еще суетился кто-то из старейшин. Вокруг стоял шум и витал неприятный запах, но Инсар думал лишь об одном.
Какой глупый, ужасный сон
К сфинксу Инсар смог прийти только после полудня, когда солнце сошло с зенита и медленно двинулось к западу.
Я слышала, что этой ночью ты чуть не умер, осторожно начала Сешафи, подойдя к прутьям клетки и сев напротив.
Инсар поморщился. Он просунул сквозь прутья кусок мяса, но Сешафи все ждала ответа, сложив лапы перед собой.
Мне приснилось, что я рыба. Рыба без океана.
Когда Инсар сказал это Касиму после еды, тот посмотрел на него как на сумасшедшего и заставил выпить еще отвара. Однако Сешафи все поняла, кивнула и принялась есть мясо. Мясо нечастое угощение в бедном селении, и готовили его, по словам Сешафи, ужасно. И все же она ела и благодарила, наверняка понимая, что каждый ее обед несъеденный обед Инсара.
Сешафи начал он и осекся. Он не знал, как начать этот разговор, но Сешафи его поняла.
Вы никогда не найдете воду, потому что ее больше нет. Даже звезды не знают, где вода. Скоро люди поймут это и умрут от горя. Наверное, ей об этом тоже было нелегко говорить. Останется лишь песок и солнце Есть вещи, которые теряются безвозвратно. С этим надо лишь смириться.
Как же хотелось сказать: «Нет, Сешафи, это неправда! Ты лжешь!» Но Сешафи лгать не умела. Потому Инсар промолчал, и она задумчиво прислонилась головой к прутьям клетки.
Хочешь, я расскажу тебе о птицах, что прятались в тростниках и пели о коварных болотных топях? Они говорили: не иди, человек, не иди! Ты умрешь здесь А человек шел и выживал.
Может, рассказать о шумных горных реках, что весной набирали силу и пробивали себе путь в скалах? О тропических ливнях? О лесных родниках? О том, как к воде тянулось все, что хотело жить, и отчаяннее всех люди
Хочешь, расскажу о жемчуге под толщей воды и кроваво-красном коралле? О богатствах, за которые люди отдавали жизни? О кораблях, Инсар, о кораблях! Они были такими большими, такими прекрасными О том, как люди покоряли моря и даже океан, открывали новые земли и вновь отправлялись в плавание!
Сешафи говорила и говорила, но Инсар молчал. Ему теперь не нужны были ни птицы, ни жемчуга, ни даже корабли. Когда Сешафи это поняла, она вздохнула и замолчала.
Прислушайся, мальчик Мое сердце бьется в унисон с сердцем пустыни.
Закрыв глаза, он задержал дыхание и замер. Тук. Тук. Тук.
И знаешь, что говорит оно? Вода есть жизнь, а жизнь это любовь. Искренняя, настоящая. Без любви жизни не может быть. Ты же понимаешь меня, мальчик?
Инсар что-то сбивчиво пробормотал в ответ, и Сешафи вздохнула:
Значит, потом поймешь. Когда-то Когда-то я любила. У меня была большая семья те, ради которых я жила. Мои родители, мои дети Теперь их нет, и сердце мое омертвело. Как пересохшая пальма, сжираемая солнечными лучами, я разлюбила жизнь Моя семья была моей живительной водой, и я мечтала наконец умереть и встретиться с любимыми. Но ты, Инсар, вернул мне Слова оборвались. Сешафи вдруг напряглась, зрачки ее по-кошачьи сузились, а голос натянулся, как тетива: Уходи, мальчик.