И оттолкнул от себя чашку с такой силой, что немного йогурта пролилось на стол.
Но это не так, дорогой, кусочки такие же, как обычно. Сам посмотри
Мария пальцем выудила из йогурта кусочек яблока. Она глядела на Астона сердито, но тот неожиданно рассмеялся:
Йогурт не едят пальцами, мама. Это заняло бы слишком много времени.
Но они и в самом деле слишком большие, заметил Винсент, заглянув в чашку.
Он взял нож и принялся мельчить липкие кусочки яблока. Покосился на жену та все еще злилась, облизывая палец. Винсент долго думал, что ему на это сказать. С Марией все зависело от того, насколько она в данный момент вменяема. Что успела подключить, приемник или передатчик. Иногда у Винсента получалось угадать, иногда нет.
Чай стынет. Винсент кивнул на чашку Марии.
Ответом ему был испепеляющий взгляд. Очевидно, сегодня угадать не получилось.
Пусть мама режет. Астон хлопнул ладонью по столу. У нее кусочки красивее.
Ты уже не маленький и сам можешь нарезать себе яблоко, ответил сыну Винсент. И тогда кусочки получатся такие, какие ты хочешь.
Готовить завтрак это ваша обязанность, напомнил Астон.
Уф, какой же ты еще малыш Ребекка плюхнулась на стул, демонстративно сложив руки на груди.
Сама ты малыш! закричал Астон, побагровев лицом. Сама малыш!
Мне пятнадцать, а тебе восемь, я почти вдвое старше тебя, возразила Ребекка. Поэтому малыш ты.
Не-е-ет!
Астон сделал движение подняться, но Мария положила руку ему на плечо.
Ребекка и вправду старше тебя, сказала она, но это означает только, что яблоки она нарезает себе сама. Она вообще все должна делать сама, а ты пока нет.
Кто вообще ест яблоки на завтрак? фыркнула Ребекка. Верный гастрит.
Винсент покосился на плод раздора. Девятнадцать кусочков. Если каждый уполовинить, будет тридцать восемь. Сделать нечетное четным такое всегда было ему по душе. Винсент понимал толк в символах. Когда бесформенному получается придать цельность, это вселяет надежду. Винсент любил свою семью, но ему трудно было жить в хаосе.
И еще он любил порядок структуру, четные числа.
Ешь, зануда
Винсент подвинул чашку Астону, который еще некоторое время как будто раздумывал, что ему еще такого сказать про кусочки яблока. Но поскольку он не знал, кто такой «зануда», решил на этом успокоиться. Ограничился тем, что сердито посмотрел на отца и приступил к еде.
Возьми хотя бы бутерброд, уговаривала Мария Ребекку. Или йогурт. Что угодно тебе надо поесть.
У мамы мне совсем не обязательно завтракать, возразила Ребекка. И сама она ест не раньше двенадцати, если ест вообще. Организм должен отдыхать от переваривания пищи. Наши тела не созданы для того, чтобы так много есть. В каменном веке люди ели время от времени, иногда сутками обходились без пищи.
Это слова твоей матери, не твои. И мы живем не в каменном веке. Винсент, скажи ей
Но Ребекка права. Винсент налил себе кофе. Наши тела и в самом деле плохо приспособлены под современные пищевые привычки, и последние исследования показали, что
Мария резко встала и взяла блюдце со своим любимым бутербродом авокадо на ломтике ржаного хлеба, густо присыпанный кокосовой стружкой. Цена как за килограмм золота, зато какой противовоспалительный эффект! А в глазах Марии так и вообще источник вечной жизни.
Неужели так трудно хотя бы раз встать на мою сторону? возмутилась она. Ребекка должна есть о чем здесь спорить? Она растет, ее тело только формируется. У девочек ее возраста от нехватки питательных веществ прекращаются месячные.
Черт возьми, выругался Беньямин. Вы можете не говорить о месячных, когда я ем?
Тебе девятнадцать лет, Беньямин, напомнил Винсент. Пора перестать быть таким брезгливым. В конце концов, речь идет о естественных жидкостях организма
Беньямин глянул на отца, поднялся, взял оставшееся яйцо в руку и удалился в свою комнату, качая головой.
У тебя ЛСД, папа, сухо констатировала Ребекка.
Запомни раз и навсегда, возвысил голос Винсент, эта болезнь называется аэс-дэ иначе говоря, высокофункциональный аутизм понятно?
Проигнорировав их спор, Мария продолжала гнуть свою линию:
Ты все время ссылаешься на свою маму. Но, Ребекка, ты должна понять, что в каждой семье приняты свои правила. И то, что вы делаете дома с Ульрикой, совсем не обязательно повторять здесь, у нас.
Конечно, тетя Мария.
Ребекка тоже встала, захватив кусок хлеба из корзинки на столе, с торжествующим видом пронесла его мимо «тети Марии», проследовала в свою комнату и хлопнула дверью.
Отлично. Спасибо, мама! Теперь мы пойдем кормить едошек. Астон быстро задвинул стул и побежал в гостиную к аквариуму.
Евдошек! крикнул ему вслед Винсент. Рыба называется «американская евдошка».
Я знаю! отозвался Астон, щедро рассыпая корм по поверхности воды в аквариуме. Они такие классные, эти едошки!
Потом взял айпэд, лежавший на зарядке на кухонном диванчике, и удалился к себе.
Пять минут, Астон! крикнул ему вслед Винсент. Потом мы отправляемся в школу!
Мария прислонилась к кухонному диванчику и сложила руки на груди точь-вточь, как это только что делала Ребекка.
Она назвала меня тетей только для того, чтобы позлить, вздохнула она.
Винсент посмотрел на жену с недоумением:
Но ты и есть ее тетя. Ты ведь сестра ее матери, если я не ошибаюсь? Ребекка правильно тебя назвала. Как ты можешь на это сердиться?
Винсент никогда не понимал, зачем некоторые люди тратят столько энергии на опровержение объективных фактов. Он потянулся за кусочком ржаного хлеба и старательно размазал по нему масло. Никаких комков, особенно по краям.
Дело, конечно, не в этом, продолжала Мария. Неужели ты действительно ничего не понимаешь? Боже мой, за какого робота я вышла Нет, ты говоришь так мне назло.
Винсент наморщил лоб. Он и в самом деле хотел понять, но реакция Марии оставалась для него непостижимой. Факты это факты. Насколько эмоционально человек их воспринимает другой вопрос, но отворачиваться от фактов как таковых последнее дело.
Кстати, с кем это ты обедал позавчера? снова послышался голос Марии. Неужели с Ульрикой?
Винсент повернул к ней удивленное лицо. Он только что откусил от бутерброда и должен был прожевать, прежде чем ответить. Десять движений жевательными мышцами. Он чуть было не сделал одиннадцатое, но вовремя спохватился.
С какой стати я должен обедать с бывшей женой? спросил он.
Я видела счет из ресторана в мобильном банке и нашла чек в твоем кошельке. Ты кого-то приглашал в ресторан в Евле. А потом вернулся с ней в отель, да? У вас был секс?
Голос Марии сорвался на фальцет. Винсент выругался про себя. Он должен был это предвидеть. Мария ревновала его в последнее время все чаще и совершенно необоснованно. Это тоже разрушало их брак, точнее, то, что от него осталось.
Это была женщина из полиции, ответил он. Она приехала в Евле, чтобы обсудить со мной убийство, которое расследует.
Убийство
Да. Дело в том, что это связано
Мария подняла руку, останавливая его:
Объяснишься позже. Астону пора в школу.
Но
Она развернулась и направилась к комнате сына.
Астон! А ну быстро! Оставь в покое подушку, вы выходите через пять минут.
И удалилась в направлении спальни.
Винсент озадаченно смотрел на бутерброд. Мина женщина из полиции не шла у него из головы. Где-то в глубине души Винсент надеялся, что она объявится. Он разгладил ножом масло, потому что после первого укуса по краю бутерброда образовались «бортики». Шесть кусочков это хорошо. Но теперь их оставалось пять, и это нравилось Винсенту гораздо меньше.
За недолгое время их знакомства Мина продемонстрировала уникальную способность видеть его насквозь. Винсент делал то же, что и всегда, разыгрывал перед ней Великого Артиста. Он привык к этой маске, до сих пор защищавшей его от журналистов, и не только. Как правило, им этого хватало. Все они ожидали увидеть его именно таким, поэтому проблем не возникало. Но Мина заметила, как он считал ступени на лестнице, как поправлял бутылки на полке, чтобы этикетки смотрели в одну сторону. И заставила его высказаться насчет публики в баре. Одно это было гораздо больше, чем то, что знали о нем Мария или Ульрика. А ведь с каждой из них он прожил по многу лет.
Винсент откусил от бутерброда один, два, три и проглотил все, что осталось после третьего укуса.
Мина должна быть очень толковым полицейским. Она не просто внимательна. То, с какой легкостью она разоблачала его секреты, льстило Винсенту и одновременно пугало его. Но и он тоже кое-что в ней понял.
Последнее не было для него нормой, и Мария первой подписалась бы под этой истиной. Одно дело читать мысли людей на сцене; в этой среде Винсент контролировал себя и других по всем нужным ему параметрам. Но в обычной жизни другие оставались для него тайной за семью печатями. Иногда Винсенту казалось, что в тот день, когда в школе раздавали инструменты социальной гибкости, он заболел. Поэтому и понадобилась эта маска Великого Артиста, который насквозь видит публику. Вне сцены Винсент не чувствовал в себе этой силы.