Антология
Сады и бабочки. Антология помнящих об утраченном Рае. ХIХ, ХХ и начало ХХI века
Благодарим всех наших добровольных помощников, высматривавших сады за самыми невозможными стихотворными изгородями и вылавливавших мотыльков и бабочек в пространстве более чем двух веков русской поэзии
@biblioclub: Издание зарегистрировано ИД «Директ-Медиа» в российских и международных сервисах книгоиздательской продукции: РИНЦ, DataCite (DOI), Книжной палате РФ
© Коллектив авторов, 2022
© Ю. А. Беликов, составление, 2022
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2022
Сторож сада поэт Юрий Беликов (Пермь)
Августейшая садовница поэтесса Лидия Григорьева (Лондон)
Ростки эпиграфов
Быть должен кто-нибудь гуляющий по саду,
Среди цветущих роз и реющих семян.
Как странно слиты сад и твердь
Своим безмолвием суровым
Я чувствовал, он будет вечен,
Ужасный, говорящий сад.
Я проснулся в самом сердце сада
Сад всюду рассылал своих послов
Сады и люди всюду ходят рядом
А между тем я помню никогда
мы не имели никакого сада.
Не разрешала власть
И всюду Гефсиманский сад,
Где только есть сады.
Возвращайся в мой сад, я уже починил гамак,
Где мы будем спать нагишом под июльским небом.
Сад мой запущенный Сад, не впустивший меня,
всё же раскроется перед ребёнком моим.
За оградой сада сад.
А за садом вновь ограда.
В который раз томит меня мечта,
Что где-то там, в другом углу Вселенной,
Такой же сад, и та же темнота,
И те же звёзды в красоте нетленной.
Какие травы там, цветы какие
А спросит Пётр, ключарь небесных врат,
Откуда мы? Ответим:
Из России
И прежде всех нас впустят в Божий Сад.
За садом сад Диалог на пути в Эдем
Сторож сада поэт Юрий Беликов (Пермь)
Августейшая садовница поэтесса Лидия Григорьева (Лондон)
Ю. Б. Собирая эту антологию, я вначале на правах составителя предполагал ниспослать ей единоличное предисловие. О том, как я стал «сторожем Сада», о своём многолетнем «послушании Саду» и «охоте за бабочками». Это выглядело бы примерно так: читая стихи русских поэтов, любых больших и малых, нередко полярных и даже, казалось бы, враждебных друг другу, заложников разных времён и эпох, ваш покорный слуга обратил внимание на их явственный, хоть и внутренний, прямо-таки наважденческий сговор они, почти все, за редким исключением, которое ещё предстоит объяснить, оставляли миру стихотворные послания про САД и БАБОЧЕК.
Достаточно было пробежать глазами оглавления той или иной поэтической книги и там уже не по воле моей прорастало: САД САД САД и выпархивало: БАБОЧКА БАБОЧКА БАБОЧКА Словно велась некая тайная перекличка, назывались пароль и отзыв. Это воспринималось на уровне открытия, которым захотелось поделиться.
Я перешерстил собственную библиотеку, затем библиотеки своих друзей и знакомых, не забыл про публичные книгохранилища и, разумеется, про интернет (пока я шелестел страницами, уже подоспела его виртуальная эра!), но результат моих изысканий был одним и тем же. То бишь ошеломляющим.
Русские поэты (я осознанно ограничил себя именно русскими поэтами, однако убеждён, что с поэтами иных языковых стихий происходило и происходит то же самое), так вот, русские поэты, предшественники и современники, знавшие или не знавшие, или знать не желающие друг друга, все как один были очарованы сквозной и ОБЩЕЙ магнетической ТЕМОЙ.
Причём в самих названиях их стихов про сад нередко было заложено его определение, выражающее отношение авторов к описываемому ОБЪЕКТУ (или СУБЪЕКТУ?). У Бориса Пастернака «Плачущий сад», у Николая Заболоцкого «Ночной сад», у Анны Ахматовой «Летний сад», у Юрия Кузнецова «Красный сад», у Станислава Красовицкого «Белоснежный сад», у Анатолия Передреева «Мёртвый сад», у Новеллы Матвеевой «Перевёрнутый сад», у Игоря Шкляревского «Летающий сад» и наконец, у моей нынешней, августейшей собеседницы Лидии Григорьевой «Звёздный сад»
Причём в самих названиях их стихов про сад нередко было заложено его определение, выражающее отношение авторов к описываемому ОБЪЕКТУ (или СУБЪЕКТУ?). У Бориса Пастернака «Плачущий сад», у Николая Заболоцкого «Ночной сад», у Анны Ахматовой «Летний сад», у Юрия Кузнецова «Красный сад», у Станислава Красовицкого «Белоснежный сад», у Анатолия Передреева «Мёртвый сад», у Новеллы Матвеевой «Перевёрнутый сад», у Игоря Шкляревского «Летающий сад» и наконец, у моей нынешней, августейшей собеседницы Лидии Григорьевой «Звёздный сад»
Мне помстилось (именно помстилось, а не подумалось, потому что это было какое-то пра-ощущение): эти явные или подспудные братские и сёстринские, леденящие и единящие переклички есть не что иное как ВОСПОМИНАНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ОБ УТРАЧЕННОМ РАЕ. И, возможно, первым существом, которое там довелось лицезреть Адаму и Еве, был не Змей-искуситель, а БАБОЧКА. Потому что подобного количества стихотворений про змей и собственно Змея-искусителя я в русской поэзии не встречал на фоне неизменных феерических! строф о мотыльках и бабочках
Вот таким бы зачином я отворил калитку в свою (вернее, во всеобщею, однако за годы садовничьего догляда как будто бы ставшую моею) галерею садов ХIХ-го, ХХ-го и начала ХХI-го века; такова была бы первая страница моей коллекции бабочек двух промелькнувших и уже неотвратимо вырастающего третьего столетия. Но
Однажды сеть моя (а я в иные годы по нескольку раз на дню, будто старик из пушкинской сказки, забрасывал поисковую приманку в море интернета) вытянула из его взбаламученных вод золотую рыбку летающую по волнам от Казани до Лондона поэтессу Лидию Григорьеву. И Сейчас я уже могу признаться, что в одном из садков-файлов моего компьютера обозначено: «Сады Лидии Григорьевой».
Однако принцип этой антологии строится на том, чтобы, независимо от природы и величины поэтических дарований, представить всех поэтов равными среди равных (потому что все дети ЕДИНОГО САДА) то есть по одному, но, с моей точки зрения, лучшему или необходимому стихотворению на обнаруженную тему. И если касаемо других авторов я, не избежав некоторых сомнений, определился в выборе, то именно со стихами Лидии Григорьевой было всё по-другому. У неё почти все стихи про САД. Мало того, почти все благоуханны. Какому отдать предпочтение? Укоренить в почве антологии не один, а два-три, пять-восемь, двенадцать?.. Но тогда бы я нарушил жёсткий антологический принцип. Утверждаю: поскольку я по праву, быть может, весьма странноватого садового сторожа обозрел если не все, то большинство САДОВ РУССКОЙ ПОЭЗИИ, такого количества и, самое главное, поэтической плодоносности стихов о садах я не встретил ни у кого. На всём пространстве от ХIХ-го до ХХI-го столетия. От Пушкина до Блока. От Ахматовой до Ахмадулиной. Я не преувеличиваю. Единственный, кто, быть может, в этом смысле способен соперничать с Лидией Григорьевой (причём в диапазоне от предшественников до современников), это живущий в Екатеринбурге поэт Юрий Казарин, творчество которого буквально из стихотворения в стихотворение опутывает ТЕМА САДА. Но не погрешу, если скажу: у Казарина, чьи дачные окна в деревне Каменка выходят на небольшой, правда, временами расширяющийся до бездны, садик, думаю, нет ТАКОГО САДА, который (цитирую текст одной из афиш) «воспитан руками поэтессы Лидии Григорьевой в Лондоне». С одной лишь поправкой: воспитан не только руками поэтессы, но собственно поэтессой. Заботой её сердца и ума. Воспитан как ребёнок.
Само собой, это не могло меня не заворожить. Мне было радостно распознать, что параллельно со мною в ТАЙНУ САДА посвящён ещё, пусть не один, но всё равно редкий человек, который, кроме всего прочего, установил за НИМ фотонаблюдение, о чём свидетельствуют сотни, если не тысячи, заснятых роз, ирисов, камелий, тюльпанов, гортензий Заснятых для того, чтобы явить сей САДОВЫЙ ИЕРУСАЛИМ Человечеству. Так возникла идея нашего диалога.
А ещё я прочёл «Манифест» Лидии Григорьевой (всё-таки я не ошибся в её августейшем характере: есть в ней что-то от императрицы, правительницы), и этот «Манифест» о САДЕ. Понятно, что не о маркизе. О «прообразе Божьего мира». Но здесь я хотел бы у своей собеседницы уточнить: «Ваше Садовое Августейшество, я всегда считал, что сад это ПРАОБРАЗ Божьего мира. Иными словами, сад есть то, что было изначально, что Человечество утратило и что воскрешают поэты, подключая свою ПРАПАМЯТЬ. И сад не то, что, дай Бог, будет. Поелику САД пока что на Божий мир не спроецировался. Тогда не лучше ли возврат к утраченному, нежели его проекция? Или эта подсмотренная мной буковка несущественна?»