Мне дали задание привести в порядок шкафы во всех залах. Я никуда не тороплюсь. Спокойно дорабатываю смену.
00:00.
Конец смены. Мы столпились вокруг начальников в Ara Koridor. Они придирчиво оглядываются по сторонам, не желая отпускать нас.
Git4! Командует Эрдал-шеф.
Мы быстрым шагом спускаемся на первый этаж. Проходя мимо прачечной, многие с трудом снимают прилипшие к телу потные футболки и скидывают их в огромную деревянную коробку.
Жумуш жактыбы5? Спрашивает Айбек.
Средне, отвечаю я на русском, сагачы6?
Жок, нах!
1 (тур. закончили?)
2 (тур. да)
3 (тур. перерыв пятнадцать минут)
4 (тур. идите!)
5 (кирг. Работа понравилась?)
6 (кирг. а тебе?)
***
В точно таком же темпе прошёл и следующий рабочий день. А потом и третий, четвёртый. Каждый день происходило почти одно и то же: стычки киргизов между собой, но чаще с курдами, пьянки, знакомства с туристами и так далее.
Как всегда, наводить порядок на background отправляли только киргизов. Это было самое паршивое место: влага, помои, горы грязной посуды, битое стекло и грозный Окан. Посудомойщица-курдянка продолжала орать на меня, я так и не узнал причины, и не узнал её имени. Я делал то же, что и остальные, но она словно поджидала меня одного.
Свободное от работы время я тратил на страницы Ремарка, переживал за его героев. Это помогало мне жить. Затем погружался в таинственный восточный мир Османской Империи, следил за ходом истории Турции, её отношениями с Англией, Францией, Австрией, за войнами с Россией. История была для меня безграничным океаном, в котором я свободно плавал на любом судне и при любой погоде, будучи капитаном.
В Кемере я покупал книги у старой русской женщины по смешной цене. Тётя Лариса работала на почте и добывала книги на русском языке, потом продавала туристам, накидывая на них по две-три лиры. Для меня тётя Лариса была сокровищем. С её помощью я отправлял домой открытки. Это было по-старому, романтично:
Привет, мои дорогие!
Это Нурик. Тут очень жарко и влажно. Народ очень милый, я завёл прекрасных друзей. Работа тяжёлая, но мне кажется, я справлюсь. Люблю вас и обнимаю!
Ваш сын.
Немцы, например, по десять-пятнадцать открыток отправляют, говорила Тётя Лариса, это у них сейчас модно.
Десять это слишком пошло, говорю я, одну раз в месяц можно отправить.
Слушай, ты вообще, откуда родом? И по-русски хорошо говоришь, и читающий.
Из Кыргызстана.
А где ты язык выучил?
В Бишкеке окончил русскую школу. Мать всю жизнь русский язык и литературу преподавала. Оттуда любовь к книгам.
Прелесть!
Мне говорят, что я должен был родиться в девятнадцатом веке, когда мужчины стреляли друг в друга ради женщин, а иногда и сами в себя стреляли. Они считают меня не таким. Каким-то другим. Один товарищ назвал меня поэтом, но я не поэт.
Врут они. Ты их не слушай! Это они родились не такими. А девушка-то есть?
Нет.
Не верю, знаешь, не верю. Ведь общаешься же с кем-нибудь!
Нет, не общаюсь. Есть одна, которая мне нравится, но она меня избегает.
Вот дура! Тётя Лариса угрожающе потрясла грубым кулаком.
***
00:00.
Салима меня избегает.
Кончилась очередная смена. Я нарочно не захожу в столовую, так как знаю, что Салима после работы не ест. Иду за ней. До ложмана идти минут двадцать. Она с подругой, Айдай. Я пытаюсь заговорить с Салимой, но Айдай, этот бдительный сторожевой пёс, охраняет её. Я отстаю шагов на десять. До меня доносится их болтовня.
У этого ведь одно на уме! Говорит Айдай, бросая через плечо яростный взгляд в мою сторону.
Ещё чего захотел! Гордо отвечает Салима и смотрит только прямо, задрав нос.
Они нарочно говорят громко, чтобы я слышал и даже не надеялся. Может, я веду себя слишком нагло. А может быть, эта проклятая Айдай ей что-то нашептала. Как мне признаться Салиме?На работе темп такой, что некогда отлить. В окно женского блока не постучишься парни изgüvenlik1быстро поправят мою челюсть. Что же делать?Подослать к ней кого-нибудь из девчонок?Поползут сплетни. Попросить парней?Нет, они такие же сплетники. Скажут, что я слабак. Я превращаюсь в какого-то слюнтяя. Другого пути нет. Придётся заговорить с ней здесь и сейчас.
Салима, привет!
Что хотел? Задрав нос ещё выше, спрашивает она.
Погулять, поговорить, ответил я, растерявшись.
Нет! Решительно отрезала она.
Не хочешь сейчас или вообще? Я цепляюсь за спасательный круг.
Айдай слушает и жалостливо смотрит на меня, как на попрошайку. У того, кто просит милостыню, как правило, нет выбора. У меня выбор был.
Вообще, злобно отвечает Салима.
Я сбавил шаг, чтобы осознать поражение. Пусть они идут своей дорогой! Салима и вправду мне понравилась. Умная, общительная. Красивое тело, огненные чёрные глаза! Я уверен, что и я ей нравлюсь. Видно было, как она не хотела меня пускать по ветру. Наверное, думает, я хочу затащить её в постель. А может, Айдай настроила её против меня. Что бы то ни было, это её проблемы. Буду я ещё бегать за ней, унижаться!
1 (тур. охрана)
***
В нашу комнату заселили ещё троих парней. Теперь нас шестеро. Три новичка прибыли посреди ночи, наделав кучу шума. Бексултан, Азат и Ынтымак: первый был из Баткена, остальные двое родственники Айбека, с Горячего Озера1. Айбек последние дни только об их прибытии и говорил.
Бексултан был спокойным и молчаливым, с тихим голоском. Он в свободное время учил немецкий. Всё готовился к какому-то экзамену. Он не доставлял мне никаких проблем.
Ынтымак был красивым парнишкой с квадратной головой. Одет был с иголочки, опрятен и вежлив.
А вот с Азатом пришлось повозиться. Низкорослый, амбициозный паренёк с хриплым голосом, узкими глазками и исламистскими замашками. Ынтымак и Айбек боялись его как огня. Азат иногда бил их. Все трое друг другу были двоюродными братьями.
Однажды, сидя в столовой, Азат сделал мне замечание.
Доске, оң колуң менен жечи2, прошипел он змеиным голосом.
Эмнеге3? Спросил я и почувствовал, как от злости у меня меняется форма лица.
Карачы, тегереңдеги мусулмандар бүт оң колу менен жеп жатышат4.
С чего ты взял, что все они мусульмане? Среди них могут быть и христиане, перешёл я на русский.
Кандайча5? Азат был в недоумении.
Эмне кандайча6? Я решил его добить.
Я тебя не понимать, нарочно неправильно ответил он.
Почему ты меня не понимать?
Он промолчал.
В течение нескольких дней киргизские ребята недоумевающе смотрели на меня и перешёптывались. А я хоть бы хны.
Азат и Айбек заняли враждебную позицию. Каждый день был для меня испытанием. Они младше меня лет на пять-шесть. Как их проучить, мне и в голову не приходило. Говорить с ними я не видел смысла. Бить это неправильно, не гуманно, не демократично. С каждым днём они наглели всё сильнее.
Доске, бут кийимиңди сыртка чыгарып турсаңчы бɵлмɵнү сасытыбатат7, как-то утром сказал мне Азат.
Айбек хихикал по-шакальи. Но я знал, что моя обувь не воняет. Я тщательно её стирал.
Я всё терпел, терпел.
А что до остальных парней, то, на удивление, они быстро приняли меня в стаю.
1 (Так с киргизского переводится название Иссык-кульской области)
2 (кирг. ешь правой рукой)
3 (кирг. Почему?)
4 (кирг. Посмотри, вокруг все мусульмане едят правой рукой)
5 (кирг. Что?)
6 (кирг. Что что?)
7 (кирг. ты свою обувь выноси на улицу она на всю комнату воняет)
***
Я и Айбек отработали девять дней. Только потом нам дали первый izin1. Я вдоволь искупался в море, прогрел кости на раскалённом песке. Отдохнул, расписал распорядок дня на будущее. Я начал писать повесть про путешественника. Это было для меня очень важно.
После выходного с каждым днём работа казалась легче. Я начал встречаться с Динарой.
1 (тур. выходной)
***
В трудовой системе турецких отелей для всех официантов существовала одна подлая вещь. Она называлась antrakt.
Sabahçilar1 работали с 08:00 до 16:00. Akşamçilar2, среди которых был и я с 16:00 до 00:00. Исходя из условий контракта, никто из официантов не должен был работать больше восьми часов в сутки.
Но в обеих сменах два раза в неделю появлялось понятие antrakt.
У sabahçilar это был изменённый график: с 08:00 до 14:30 они работали также. Потом с 14:30 до 18:30 был большой перерыв можно было отправляться в ложман или куда угодно. За четыре часа можно было поспать. В 15:00 из отеля в ложман выезжал service3. Далее рабочий день продолжался с 18:30 до 21:00. В итоге переработка в один час. Вроде бы ничего страшного.