Что предпочтете вы?
Я вышел из отеля, и Иисус стал мне более симпатичен, чем до встречи с Его Святейшеством. Мне захотелось подойти к кресту распятия и сказать:
Ты знаешь, почему там висишь? Ты совершил ошибку: тебе нужно было заниматься трансцендентальной медитацией, что так же просто, как дышать. Кроме того, ты был бы и гораздо лучшим плотником.
И здесь я столкнулся со знакомым мне деканом из Гарварда. Я знал только одного гарвардского декана, и именно с ним столкнулся. Накануне вечером Махариши битком набил студентами театр Сандерса, а потому я спросил декана, не станет ли трансцендентальная медитация очередным поветрием среди студентов.
Многие студенты сразу ушли, как вы могли заметить, ответил он.
Это совершенно вывело из себя моих жену и дочь, покачал я головой.
Студенты, с которыми я говорил о Махариши, считают, что его учение не для них слишком простое, продолжил декан. По-настоящему все это интересно только народу из «Бостонского чаепития».
«Бостонское чаепитие» «ритм-энд-блюз» клуб в одной из краснокирпичных церквей южного Бостона. Посетители клуба и музыканты преимущественно белые студенты. Клуб является домом движения «Звуки Босс-тауна», «Ньюсуик» назвал его движением «против хиппи и наркотиков».
Похоже, произнес я, это очень хорошая религия для людей, которые не хотят проблем в трудные времена.
В Гарварде есть прыгун с шестом, он утверждает, что благодаря Махариши с каждым разом прыгает все выше и выше.
А болельщики кричат громче и громче.
Моя дочь, которая всегда была приличной художницей, заявила, что теперь она гораздо лучше как художник, и благодарить за это нужно Его Святейшество.
Жена же моя, которая в колледже хорошо писала, решила вновь заняться этим делом. Мне они сказали, что и я сочинял бы гораздо лучше, если бы дважды в день нырял в глубины собственного сознания. К тому же жизнь моя стала бы более радостной.
Единственное, что удерживает меня от занятий медитацией, это лень. Надо выйти из дома, поехать в Бостон и провести там несколько дней. Кроме того, я сомневаюсь, что у меня хватит отваги (и вряд ли мне удастся победить свое чувство юмора) появиться возле чьей-либо двери с фруктами, цветами, чистым носовым платком и семьюдесятью пятью долларами в качестве подарка.
Потому я говорю своей жене всякие гнусности типа:
Что это за святой, который говорит об экономике как разъездной секретарь Национальной ассоциации производителей?
Это люди заставляют его говорить об экономике, отвечает жена. Сам он не хочет, это не его сфера деятельности.
Как Махариши умудрился провалиться в Индии, на родине искусства медитации, но достичь такого успеха у представителей среднего класса Скандинавии, Западной Германии, Англии и Америки?
На то есть, конечно, множество причин.
Может, потому что он говорит об экономике как разъездной секретарь Национальной ассоциации производителей?
Думай что хочешь, говорит жена, и в ее голосе звучит любовь. Она улыбается.
Если его религия приносит столько добра, почему он не идет прямо в трущобы, где люди страдают по-настоящему?
Он хочет распространить свое учение как можно быстрее, а потому начал с влиятельных людей.
Таких как «Битлз»?
Да, среди прочих.
Я знаю, почему влиятельным людям Махариши нравится больше, чем Иисус. Если бы «Битлз» и Миа Фэрроу пошли вслед за Иисусом, тот бы велел им отказаться от своих денег.
И моя жена улыбается.
Стойкость
Время действия: настоящее.
Место действия: северная часть штата Нью-Йорк, большая комната, наполненная пульсирующими, извивающимися, дышащими механизмами, которые исполняют функции различных органов человеческого тела сердца, легких, печени и так далее. Разноцветные трубки и провода поднимаются от механизмов вверх, переплетаются и исчезают в отверстии на потолке. Сбоку чрезвычайно сложная консоль управления.
ДОКТОРА ЭЛБЕРТА ЛИТТЛА, милого, привлекательного молодого врача общей практики знакомит с содержимым комнаты и сутью проекта его создатель и руководитель ДОКТОР НОРБЕРТ ФРАНКЕНШТЕЙН.
ФРАНКЕНШТЕЙНУ 65 лет, он бесчувственный гений от медицины. У консоли, с наушниками на голове, сидит и наблюдает за измерительными приборами и мигающими огнями
ФРАНКЕНШТЕЙНУ 65 лет, он бесчувственный гений от медицины. У консоли, с наушниками на голове, сидит и наблюдает за измерительными приборами и мигающими огнями
ДОКТОР ТОМ СВИФТ, увлеченный работой первый помощник ФРАНКЕНШТЕЙНА.
ЛИТТЛ: О господи! О господи!
ФРАНКЕНШТЕЙН: Да, это почки. А вот там печень. Здесь же поджелудочная железа.
ЛИТТЛ: Удивительно! Доктор Франкенштейн! После того что увидел, я начинаю сомневаться, действительно ли я занимался медициной. И был ли я в медицинской школе тоже вопрос. (Показывает на один из механизмов.) А это ее сердце?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Сердце от «Вестингауза». Если вам нужно сердце, они делают их чертовски хорошо. А вот к их почкам я и на пушечный выстрел не подойду.
ЛИТТЛ: Это сердце, наверное, стоит столько, сколько весь город, где я работал.
ФРАНКЕНШТЕЙН: А поджелудочная весь ваш штат. Это Вермонт?
ЛИТТЛ: Да, Вермонт.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Сколько мы заплатили за поджелудочную железу Да, на эти деньги запросто можно купить весь Вермонт. Раньше никто не изготавливал поджелудочную, а нам она нужна была в течение десяти дней, а то бы мы потеряли больную. Мы обратились ко всем производителям органов: «Парни! Даешь аккордно-премиальную программу по изготовлению поджелудочной! Нам плевать, сколько это будет стоить, но к следующему вторнику нам нужен продукт».
ЛИТТЛ: И у них все получилось!
ФРАНКЕНШТЕЙН: Больная еще жива. И уверяю вас, это ливер недешевый.
ЛИТТЛ: Но ведь пациент может себе позволить такое, верно?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Да уж, расплачивается не страховкой от «Голубого Креста».
ЛИТТЛ: Сколько операций она вынесла? И за сколько лет?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Первую большую операцию я сделал ей тридцать пять лет назад. А всего с тех пор семьдесят восемь операций.
ЛИТТЛ: Сколько же ей?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Сто лет.
ЛИТТЛ: Ну и нервы у дамы!
ФРАНКЕНШТЕЙН: Вы как раз на них и смотрите.
ЛИТТЛ: Я имел в виду какая отвага! Какая стойкость!
ФРАНКЕНШТЕЙН: Мы каждый раз ее вырубаем. Без анестезии не оперируем.
ЛИТТЛ: Да даже и так
ФРАНКЕНШТЕЙН хлопает СВИФТА по плечу. СВИФТ снимает наушник с одного уха, распределяя внимание между консолью и присутствующими.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Доктор Том Свифт. Это доктор Элберт Литтл. Том мой помощник.
СВИФТ: Здрассте!
ФРАНКЕНШТЕЙН: У доктора Литтла врачебная практика в Вермонте. Он оказался в наших краях и попросил об экскурсии.
ЛИТТЛ: Что вы слышите в наушниках?
СВИФТ: Все, что происходит в палате пациента. (Предлагает Литтлу послушать.) Прошу вас.
ЛИТТЛ (слушает): Ничего не слышно.
СВИФТ: Даму сейчас причесывают. Там ее косметолог. Она всегда ведет себя тихо, когда ее причесывают. (Забирает наушники.)
ФРАНКЕНШТЕЙН (СВИФТУ): Нам следует поздравить нашего юного гостя.
СВИФТ: С чем?
ЛИТТЛ: Хороший вопрос. С чем?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Мне известно о той славе, что выпала на вашу долю.
ЛИТТЛ: Какой славе? Мне ничего не известно.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Вы ведь тот самый доктор Литтл, которого «Домашний женский журнал» в прошлом месяце назвал «Семейным врачом года», не так ли?
ЛИТТЛ: А, это? Да, правильно. Даже не знаю, как им это пришло в голову. Но что меня поражает гораздо больше, так это то, что человек вашего масштаба знает об этом.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Я каждый месяц читаю «Домашний женский журнал» от корки до корки.
ЛИТТЛ: Неужели?
ФРАНКЕНШТЕЙН: У меня только одна пациентка, миссис Лавджой. А миссис Лавджой читает «Домашний женский журнал». Поэтому и я его читаю. Об этом мы с ней и говорим о том, что там пишут. Мы и о вас там прочитали в номере за прошлый месяц. И теперь миссис Лавджой повторяет: «Какой это, должно быть, милый молодой человек! Такой понимающий!»
ЛИТТЛ: Вот как?
ФРАНКЕНШТЕЙН: И вот вы здесь, что называется, во плоти. Она же написала вам письмо.
ЛИТТЛ: Да, помню.
ФРАНКЕНШТЕЙН: В год миссис Лавджой пишет тысячу писем. И получает тысячу писем в ответ. Неутомимый корреспондент.
ЛИТТЛ: А как у нее настроение? Радостное?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Если бы это было не так, то в этом была бы наша вина. Ее настроение зависит от того, как работают эти механизмы. Месяц назад ее охватила грусть, а причиной было то, что здесь, на консоли, полетел транзистор. (ФРАНКЕНШТЕЙН протянул руку к консоли и одним движением рычажка переустановил какие-то параметры. Механизмы в комнате скорректировали свою работу.) Вот. Теперь пару минут у нее будет легкая депрессия. (Он снова изменил параметры.) А теперь она будет счастливее, чем прежде. Будет петь как птичка.