Максим, окликнул его ласковый голос, так мы едем?
Частично придя в себя, Макс устроился на заднем сиденье, рядом с Мечтой.
Талли мило улыбалась, и невротическая улыбка на физиономии Макса приобрела более естественное выражение, и мысли потекли оптимистичные, с уклоном в эротику. И случилось то, что не могло не случиться: Макс влюбился.
Он даже не пытался сопротивляться сопротивляться было бессмысленно, он просто вверил себя судьбе.
Ресторан с мексиканской кухней вполне годился для кандидатов наук и директрис.
Чувствуя всю полноту ответственности, Макс пропустил свою спутницу вперед.
Сделав несколько шагов, Талли оглянулась. Встретив вопрос в глазах, Макс спохватился, припустил к угловому столику у окна. Талли с достоинством проследовала за кавалером. Испытывая замешательство, Макс плюхнулся на стул, не оставив даме выбора.
Одна бровь на хорошеньком личике поползла вверх: «Валенок», мысленно заклеймила Лешкиного друга Талли.
Однако это было не совсем так. Лешкино беспокойство передалось Максу, он старался изо всех сил, выказывал воспитание.
Увы. Воспитан Макс был мамой-феминисткой. Он через раз вспоминал, что мужчина входит в лифт первым, не подавал даме руку при выходе из транспорта, пальто при выходе из дома и так далее. То ли потому, что мама не считала эти проявления галантности истинной культурой, то ли потому что была слишком независима, только она никогда не дожидалась внимания ни со стороны мужа, когда он имелся, ни со стороны сына.
Стремительно и без посторонней помощи надевала пальто, выпрыгивала из автобуса и влетала в лифт прежде, чем Макс успевал сообразить, что к чему.
Талли была другой это было очевидно. Она не просто ждала проявления внимания, она требовала его. Требование это было молчаливым, и тем острее чувствовалось.
От переживаний, что сделает и скажет что-то не так, Макс даже взмок.
Чтобы избавиться от чувства неуверенности, сразу сел на спасительного конька исторического.
Изложил развернутый план захвата власти поляками царства Московского и несколькими штрихами набросал портрет царевича Федора Иоанновича, крестного отца Великой Смуты.
Представь: Федор Иоаннович и короноваться трусит, и власть никому не отдает. Тот еще перец. Бояре давят на Федора, хотят, чтобы он корону принял, а ему дурно стало от страха. Лепечет что-то: не достоин, не могу принять Жена Ирина всех выгнала взашей, позвала на помощь брата своего Бориса Годунова. Бояре так трижды кланялись царю. С Федора Иоанновича и пошла мода трижды предлагать царю корону и скипетр.
Талли с некоторым беспокойством слушала Макса: только что скучный, застегнутый на все пуговицы Лешкин друг превратился у нее на глазах в сгусток энергии. Скулы порозовели, взгляд сверкал. Макс весь был во власти исторического момента, как по волшебству оживлял участников. Макс лицедействовал, Макс творил чудо. События шестисотлетней давности вдруг приблизились и стали зримыми.
Все пошло не так, как она себе представляла.
Дав согласие на встречу, она настроила себя на снисходительно-покровительственный тон этакой матроны, познавшей жизнь и натаскивающей недопеска. Она приготовилась подтрунивать, даже запаслась несколькими уничижительными фразами, которые сейчас же вылетели из головы, стоило Максу открыть рот.
Как только ей в голову пришла мысль о снисходительном покровительстве, недоумевала Талли.
Страсть вот что привлекало в Максиме. Неважно, что это была страсть к истории. Талли знала: как импотент во всем импотент, так страстный человек во всем страстен. Все-таки она была психологом
Макс чувствовал: это лицо напротив вдохновит его на великие свершения.
Он уедет в Потсдам
Черт! Вдруг Талли не захочет ждать, пока он окончит университет? Целых три года. Черт!
Тогда надо уехать в Москву, покорить столицу, сделать карьеру, начать зарабатывать, как топ-менеджер, и позвать к себе Талли. Они вместе станут расти над собой, бороться с трудностями и добиваться
Стоп, стоп, стоп, честно попытался осадить себя Максим. Талли, собственно, уже всего добилась. Или нет? Одно дело периферия, захолустье, и совсем другое дело столица. Здесь она голова у мухи, а там, может статься, окажется хвостом у слона.
Значит, он поедет, разошлет резюме в самые крутые международные компании, пройдет собеседование и оставит конкурентов далеко позади. Работодатель просто не сможет ему отказать, такому профессиональному и обаятельному.
И вообще Лешка соврал и вовсе Талли не старая, вон, ни одной морщинки, личико гладкое и хорошенькое. А еще друг называется.
Все эти мысли проносились в голове у Макса независимо от того, о чем он в данный момент вещал.
Разделавшись со Смутным временем, Макс благополучно перескочил на Петра Первого, рассказал, как царь не выносил одиночества, ненавидел большие залы и если его оставляли одного на ночь, прятался в шкаф.
Настоящий экстраверт, заметила Талли и погрустнела. Пример с Петром Первым напомнил ей о другом любителе шкафов.
Больного аутизмом малыша папа оставлял в комнате одного, а сам забирался с компьютером в шкаф и работал, работал, работал Талли почувствовала, что задыхается.
Макс посмотрел на нее с тревогой:
Что с тобой?
Да так. Она стряхнула липкую паутину воспоминаний. Максим, скажи, а ты кем видишь себя в сорок лет?
На мгновение Макс потерял ход мысли, похлопал глазами и застеснялся:
Режиссером документального кино.
Так ты хочешь учиться за границей, чтобы сделать имя в документальном кино?
В голове у Макса случилось нечто подобное взрыву на макаронной фабрике.
Пытаясь вспомнить что-то важное, он с потерянным видом смотрел на Талли:
Ну, да. Для этого.
Кратковременная амнезия отступила, сознание прояснилось. А как же топ-менеджерство? А как же ведущие мировые компании? с некоторым испугом вспомнил он. Для них он будет потерян навсегда!
Внезапно грудь сдавило, Максу сделалось по-настоящему страшно, он даже побледнел.
Что? моментально догадалась Талли, страшно стало?
Ты знаешь да, с нервным смешком проговорил Макс.
Это понятно. Всегда страшно менять жизнь. Это заговорил психолог, сообразил Макс и почувствовал себя совсем скверно. Не желая продолжать разговор, спросил:
А ты не хочешь переехать в Москву?
Может быть, года через два. Талли улыбнулась, и сердце Максима исполнило матросский танец «Яблочко».
Все сходится! Куда ей еще переезжать, как не в Москву! А там он режиссер документального кино Или так и быть блистательный управленец высшего звена
***
Планы летели кувырком. От знакомства с Талли горизонт заволокло, как туманом, никакая Германия в этом тумане не просматривалась.
Все мысли Макса теперь были заняты исключительно Лешкиной сестрой. Ну, почти все.
Было одно дело, за которое он взялся втайне от всех: написание сценария документально-исторического фильма в жанре «infotainment»-шоу.
Пока еще российское документальное кино делало первые шаги в этом жанре, и Макс оценивал эти пробные работы на слабенькую тройку: им было далеко до творений Джастина Харди мэтра западной документалистики и кумира, второго после бога. Наши экономили на всем, а шоу не терпит экономии.
Он напишет такой сценарий, на который ведущие телеканалы не пожалеют денег. Он создаст шедевр, нечто среднее между «Медичи. Крестные отцы Ренессанса» и фильмом «Неизвестная война 1812 года».
Писалось легко: Макс все время воображал, как этим сценарием покорит Талли.
Покорение шло туго.
Думая, что это поможет им сблизиться, Макс скачал из интернета с десяток интервью и передач с участием Талли Тимуровны Сыроваткиной. Не особенно вникая в то, о чем она говорит, жадно всматривался и влюблялся: в улыбку, в привычку заправлять за ухо прядь волос, в звук голоса. Пялился в монитор, пока образ Талли начинал расплываться. Любовь или иллюзия? застила ему глаза.
Однажды за этим невинным занятием Макса застукала мама.
О чем это? Она зашла со спины и с интересом рассматривала девушку на мониторе.
Девушка была хороша, безусловно. Особенно, когда говорила. Это была музыка сфер, а не речь. Слова легко, без усилий, срывались с губ, лились плавно, сами собой складывались в округлые фразы, были простыми и шли от сердца. Так говорить могла только любовь. Любовь к профессии.
Или к себе?
О приемных детях. Бывает, что их сначала усыновляют, а потом отказываются и возвращают обратно в детские дома.
Мама схватилась за грудь:
Ужас какой.
Дослушав интервью до конца, ревниво спросила:
А кто эта девушка?
Это Лешки Сыроваткина сестра, как можно небрежней ответил Макс, Талли.
Умница какая. И хорошенькая. Минуя слуховые проходы, слова бальзамом пролились прямо Максу в душу.
Тебе нравится? Голос предательски повело.
Конечно.