Он наклонился вперед и, поставив пустую бутылку на пол, взял еще одну и поддел крышку висевшей на связке ключей открывашкой. Отец всегда приносил себе по три-четыре бутылки разом, чтобы, как он говорил, не мотаться то и дело на кухню. Он поднес бутылку к губам и сделал несколько глотков. Ну да проговорил он, хорошо сейчас, солнечно. Да, согласился я. По крайней мере, я загорел, добавил он. Да, согласился я, я тоже. О, слушай, он с шумом выдохнул, мы же солярий купили. Наверху стоит. Когда на улице все время темно, очень спасает. Да, ответил я, я его видел там, наверху. Да, точно, он снова отхлебнул пива, поставил пустую бутылку рядом с предыдущей, свернул самокрутку, закурил и открыл еще одну бутылку. Ты во сколько ужинать собираешься? Мне все равно, ответил я, решайте сами. Да, в такую жару и есть не хочется, он взял со стола несколько газетных листов. Я положил руку на перила и посмотрел вниз. Лужайка перед верандой была выжженной, не зеленой, а желто-коричневой. На серой дороге не было ни души. Неподалеку виднелась пыльная, усыпанная гравием площадка, за ней несколько деревьев, а дальше снова стены и крыши домов. Знакомых у них тут не было, ни по соседству, ни в городке. Высоко в голубом небе показался маленький винтовой самолетик. В гостиной послышались тяжелые шаги Унни. Опять на шоссе Е-18 лобовое столкновение, сказал папа, легковушка с фурой столкнулись. Да? откликнулся я. Почти любая авария это скрытое самоубийство, сказал он, они просто въезжают в фуру или в скалу. И никто не знает, нарочно они это или нет. А так им и не стыдно получается. Думаешь? спросил я. Разумеется, ответил он, и эффективно. Слегка руль выкрутил и через пару секунды ты мертвец, он показал мне газету, шансов выжить не особо много, а? На снимке был изображен смятый в лепешку автомобиль. Это точно, я встал, спустился по лестнице и прошел в туалет, где уселся на унитаз. Я слегка перебрал. Снова встав, я умылся холодной водой. Спустил воду на всякий случай, вдруг кто-то прислушивался. Когда я вернулся на веранду, отец уже отложил газету в сторону и теперь сидел, положив локоть на перила, и я подумал, что он так же водит летом машину опускает стекло и кладет на него локоть. Сколько же ему лет, подумал я и попробовал подсчитать. В мае будет сорок три. Я вспомнил его дни рождения как мы всегда дарили ему один и тот же зеленый лосьон после бритья «Меннен» и я вечно ломал голову, что папа с ним будет делать, у него же борода. Я улыбнулся. Папа поднялся и, покачнувшись, на миг замер, чтобы не потерять равновесие. А потом обычным своим широким шагом двинулся в гостиную, поддернув шорты сзади.
После той нашей встречи мне все сильнее хотелось поехать учительствовать в Северную Норвегию. У этой затеи одни сплошные преимущества. 1) Я поселюсь очень, очень далеко от всех знакомых и буду полностью свободен. 2) У меня будет приличная работа и собственные деньги. 3) Я смогу писать.
И вот я здесь, подумал я и снова посмотрел на страницу лежащей передо мной книги. В конце маленького, ведущего в учительскую коридора, где располагались оба наши туалета, показалась Туриль. Она улыбнулась, но ничего не сказала, а лишь наклонилась и достала со своей полки папку.
Здорово быть учителем! сказал я.
Ты погоди пока она коротко улыбнулась и опять скрылась за дверью.
За окном по двору шел Нильс Эрик со своими учениками. Пять лет назад мне было столько же лет, сколько им сейчас. А через пять лет мне будет столько же, сколько ему.
О, тогда я заживу. Я поселюсь где-нибудь в большом городе, буду писать, пить и жить. И девушка у меня будет красивая, стройная и гибкая, с темными глазами и большой грудью.
Я встал и прошел в учительскую, приподнял большой термос и слегка встряхнул его. Термос был пустой, и я налил в кофеварку воды, положил сверху фильтр, отмерил пять ложек и запустил оркестр булькающий, фыркающий и кашляющий, подмигивающий красным глазом и медленно выплевывающий в прозрачный кувшин черную жидкость.
Как у тебя, пока все хорошо? послышалось подозрительно близко.
Я обернулся. За моей спиной стоял Ричард он пристально вглядывался в меня и широко улыбался. Как это он, интересно, научился бесшумно ходить по школе?
Да, можно сказать и так, я кивнул, тут интересно.
Это верно, согласился он, учитель профессия отличная и непростая. К тому же ответственная, это важно.
Зачем он это сказал? Ему что, показалось, будто именно это мне сейчас и надо услышать? И если так, то почему? Я выгляжу безответственным?
Здорово быть учителем! сказал я.
Ты погоди пока она коротко улыбнулась и опять скрылась за дверью.
За окном по двору шел Нильс Эрик со своими учениками. Пять лет назад мне было столько же лет, сколько им сейчас. А через пять лет мне будет столько же, сколько ему.
О, тогда я заживу. Я поселюсь где-нибудь в большом городе, буду писать, пить и жить. И девушка у меня будет красивая, стройная и гибкая, с темными глазами и большой грудью.
Я встал и прошел в учительскую, приподнял большой термос и слегка встряхнул его. Термос был пустой, и я налил в кофеварку воды, положил сверху фильтр, отмерил пять ложек и запустил оркестр булькающий, фыркающий и кашляющий, подмигивающий красным глазом и медленно выплевывающий в прозрачный кувшин черную жидкость.
Как у тебя, пока все хорошо? послышалось подозрительно близко.
Я обернулся. За моей спиной стоял Ричард он пристально вглядывался в меня и широко улыбался. Как это он, интересно, научился бесшумно ходить по школе?
Да, можно сказать и так, я кивнул, тут интересно.
Это верно, согласился он, учитель профессия отличная и непростая. К тому же ответственная, это важно.
Зачем он это сказал? Ему что, показалось, будто именно это мне сейчас и надо услышать? И если так, то почему? Я выгляжу безответственным?
Угу, ответил я, у меня отец учитель. Тоже на севере, но еще дальше.
Вон оно как! удивился Ричард, он что, сам с севера?
Не-а. Ради налогового вычета поехал.
Ричард рассмеялся.
Кофе будешь? предложил я, скоро сварится.
Ты давай налей-ка в термос, а я попозже выпью.
И он исчез так же бесшумно, как появился. Даже не знаю, что мне меньше понравилось «налей-ка» или «ты давай». И то, и другое звучало чересчур покровительственно. Если мне всего восемнадцать, это же не значит, что ему со мной позволено обращаться как со школьником? Я такой же сотрудник, как и он.
Вскоре урок закончился, прозвенел звонок, и в учительской, один за другим, перекидываясь короткими фразами, стали появляться учителя. Я поставил термос на стол и с чашкой в руках встал возле окна. Ученики уже бегали по двору. Я попытался сопоставить их лица с именами, но вспомнил лишь Кая Руала, мальчика из седьмого класса, возможно, потому, что проникся к нему симпатией, потому, что меня зацепило упрямство в его глазах, которое временами сменялось интересом и даже воодушевлением. И, разумеется, я узнал Лив, красотку-девятиклассницу. В бежевом анораке, синих джинсах и серых стоптанных кроссовках, она стояла возле стены, сунув руки в задние карманы, жевала жвачку и поправляла растрепавшиеся от ветра волосы. И Стиан он тоже стоял там руки в карманах, ноги расставлены и болтал со своим долговязым приятелем.
Я отвернулся от окна. Нильс Эрик улыбнулся мне.
Ты где живешь? спросил он.
Вон там, внизу, ответил я, в квартире на цокольном этаже.
Подо мной, подсказала Туриль.
А тебя куда поселили? спросил я.
Сверху. Тоже в цокольную квартиру.
Ага, подо мной! сказал Стуре.
Вот, значит, как оно тут все, пошутил я. У кого высшее образование есть, тем и квартира достается, и вид из окна, и все, что пожелаешь. А для начинающих и подвал сойдет?
Ага, ты это сразу себе уясни, кивнул Стуре, все привилегии надо заслужить. Я три года в пединституте оттрубил. Хоть что-то мне за это должно перепасть. Он рассмеялся.
Нам теперь, может, еще и сумки за вами носить? сострил я.
Нет, это дело чересчур ответственное. Но предполагается, что утром по субботам вы будете делать у нас дома уборку, он подмигнул.
Я слышал, на выходных в Хеллевике будет праздник, сказал я. Кто-нибудь из вас на него поедет?
А я смотрю, ты быстро освоился, заметил Нильс Эрик.
Это тебе кто сказал? спросила Хеге.
Да просто слышал от кого-то, уклончиво ответил я, и теперь не знаю идти или нет. Одному идти как-то глупо.
Тут такого не бывает, чтоб на праздник в одиночку идти, сказал Стуре. Это Северная Норвегия.
А ты пойдешь? спросил я.
Стуре покачал головой.
Надо семьей заниматься, сказал он, но могу тебе пару советов дать. Если захочешь.
Он засмеялся.
Я думаю туда съездить, сказала Яне.
И я, подхватила Вибеке.
А ты что скажешь? я посмотрел на Нильса Эрика.
Тот пожал плечами:
Может, и съезжу. Это в пятницу или в субботу?