Я раньше на заводе работал. У нас комплексы делали, связь чтобы военные комплексы, это, типа, важная вещь, на войне без связи сами понимаете. А потом, чего? Я тогда еще в своей квартире жил. Смеется.
Смеется.
Двор, скамейка, довольно темно, но фонари в руках пацанов, мужик с бутылкой на скамейке весело размахивает руками, он объясняет, что летом никуда идти не надо, тут на скамейке можно поспать, никто не будет беспокоить. И ты никого беспокоить не будешь. Только чтоб менты
Так, хорошо поговорили. Зритель увидел, убедился, что живой человек, не чучело какое-то, сделанное, чтобы снять кино. Ну можно приступать.
А че вы на меня льете? Смеется.
Спичку сзади бросили, он не видел. Но когда рубашка загорелась, вскочил, заорал. Захлопал себя пятернями, но куда там, ребята смесь приготовили, она так легко не гасится. Все отскочили далеко, один только замешкался, столбняк какой-то напал на пацана. И бомж кинулся к нему, как будто за помощью. Больше просто не к кому было, а боль же жуткая и ужас. Пацан хотел отскочить, но зацепился за проволоку, которая торчала из раскрошившейся бетонной плитки, отлично было видно, оператор хороший снимал. Пацан упал, а бомж тоже уже не мог стоять и упал на него. Это не было запланировано, неожиданный поворот событий. Пацан заорал, пытаясь выбраться из-под горящего бомжа, но смесь там такая, что сделать ничего нельзя. Короче, зачем зря пацану пропадать, и так у него ожоги, в больницу его повезти, а там вопросы, менты и так далее. А кому это надо? К тому же он сам виноват, не хрен стоять как пень, технику безопасности надо соблюдать.
Не видно было, кто бросил бутылку, но сама бутылка отлично попала в кадр, пол-литровая, пластиковая, от питьевой воды, чуть ли не «Святой родник». Вспыхнуло сразу. И еще бутылка. И хватит. Пацан орет, бомж орет, как два тенора. Оператор снимает, звук тоже кто-то записывает. Дыму много, но это ничего, так даже зрелищнее, если дым фонариками подсветить. А увидеть и понять главное дым не мешает. Замолчали, сначала пацан, потом бомж. Интересно, что бомж дольше выдержал. От болевого шока сознание потеряли или просто уже все. Камера наехала поближе, лежат спинами друг к другу, скрючившись, как два сваренных рака, но вареные раки красные, а эти черные при свете фонариков. Черные дыры на теле, довольно глубокие, пацан, который смесь делает, учится на химическом факультете, он хорошую смесь делает. Что-то вроде напалма, как у американцев во Вьетнаме. Да, вот так, крупным планом сними ожоги. На лица наедь.
Конец фильма.
Да, так в чем проблема? Денег нужно больше, потому что два, а не один. Во-первых, пацанам надо больше заплатить, это не было предусмотрено, чтобы один из них сгорел. Это очень дорого стоит, нормальный пацан сгорел, не бомж. Потом, его же будут искать, хорошо лицо в кадре так деформировалось, что узнать нельзя. А до этого пацан вообще мелькнул только, там непонятно кто. По любому, надо дать ментам конкретные деньги. Конкретные деньги, потому что это все очень серьезно.
Деловой разговор о деньгах. Валя понимает.
Да, но оно того стоит, это же бомба, а не материал. Это все купят. Заплатят, сколько скажешь, потому что такого еще не было. Ты свое вернешь и заработаешь. Пацана жалко, конечно, никто этого не хотел, но так неожиданно получилось, и сделать ничего уже было нельзя.
Валя отступает на шаг. Не потому, что он шокирован, он вообще не шокирован. Просто у этого человека очень сильный запах изо рта, что неприятно. Запах изо рта никак не связан с родом занятий. Он бывает и у вполне добропорядочных людей. Иногда вообще нельзя стоять рядом с добропорядочным человеком. Изо рта воняет так, что можно сознание потерять.
А тут просто совпадение, ну и что, что он сжег двух людей напалмом? Может, у него желудок больной, от этого бывает запах.
Вообще пусть привыкают. Они, то есть жители города. Раньше насильственная смерть была под запретом, этого даже в кино старались не показывать. Теперь будет по-другому. Теперь в кино покажут именно это. И не только в кино. Валя не развлекаться сюда пришел, пусть они привыкают к виду изуродованных трупов.
Многое будет меняться очень кардинально, пройдет время, и за такие фильмы перестанут платить большие деньги. Предложение увеличится, цены упадут, Валя позаботится об этом.
А пока Валя отсчитывает деньги. Деньги для него не проблема. То, чего он хочет добиться, стоит любых денег. Любых.
Спасибо. У меня сумка с собой. Тридцать экземпляров. Надо будет, мы больше сделаем.
Многое будет меняться очень кардинально, пройдет время, и за такие фильмы перестанут платить большие деньги. Предложение увеличится, цены упадут, Валя позаботится об этом.
А пока Валя отсчитывает деньги. Деньги для него не проблема. То, чего он хочет добиться, стоит любых денег. Любых.
Спасибо. У меня сумка с собой. Тридцать экземпляров. Надо будет, мы больше сделаем.
Диким людям необходимо причинять боль, много боли. Но этого мало, боль необходимо показывать. Они должны привыкнуть к присутствию боли и отсутствию смысла. Тогда Валя приблизится к своей цели.
Глава 9
УЗИ
Марина Шульман лежит на кушетке. Ее живот обмазан противным холодным гелем, и врач водит по нему датчиком сканера.
Девушка, говорит врач, таз подвиньте поближе.
Врач, женщина немолодая, полная, вообще довольно большая, голос у нее резкий, слегка хрипловатый, и в пространстве ее очертания, скорее, немного расплываются. Пациентка явно вызывает у нее раздражение. Врачу кажется, что она ведет себя слишком смело для беременного подростка. И на интимную стрижку Марины Шульман она косится с нескрываемым неодобрением.
То есть она давно прекрасно знает, что интимная стрижка, это теперь массовое распространенное явление, не то, что в наше время. Но смириться с этим до конца не может.
Нет, ну вы подумайте своей головой! Еще если взрослая баба постригла себе лобок, оставила кокетливую полосочку, как бы продолжение разреза То это куда ни шло гадость, конечно, смотреть противно, бока висят, а тут такое. Но баба взрослая, сама за себя отвечает. Может, она в школе химию преподает или, например, работает в администрации мэра города. И это ее личное дело, как выглядит ее лобок.
Но когда вот такая малолетняя проститутка кокетливо себе подстригает пизду Еще в куклы небось играет, и туда же. Ни стыда, ни совести! Кому ты это показывать собираешься, курва ты сопливая? Солидному женатому мужчине, с животом, с портфелем, с глазами его бесстыжими.
Ну, говорит врач, и почему мы так рано начали половую жизнь?
Что значит рано? спрашивает Марина Шульман.
Ну тебе шестнадцати нет, щурит глаза врач, а ты у нас, мягко говоря, не девственница.
Мягко говоря. То есть врач деликатно дает понять, что вся Багатяновка отлично знает, как выглядит эта конкретно интимная стрижка. Дорогой врач, человек устроен сложнее, чем ваш расширитель из нержавеющей стали. Уж вы-то могли бы это понимать, если б хотели. Посмотрите внимательно.
Та че я буду смотреть, а то я их не видела сучек!
Так я давно начала улыбается Марина Шульман, в одиннадцать лет.
И как? цедит врач сквозь зубы, Хорошо платили?
Да я сама платила. На завтраках экономила.
Ну вот и доэкономилась, пятая неделя, объявила врач. А я для аборта что-то показаний не вижу!
Так до трех месяцев и не нужны показания, вы мне обязаны дать направление, а ваши нравоучения вообще меня не интересуют.
Слышали, Нина Петровна? повернулась врач к акушерке. Я сорок лет тут работаю, но такую курву наглую вижу в первый раз.
Ничего, Вероника Николаевна, отозвалась Нина Петровна, направление на аборт захочет, на животе приползет.
Лобок она себе постригла! продолжала врач, что-то записывая в карточке. Мандовошкам негде прятаться!
Марина Шульман приводила себя в порядок молча, умолять о направлении на аборт явно не собиралась.
Иди-иди, бормотала Вероника Николаевна, рожай своего выблядка. Вырастет алкоголиком, тебя же и прибьет
Я, Вероника Николаевна, присоединяется Нина Петровна, направление на анализы выписала, и пусть она в женской консультации по месту жительства наблюдается Моя соседка там недавно крысу видела.
А аборт лучше всего в Мединституте делают, откликнулась Вероника Николаевна. Только наркоз дорого стоит, раз тебе не платят, ты там все звезды увидишь.
Она с нескрываемой злобой покосилась на босоножку, которую как раз надевала Марина Шульман, и пробурчала:
Что-то я не верю, что тебе не платят.
Я крыс вообще не боюсь, сказала Марина Шульман. Они намного симпатичнее некоторых людей. А аборта я не буду делать. Я хочу ребенка. И мой парень тоже. Мы поженимся скоро.
Ага! хором воскликнули обе женщины. И врач продолжала:
Разогналась. Ты отсюда прямо в ЗАГС иди. Он тебя там ждет.
С коляской добавила акушерка.