Депортированные жители Дерпта с семьями (всего около 460 человек) были разделены и направлены в разные города: представители высших сословий, бургмистры, ратманы, священники и члены большой гильдии в Вологду и Казань; члены малой гильдии в Москву и Великий Устюг; семьи военных в Подмосковье; небольшая часть ремесленников в Воронеж [133]. В 1710 г. договор о капитуляции Ревеля содержал условие возвращения на родину без выкупа всех переселенцев из Нарвы и Дерпта, но в связи с разразившейся турецкой войной выполнение этого пункта затянулось[134]. Лишь в 1714 г. им было позволено вернуться, но не в разоренный Дерпт, а в Нарву, где для них был кров. В 1715 г. бюргеры стали переезжать из Нарвы в Дерпт; этот процесс продолжался еще в 1720-х гг., а в общей сложности на родину вернулись около 45 % переселенцев. Многие добровольно остались в России, т. к. обзавелись там землей, домами и доходными предприятиями; другие, наоборот, не могли уехать, т. к. не имели на это средств[135].
Таким в общих чертах был круг вопросов, которые вставали перед военными и гражданскими властями города при подготовке к обороне; с их заботами мы еще не раз столкнемся в следующих главах. А теперь посмотрим на приготовления с другой стороны к атаке на город.
Обложение крепости
Сбор сведений
Исходя из каких соображений и в какой момент принималось решение атаковать ту или иную крепость? В истории Северной войны есть эпизоды, для которых ответы на эти вопросы известны, но есть и такие, для которых ответы не очевидны доступных источников не хватает, и литература обходит эту тему стороной. Прояснение этих вопросов помогло бы лучше понять, как велась подготовка к осадам, но планирование боевых операций Петровского времени стоит отдельного изучения за рамками нашего исследования.
Когда бы ни было принято решение, требовалось предварительно собрать информацию о крепости, ее укреплениях, вооружении, гарнизоне и проч. Петр озаботился этим как минимум за полгода до объявления войны. В марте 1700 г. он велел отправить в Шведское королевство сержанта Преображенского полка В. Д. Корчмина в Нарву для покупки пушек и заодно для осмотра крепостей Нарва и Нотебург. Тайный характер миссии был по плечу сержанту, царь считал, что «детина кажется не глуп и секрет может снесть»; при этом царь опасался, что отправка «ученого» сержанта в крепости могла вызвать подозрения у шведского резидента Книппера[136]. Не лишним будет вспомнить происшествие в 1697 г., когда в составе Великого Посольства Петр инкогнито посетил проездом Ригу, где слишком пристально изучал укрепления города и был остановлен шведским караульным солдатом. Известно, что этот эпизод оскорбил царя и позднее был использован как один из предлогов к началу войны. Для нас в этом эпизоде важно, что в обязанности часовых входило не позволять незнакомцам осматривать укрепления даже в мирное время.
С началом войны разведывательная деятельность лишь активизировалась, и пригодились знания тех, кто бывал за границей до войны. В частности, в мае 1701 г. семеро ладожских торговых людей составили подробное описание водного пути до Ниена с описанием его укреплений и даже указанием, что земля вокруг сухая и подходящая для траншейных работ. В том же году новгородские дворяне составили «Роспись пути от Ладоги до Канцев» сухим путем, с описанием Нотебургской крепости[137]. Важным источником информации были захваченные языки. Например, захваченный 24 августа 1702 г. на р. Славянке близ Сарской мызы шведский драгун Яган Густав Вегиль был «распрашиван и пытан накрепко», в результате чего П. М. Апраксин получил и передал царю сведения, в т. ч. об укреплениях Ниена и Нотебурга[138]. Подробнее к языкам, а также «выходцам» и дезертирам мы обратимся ниже, поскольку истории этих людей заслуживают отдельного рассказа. Разведывательные рейды не всегда доставляли необходимую информацию. Так, осада Выборга осенью 1706 г. не удалась во многом потому, что войска петербургского гарнизона не собрали заблаговременно необходимых сведений о местоположении крепости; осаду пришлось снять, о чем подробно будет рассказано ниже. Шведский опыт сбора сведений об укреплениях городов, о численности и составе гарнизонов включал опросы путешественников-купцов и дезертиров, а также отправку шпионов [139]. Российская сторона применяла схожий арсенал методов и средств[140]. Судьбу одного шведского шпиона можно узнать из документа походной канцелярии А. Д. Меншикова. В январе 1704 г. крестьяне Ямбургского уезда (лишь в 1703 г. отвоеванного русскими) Савелий Михайлов и Михаил Панкратьев поймали в деревне Орловой «шпика» и доставили его властям. Генерал-майор Иван Иванович Чамберс велел при себе пытать пойманного, который признался, что его звали Сенька и он был послан нарвским комендантом по деревням для «проведывания силы конных и пехотных полков что в которой деревне стоит»[141].
Внезапное нападение
Перед тем как оказаться вовлеченным в длительную осаду с изнурительными работами и кровопролитными штурмами, нападающий мог попытать счастья и атаковать крепость неожиданно, в надежде захватить гарнизон врасплох.
Ряд советов о том, как это сделать, содержится у Курганова в главе «О нечаянном нападении на великие города». В первую очередь он подчеркивает, что внезапно можно напасть лишь на город, в котором гарнизон неисправно несет службу. Поэтому следует узнать порядок отправления караульной службы, численность гарнизона, расположение важных постов в городе, пути скрытного подхода и проч. Такие сведения можно получить, подкупив местного жителя, или отправив в город своего офицера пожить там и понаблюдать за крепостью изнутри.
Когда сведения будут собраны, выбирают неприметное место для проникновения в город. Это может быть труба сточной канавы, которой воспользовались при атаке на Кремону в 1701 г., или другое плохо охраняемое место. Попавшие таким образом внутрь солдаты и офицеры, переодетые в мужицкое, купеческое или женское платье, должны напасть на караульных у ворот, а в это время извне атаковало остальное войско. Либо же пробравшиеся отряды должны были самостоятельно захватить ключевые посты в городе, открыть ворота изнутри и впустить войско. Это были «обыкновенные и многократно употребляемые способы», помимо которых предлагалось придумывать разные другие, смотря по обстановке. При вступлении войска в город в первую очередь следовало взойти на стены, чтобы не дать гарнизону вести огонь из пушек. В городе нужно завладеть казармами и не дать гарнизону собраться вместе для организации контратаки. Если было известно место жительства командующих, туда отправлялись солдаты, чтобы взять тех в плен, гарнизон без начальников оборонялся слабее. Также нельзя было допустить отход гарнизона в цитадель внутри города. В общем, эти рекомендации были те же, что и при штурме с лестницами[142].
В другой главе своей книги Курганов дает рекомендации «о обороне городов от незапных нападений от лестниц, скоропостижных атак и проч.». И снова автор пишет о необходимости соблюдать «все то, что предписано в воинских уставах для охранения городов, отворения и затворения ворот и проч.». Действительно, к началу XVIII в. европейское военное искусство выработало стандартный набор требований к организации караульной и гарнизонной службы. В петровском уставе этим вопросам посвящены главы 59 «О караулах, како оным ходить и сменяться», 60 «О ревелиях (или побудках) и таптах», 62 «О силе и должности караулов как в городе так и в лагере», 63 «О караулах кавалерии», 65 «О рундах», 66 «О патрулях и что при том чинить надлежит» [143]. Не станем воспроизводить многочисленные и подробные уставные положения, а вернемся к советам из книги Курганова.
Если город стоит на реке, то ночью выше и ниже по течению следует выставлять барки с солдатами; в мокром рву зимой регулярно колоть лед; в дни ярмарок удвоить караулы и держать гарнизон в повышенной готовности. Для отражения «эскалады» (штурма по приставным лестницам) следовало хранить на валу «алебарды и бердыши» и другое древковое оружие для поражения и сталкивания нападающих со стены. Сбивать лезущих по лестницам рекомендовалось скатыванием бревен, бомб, гранат, а также горючих вещей (смоленых фашин, горящих бочонков и т. п.). Ночью в ров неодходимо кидать «множество шлагов для его освещения, и чтоб пушки с крепости могли производить желаемое действие над войском, находящимся во рву». Пространство перед воротами должно хорошо простреливаться, чтобы исключить возможность приставления петарды, на случай подрыва ворот иметь запас бревен для преграждения пути внутрь города[144].
История Северной войны знает несколько примеров, когда осаждающий бросался на приступ, как только подходил к крепости. Внезапным нападением было взято наружное укрепление (кронверк) Ниеншанца. Его недостроенный вал был занят частью шведского гарнизона. Так описан этот бой в журнале Гизена: «В 24 день [апреля 1703 г. Б. М.] не дошед до крепости за 15 верст посылал господин фельдмаршал партию с 2000 пехоты под командою полковника Нестерта и Преображенского полку капитана Глебовского плавным путем, которые против 25 дня в ночи щастливо к городу пришли и шведских драгунов 150 человек у самого рва стоящих с посту збили и к бегу принудили, из которых у градских ворот 2 человек взяли, а по том и первым валом овладели. При том щастливом действии зело смелым сердцем и мужественно на один бастион с малыми людьми из той партии жестокое нападение учиняя взошли, но, не имея никакого приуготовления к приступу, за благо разсудили отступить» [145]. В «Юрнале 1703-го года» содержится уточнение: для того чтобы с ходу ворваться в саму крепость, у нападающих не оказалось при себе «лестниц приступных и довольных воинских припасов, а паче гранат ручных и копей» [146]. Данный случай представляет удачное нападение передового отряда на внешние посты вокруг крепости, за которым последовал подход всей осадной армии; внезапный штурм главной крепости, как видно из цитат, не планировался или по крайне мере не был подготовлен.