Эка хватили Другое было время!..
И другая литература!.. Почти все, что издавалось стало классикой! А ныне? Из тысячи книг, может, одна лишь остается в литературе! А почему? Потому что редакторы служащие! Не писатели Подчиненные у начальства А начальство подчиненное у своего начальства Оклады, двадцать четыре дня отпуска, машины крутятся, краска мажется, листы-оттиски и план. Все есть литературы нет!..
Эка хватили! Может еще и хозяина, частника, то есть, вернуть?
Не знаю, не знаю А вот независимость писателю нужно бы вернуть И в редакторы ему дать писателей! Художников!..
Он как-то неопределенно хмыкнул, вынул из губ папиросу, оглядел ее недокуренную часть, плюнул на торец и хорошо отработанным щелчком отправил ее в угол. Я думал, что на этом наш разговор и кончится. Я готов был к этому. Дескать, сам начал. Что ты еще надеялся услышать от меня? О погоде? О футболе? О том как я отдыхал в прошлом году и как намерен отдыхать в этом году? Прошу прощения С такими разговорами обращайся к нашим дамам. К слову сказать, они в твоем понимании полноценные редакторы! Они служащие! Сами в жизни строки не написали! Они хорошие подчиненные! Кого и чего скажут издают. Чувств никаких не изведав Все-все им все равно! Они женщины! Им вообще все-все в жизни кроме любви до лампочки!.. «Чудную паровую говядину вчера купила!» О литературе? Пожалуйста. «Писатель Н. Он теперь женат на артистке С.! Старой жене оставил дачу в Переделкино! Уже третий раз женится каждую жену оставляет обеспеченной! А что? Молодец! Редакторы?.. Служащие!.. Им что в сберкассе, что редактором все одно!..
Я еще помню писателей тридцатых Так он еще не ушел? Что он еще имеет мне сообщить? Уж бы лучше молча курили. Скажем, Гайдар. Знаете, конечно! Классик, да? Вот и у нас о прошлом годе трехтомник его прошел Так себе сказочки Разошелся! Прибыль. А скажем серьезная книга академика Федченко о син-хро-фазо-тронах не пошла! Убыток десять тысяч. На балансе висит! А почему? Сказочки любите вы, редакторы! Не то, чтоб финансовую дисциплину блюсти Да, так вот: Гайдар А что такое Гайдар?.. Еще по тридцатым его помню Приходит как-то: дай денег! Как то есть «дай»? «Хоть бы червонец!» Я что же печатаю их, эти червонцы? Положено получай. Форма одиннадцать, форма сорок три Когда положено тогда, пожалуйста, сумма прописью, подпись и будь здоров Дай и дай! Как банный лист! «Потом в десятикратном вычтешь! Вам же выгода!» Какая мне выгода? У меня вся выгода моя зарплата и моя прогрессивка. Финансовая дисциплина не богадельня ведь! Видите до чего несерьезные люди ваши писатели! «Паустовскому вон в ведомости полторы тыщи». Дай ему, мол, сколь-нибудь из них! Они-де с Паустовским друзья Потом проверил и вправду друзья. «Почему не дали?» Ну серьезно это? А есть у меня такая форма, чтоб за друзей получать?.. Финансовая дисциплина, вишь, для них игрушки!.. Вот тебе и классики!.. Думаешь, все? Как бы не так! Потом и вправду книжку издал на большие тыщи потянула. Тираж!.. Не хочет все получать! «Пусть будут на счету когда понадобятся» Забуду а потом вспомню» Во-о пи-са-те-ли Вот здесь они у меня Вся шея в мозолях от их! «Возьми да положи на сберкнижку». «Нет, сберкнижку помнить буду сразу все истрачу Родне, знакомым раздам». А ты не раздавай! Я раздаю? Вы раздаете?
Но они не как все.
Не как все?! Извините! Любят порисоваться! Мол, мы не такие, как все! Такие! Знают, как все, «сумма прописью» Так и норовят порушить финансовую дисциплину! А ему, вишь, корректор какую-то запятую убрал трагедия! Все вверх дном! Эгоисты
И снова мы с ним курили в конце коридора, возле окна. В углу появилась большая чуть ли ни двухведерная на целую пятилетку хватит! белая фаянсовая урна. Видать, уборщица прожужжала уши замдиректора по хозчасти. Закупил он эти урны. Любопытен стал мне этот человек! Весь мир, все человеческие отношения у него получили очень своеобычное, через «финансовую дисциплину» освещение. Вселенная и человечество здесь сошлись, спрессовались, как в фокусе какой-то оптической призмы. И преломляла эта призма лишь так, как было ей присуще! Скажем, чего только не слышал о тех же «писателях», о наших авторах. От тех же наших дам-редактрис. Это были жены всяких начальников, дочки и племянницы генералов и известных писателей, деятелей союза писательского и комитета по печати Не так уж был он велик, этот редакторский оклад, чтоб уж очень соблазниться им. А все же на заводе надо было повкалывать, чтоб заработать эти полторы сотни в месяц. Но главным было «ненормированный рабочий день»! Можно было придти на работу после обеда, можно было день другой на неделе вообще не быть на работе. Даже придумать «присутственный день», сделать его хоть и неприказным, самоявочным законным. И вот уже лихо подхвачено всем коллективом: «Валентина Ивановна? У нее присутственные дни вторник и четверг! Звоните, пожалуйста! Всего хорошего!» И хлоп трубку, и гудок исчерпывающий ответ: какие еще могут быть вопросы! Да, много был наслышан от дам-сослуживиц, от дам-редактрис Они иногда мне мирволили, снисходили ко мне, сознавая свое превосходство в том, что они не писатели! Что не пишут! Не пытаются! Я же «пытался» и заслуживал поэтому либо открытое презрение, либо чувство жалости. Они все-все знали о каждом авторе. Где, кто, сколько издал, сколько получил, где его дача, сколько она стоит. О самих книгах они почти никогда не говорили!.. Вот и главный бухгалтер Воробьев тоже много знал о писателях но опять же не о книгах их! Через свою «финансовую дисциплину». Ну, пусть хоть так лишь бы не это тягостно-бытовое «первая жена третья жена», и все помимо книг!
Видели стенгазету новогоднюю?.. И меня там прохватили? Это поэт наш Г Тоже вроде вас что-то пишет, пишет Стишок про меня сочинил. Да он там про все руководство.
Стишок? И какой же? я был уверен, что поставлю вопросом в затруднительное положение нашего главбуха. К удивлению моему он стишок и запомнил, и прочитал наизусть, вполне грамотно выделив и ритм строк, и паузы-рифмы!
Сделав строчку с половиной,
Стал поэт канючить грош
Но седого на мякине
Воробья не проведешь!
Посуровев, молча ждал дал и мне почувствовать обидное содержание «стишка». «Стишок» был из «легких» поэтому сразу запоминался. Но обидного я в нем ничего не нашел. Я стал говорить, что в газете много таких дружеских шаржей и подписей-стишков! И если автор, желая укусить, все же другого повода не нашел, стало быть, все в порядке! Счастливо отделался! А то эти «стишки» о-го, какие бывают колючие! Припечатают на всю жизнь! Скажем, эпиграммы Пушкина! Или эпиграмма на известного Зоила, злобного критика Буренина мол, бешеная собака скольких покусала, но вот укусила Буренина и сразу сама подохла Или на современного критика Раппопорта: «Когда я вижу Раппопорта, встает вопрос такого сорта: зачем мамаша Раппопорта себе не сделала аборта»
Да это все Пустое слабо отмахнулся от меня главный бухгалтер Воробьев. Зачем, скажите, глупости писать? Вот и говорю: несерьезные люди все писатели! Особенно, которые поэты!
Не согласен Скажем, Гёте был министром! Байрон член английского парламента! Жуковский статским генералом и воспитателем наследника престола!
Эка хватили Время было другое Даже поэты тогда были серьезными людьми Не шалопайничали А то «строчку с половиной». В издательстве работает, а ничего толком не знает! За половину строки плачу как за полную! По положению! Потом это: «канючить грош» Зачем канючить? Поступила из главной редакции форма 11 и форма 43 получай. И не «грош» сколько положено! На то и финансовая дисциплина! А то пишут и ничего не понимают!
На своем юбилее стукнуло человеку 60, из них чуть ли ни две трети работы в издательстве сидел он впереди полного зала серьезный, смущенный, позыркивал своими острыми глазками, с выражением лица, каким бывает у нехитрых людей, но обязательно желающих казаться хитрыми. Кто-то специально так, без президиума, без стола, прямо перед залом усадил его, выставив перед всеми собравшимися на всеобщее обозрение. Местком что-то медлил заявиться с адресом-приказом, с подарком. На розовом лице главбуха даже проступил бисерный пот. А он все хлопал глазками, исподлобья хмуро, торжественно и смущенно, смотрел на зал, на людей, которые сдержанно гудели, негромко перешучивались, точно перед поднятием занавеса собственной самодеятельности, содержание которой уже всем было известно наперед.
Казалось, он даже в душе немного презирал всех собравшихся, презирал за несерьезность, такую же, как в писателях, главное, что нам редакторам не дано будет никогда в жизни узнать, что такое «финансовая дисциплина». Как должное выслушав адрес, как должное принял подарок часы с боем, лишь снисходительно раз-другой поднял глаза на местком, и как бы нехотя боднув головой
Может, что скажете публике? обратился к нему наконец местком.
А что сказать?.. Вроде никому ничего не задолжал За всю жизнь чужую копейку не прикарманил Э! Разве они знают что такое: финансовая дисциплина!
Встал и точно непонятный гений, прижав к груди часы направился к выходу
Пространство
По двое, держась за руки, вяло, точно утиный выводок к реке, детсад перетянулся через дорогу, и, минуя светофор, потек по тротуару. Ребята, парами, то натыкаясь друг на дружку, то отставая, образовав бреши в строю, были заняты собой, гомонливо переговаривались, не обращая внимания на двух, с каждой стороны строя, сновавших воспитательниц, на их, нервные и сдержанные одновременно, окрики.
Я обратил внимание на последнюю пару. Это были мальчишки, которые уже смахивали на школьников. Они явно стеснялись своей недетсадовской стати, поэтому изображали друг перед другом ухмыльчатую независимость, когда какая-то из воспитательниц, что-то и им выкрикивала, чувствовалось у них шла интересная беседа.
Я шел сзади их и мне слышен был их разговор. Почему я пошел за ними? Неужели этот разговор сам по себе мог заинтересовать?.. Что-то поднималось в душе, всплывало в памяти и вот уже я сам себе сказал «ах, вот оно что»