Они вышли на балкон, Борис закурил, а Давид просто смотрел и вдыхал морозный воздух.
Почему ты выбрал ее? спросил Борис. Есть много хороших еврейских девушек, у Раи здесь подружка живет, могу познакомить.
Я не выбирал, Давид не ожидал такого разговора. Так сложилось.
Ты в ней уверен?
В чем? не понял Давид.
В том, что она тебе никогда не скажет: «проклятый еврей».
Уверен. Она не скажет!
Помнишь Генриха?
Генрих был их товарищ по детскому дому. Его мать, немка, бросила мужа-еврея и полукровку-сына ради национал-социалистической идеи, когда мальчику было лет пять.
Были и другие, которые спасали, ответил Давид.
Они ехали домой в ночном автобусе, Айна спала у него на плече, и Давид старался не шевелиться, чтобы не потревожить ее сон.
Воскресенье, 18 декабря
Вчера, в субботу, Айна была на концерте. Сначала ученики театрального отделения показывали разные сценки из жизни школы. В одной из них Давид аккомпанировал на пианино, а потом играл в оркестре на кларнете, потом соло. После концерта один из одноклассников сказал Айне: «А твой парень молодец, хорошо играет». Оказывается, не только сестры Сван и другие девочки из класса, но и парни тоже наблюдали за их с Давидом дружбой. «Твой парень» она не сразу поняла, что одноклассник имеет в виду.
Сегодня у нее выходной, они идут гулять на Юргорден. Давид уже ждет ее у моста, Айна увидела его в окно столовой.
Она перебежала дорогу, услышала, как за спиной прогрохотал трамвай.
Здравствуй, Давид!
Здравствуй, единственная!
Айна смутилась:
Опять ты! Я не единственная.
Тебя так зовут. Айна. Единственная. Твои родители знали, как тебя назвать.
Это бабушка меня назвала. Может быть, потому что знала, что других внуков уже не увидит. Я ее не помню совсем, помню только кровать и желтую руку, которую мне велели пожать. Не знаю, сколько мне было лет, года три, наверное.
Они перешли через мост и пошли по аллее вдоль главной улицы. Сегодня прогулкой руководила Айна, это были ее места, не знакомые Давиду. Айна решила, что сначала они погуляют, а потом пойдут погреться в какой-нибудь музей, на острове было много музеев. Народ шел по слегка заснеженной улице, небо было ясное, и даже зимнее солнце показалось на время.
Расскажи, как ты жила до отъезда, попросил Давид.
Особо нечего рассказывать. Мы жили в Карелии. В какой-то день прибежал к нам человек из другой деревни с криком: «Русские идут». Отец пришел с работы рано, мы стали собирать вещи я с мамой одежду, отец с дедом остальное, что нужно. Вся деревня бегала, все кричали. Потом на телегах поехали куда-то на станцию. Дальше в поезде. Дорогу я помню хорошо, потому что это событие было. Я раньше никогда из деревни не выезжала. Вдруг свист страшный, поезд встал, все выбежали, побежали в ближний лес. А над поездом самолет низко-низко. Я первый раз и самолет видела, и поезд. А потом как бабахнет, это русские бомбы скинули. Потом мы жили в Хельсинки в длинном доме, много чужих людей в одной комнате. Дед говорил, что это бывшая казарма солдат русского царя. А потом сказали, что всех детей надо отправить в Швецию
А еще раньше? Как вы жили до войны, в деревне?
Как все в деревне живут. После бабушкиной смерти у меня появился братик, который все время орал, мама носила его на руках, укачивала, но он все равно умер. Потом появился второй, он тоже все время болел. Я бегала с другими детьми, не помню, чтоб кто-то спрашивал, где. У меня был дед, старый русский солдат, инвалид. Он ходил с трудом, сидел у себя в сарае и вырезал всякие штуки из дерева. Ложки и деревянную посуду на продажу, а мне и моим приятелям он вырезал свистульки, Айна помолчала.
Да, еще у меня были тетки, две мамины младшие сестры, но они жили в городе в работницах. Приезжали на праздники. Они были сильно младше мамы. Я из дедовых историй очень немногое помню. Он молоденьким за какую-то провинность в тюрьму попал, потом в армию солдатом пошел, и один генерал взял его слугой. Генерал этот в Петербург приехал к семье, и у его жены прислуга была финская. Бабушка моя. Они только год прожили, и война началась. Первая мировая. Дед со своим генералом на войну ушел. Бабушка уехала в Карелию к родителям рожать мою маму. А там опять стала война. Он к бабушке добрался, когда маме уже лет пять было
Дед меня любил, позволял раскрашивать петушков, рассказывал разные истории. Иногда даже брал на колени и пел мне песни по-русски. Это были счастливые минуты.
Дед меня любил, позволял раскрашивать петушков, рассказывал разные истории. Иногда даже брал на колени и пел мне песни по-русски. Это были счастливые минуты.
Айна замолчала, Давид остановился, приобнял ее за плечи. Она постояла, прижавшись носом к его плащу, потом повернулась, и они пошли дальше.
Знаешь, сказала она, каждому ребенку надо, чтоб его иногда сажали на колени.
Знаю, ответил Давид, и чтобы обнимали, и по головке гладили.
Давид вдруг нагнулся и поцеловал Айну в лоб. Так делала когда-то сестра Чештин. Айна обняла его за шею и прижалась щекой к его щеке, и они стояли так, пока прохожие их не затолкали.
В воскресенье на Юргордене всегда много гуляющих. В хорошую погоду по центральной улице идут целые толпы: семьи с детьми, пожилые пары, хохочущие гимназисты, няни с колясками, туристы и прочие. Сегодня погода была не самая лучшая, но для середины декабря довольно тепло, и народа хватало. Айна и Давид прошли уже мимо музея Северных стран; мимо кладбища, где хоронили моряков и всех, связанных с морским делом; мимо выставочного зала. На углу переулка, где напротив друг друга располагались два парка аттракционов, продавали сосиски и воздушные шары. Чуть подальше стоял фотограф со своей треногой. Здесь в переулке было особенно много народу, крики, смех, детский плач, треск моторов и скрежет металла мешались в праздничный гул.
Куда ты хочешь пойти? спросил Давид.
Туда, где потише и меньше народа.
Они свернули в какой-то закоулок, прошли вдоль длинного забора и попали на крохотную улочку с грязными деревянными домами в два, а то и один этаж. Здесь Айна сама еще не бывала. Несмотря на светлое время, улочка казалась темной. Вечером здесь, наверное, страшно ходить. Они свернули еще раз и оказались в грязном дворе. Это было совсем глухое место даже не с домами, а пристройками, похожими на скворечни. В них жили люди. На лесенке, ведущей к одной такой пристройке, увлеченно играли дети. Малыш, закутанный в платок, сидел в луже талого снега. Пахло бедностью, болезнью, бедой. Айна и предположить не могла, что на Королевском Юргордене есть такие места. Они прошли вперед, мимо ряда нужников, которые, вероятно, давно не чистили. Женщина вешала белье на веревку, натянутую между домами. Айна с Давидом протиснулись сквозь узкую калитку, свернули ещё раз мимо каких-то глухих стен, бочек с чем-то густым и вышли вдруг к воде. Сразу стало легче дышать, хотя и ощущался густой смоляной запах. Но это был запах работы, а не нищеты. На набережной стояли сараи, валялись большие катушки с канатами, высился механический кран для подъема грузов. За узким заливом темнел остров Бекхольмен.
Там уже верфи, показал Давид, а на Бекхольмене доки для ремонта кораблей.
Тоже в книжке прочитал? спросила Айна. Она пыталась отогнать неприятные мысли, вызванные увиденным.
Нет, мне мой моряк рассказывал, у которого я угол снимаю. С нашей горы много можно увидеть.
Они обогнули большой кирпичный дом, прошли мимо длинного барака и оказались на широком проспекте возле ресторана красивого двухэтажного дома с террасой и балконом. Здесь ничто не напоминало про нищету задних улиц. Напротив был парк-музей Скансен, дальше здание цирка и большой дорогой ресторан. А ещё дальше огромные роскошные виллы, которыми, как раньше думала Айна, застроен весь Юргорден.
Что-то ты грустишь опять, Давид погладил Айну по руке.
Просто Я не знала, что тут есть такая бедность. Я тоже жила в доме, где не было воды и нужник во дворе. Но это было в деревне, вокруг был простор, свет, лес. А здесь
Я сам так живу. У моего моряка такой же домишко на одну комнату и кухню. В вашем дворе разве нет таких пристроек?
Есть, но они не такие страшные, не развалюхи, как здесь. Они выглядят даже лучше, чем дома снаружи на той улочке. Я всегда думала, что в городе люди живут иначе. Те квартиры, что я видела, в Гетеборге и здесь всюду были вода и ватерклозет. Знаешь, я рада, что живу в доме с ванной. И вообще я пока не сталкивалась с большими проблемами в быту. Даже когда были талоны. Сначала все проблемы решала сестра Чештин, а потом я стала жить в доме, где все устроено: газ, вода, электричество.
Повезло тебе, сказал Давид. Ты теперь не захочешь переезжать в дом без удобств.
Не знаю, если придется У нас в классе есть девушки, которые снимают такие комнаты. Они сами должны доставать дрова, носить воду.