Марфугу-эби, как обещали, доставили домой. Отец был уже в постели, а мама дожидалась нас с чаем. Брат быстренько попил чай и ушёл спать. Я размышляла, стоит ли рассказать маме о случившемся. Тут она сама спросила:
О чём задумалась? Не хочешь ли чего рассказать мне?
Я привыкла ничего не скрывать от мамы.
Да, есть что рассказать!сказала я и обо всём подробнейшим образом поведала ей.
Мама слушала, слушала и сказала:
Вот почему отец так не любит отпускать вас в театр. Разве взрослой девушке прилично знакомиться с первым встречным?
Нет, он вовсе не плохой человек!вспыхнула я и стала защищать джигита. Наговорила такого, что после самой стыдно стало.
Сначала-то все они хороши, потом только плохими становятся. Девушкам надо быть осторожными,сказала мама.
Меня всю ночь тревожили радостные и страшные сны. Утром во время чая, видя, что отец не сердится, я успокоилась. Зато в обед он был похож на сбесившегося пса. Ударил брата. Орал на маму: ты, мол, сама распускаешь детей.
Подойдя ко мне, он ревел:
Это кто же позволил тебе проводить в театре вечера со всякими обормотами? Как не стыдно тебе? Как не побоялась Аллаха? Ты позоришь своих мать и отца!
Я покраснела, мне жаль было маму, которая заливалась слезами, но греха я почему-то не чувствовала. Никаких угрызений совести не было. Отец бесился очень долго и под конец заявил:
Отныне запрещаю ходить в театр!
Увидев билеты, купленные на завтрашний спектакль, он от души сорвал зло, порвав их в мелкие клочья.
Жизнь стала невыносимой, дни потянулись тёмные и безрадостные. Особенно трудно было, когда в театре давали спектакль.
Я садилась за рукоделие и путала рисунок, всё получалось плохо, пальцы исколола иголкой.
Отец всё не мог успокоиться, зато мама, похоже, стала добрее и сердечней прежнего. Однажды, как всегда, в одиннадцать часов, огни в доме потушили и легли спать. Я долго не могла уснуть. В комнате родителей тоже не спали. До меня доносились то спокойный голос мамы, то гневный голос отца. Слышались лишь отдельные слова. Я очень страдала, не знала, куда себя девать, скучала по джигиту, хотелось услышать его голос. Мне казалось, что я разлучена с близким человеком, которого знала давным-давно. Делать ничего не хотелось. Думала отправить в театр брата, дав ему денег на папиросы, но его отец тоже не пустил.
Чтобы в театре ноги вашей не было!гремел он.
Почему-то всё время хотелось плакать. Я слонялась по комнатам, пробовала петь. Время тянулось бесконечно.
На другой день утром, часов в одиннадцать, у наших ворот остановилась лошадь. Я смотрела и не верила глазам: из повозки вылезал джигит, о котором я всё время думала! Тот самый!
Мама,закричала я,он приехал!
Мама встала с места:
Кто приехал?
Тот джигит!
Ну чего кричишь, парней, что ли, не видела?обругала она меня и стала разглядывать джигита, а сама соображала, что делать.
Зазвонил колокольчик. Мама застыла на месте. Сказала служанке:
Иди узнай, кто такой и что ему надо.
Колокольчик тем временем звякнул ещё.
Ты почему заставляешь человека ждать?крикнула я служанке и побежала открывать дверь.
Что ты делаешь, Нафиса, вернись!пыталась остановить меня мама.С ума, что ли, сошла?
Сердце моё сильно билось, казалось, вот-вот выскочит из груди. В сенях я глубоко вздохнула и, затормозив себя, подошла к двери. Джигит, ожидавший увидеть служанку, был немало удивлён. Чтобы взбодрить его, я сказала:
Добро пожаловать! Прошу вас, проходите!
Он покраснел и стал взволнованно пожимать мне руку. Вошли в дом. Мама, не зная, как держать себя с нежданным гостем, накинула на себя шаль и сказала:
Прошу вас, кунак[3]!
Не сумев скрыть своей радости, я просияла улыбкой. Мама сделала мне глазами какой-то знак, который я не поняла, да и не хотела понимать.
Джигит сказал:
Вас в театре не видно, туташ!
Да уж какой тут театр!воскликнула я.За прошлый раз наказание отбываю: отцу донёс кто-то, что мы с вами беседовали. Если бы вы видели, какой переполох он поднял! Словно день страшного суда настал!
Мама покашляла, делая мне какие-то знаки, а я, смеясь, выложила джигиту всё начистоту. Видя, что не может остановить меня, мама сказала:
Вели поставить самовар, дочка!
Спасибо, спасибо,сказал джигит,я ведь только поздороваться собирался.
Мама покашляла, делая мне какие-то знаки, а я, смеясь, выложила джигиту всё начистоту. Видя, что не может остановить меня, мама сказала:
Вели поставить самовар, дочка!
Спасибо, спасибо,сказал джигит,я ведь только поздороваться собирался.
Но мне очень хотелось угостить его. Я вышла в другую комнату и велела готовить чаепитие.
Когда вернулась, мама задавала гостю вопросы:
Кто вы, откуда, кто ваши родители, сюда зачем приехали?
Джигит повторял уже известные мне вещи о том, что он врач, что временно служит в армии, что по службе возвращался из Туркестана и на две недели остановился в Оренбурге. Мама намеренно, чтобы не дать говорить мне, забрасывала его всё новыми вопросами. Вот и самовар занесли, и стол накрыли. Я села за самовар наливать чай. Мама сидела задумавшись о чём-то, потом вышла в соседнюю комнату и позвонила отцу. Мы с джигитом были заняты приятной беседой, когда послышались тихий, неторопливый голос мамы и грубыйотца. Я не обращала на них внимания, продолжая беседовать с дорогим мне гостем.
Пришла мама, бледная, как полотно, и села на своё место. Она тяжко перевела дух. Этот её вздох напугал меня. Джигит тоже почувствовал неладное.
Дочка, поставь чашку и для отца тоже,каким-то непривычным голосом сказала мама, едва шевеля губами, и это усилило мою тревогу.
Джигит сделал попытку как-то ослабить напряжение и спросил:
Как у вас с торговлей, удачен ли нынешний год?
Однако мама, которая только что была так разговорчива, в ответ не проронила ни слова. Она не спускала глаз с двери.
Но вот за дверью что-то с грохотом обрушилось. Мама задрожала. У меня тоже по всему телу пробежал холодок, сердце начало колотиться. Голова моя склонялась сама собой, как у человека, приговорённого к казни, готового принять суровую кару. Джигит тоже покрылся красными пятнами. В комнату, словно метеор, ворвался отец. В испуге все повскакивали с места. Он остановился, будто в замешательстве. Все молчали. Повисла долгая пауза. За это время я, казалось, постарела. Наконец, отец негромко и как-то неуверенно сказал:
Ассаляму алейкум!..
Все вздохнули с облегчением: Аллах миловал!
Вагалейкум ассалам!отвечал джигит и протянул руку.
Здесь твоя чашка, старик, здесь!сказала мама, указывая на место во главе стола.
Я, решив, что отец простил меня, что джигит ему понравился, стала смотреть на него с улыбкой. Взгляды наши встретились.
Ты чему радуешься?сказал он мне.Думаешь, хорошее дело сотворила?
Мама поспешила отвлечь его:
Пей чай, пока не остыл.
Снова установилась тишина.
Заговорил джигит:
Простите,сказал он,в Оренбурге я проездом. В театре места с вашими сыном и дочерью случайно оказались рядом, и мы разговорились. Вот и решил я зайти к вам и засвидетельствовать своё почтение
Отец не нашёлся, что сказать.
Спасибо, спасибо,сказала мама.Для гостей дверь наша всегда открыта.Гость наш доктор,объяснила она отцу.В Туркестане, оказывается, нашли какой-то камень, который помогает от всех хворей. Они везут его,сказала она, пытаясь вовлечь отца в разговор.
Отец единым духом проглотил свой чай и резко протянул чашку мне, отчего она чуть не опрокинулась. Я наполнила чашку. Отец заговорил, и голос его звучал глухо.
Что ж, хорошо. Выходит, такому учёному человеку дозволено в театре сбивать девушек с пути? Учителя ваши этому вас учат?
Да ведь не было такого, старый!вступилась мама.
Руки мои задрожали. Я не успела вовремя закрыть краник самовара и обварила пальцы. Джигит снова покрылся пятнами.
Я живу среди русскихначал было он, желая оправдать своё желание сблизиться с мусульманской семьёй, но отец не дал ему договорить.
Живёшь среди русских, так и живи! Мало, что ли, у них баб?.. Потаскухи перевелись, что ли?.. А уж коли ты мусульманин, так нечего мусульманских девушек совращать
Проститеджигит снова сделал попытку вступить в разговор.
Отец опять перебил его и понёс настоящий бред! А под конец заявил:
Да ещё среди бела дня без всякого стыда в дом заявился! Этакое позорище!
Почему бы мусульманину не прийти в дом к мусульманам?сказала мама, пытаясь смягчить слова отца.Разве все мы не дети одних прародителей?
Отец начал орать, теряя контроль над собой. Джигит не раз пытался объяснить что-то, отец не слушал его. Мне стало жаль доктора. Было стыдно за отца Чтобы как-то помочь гостю, спросила: