За стенами дома происходили войны и революции, грабежи и аресты, а в квартире уклад жизни не менялся, люди сосуществовали мирно, каждый сам по себе в своей комнате-норке.
Однажды вечером мама из госпиталя не пришла. Стелла ждала ее на своем наблюдательном пункте, пока за окном совсем не стемнело.
Наверное, много больных, осталась на дежурство. Завтра придет, сказала Нафиса, укладывая девочку спать.
Но и на следующий день Агата не вернулась. На третий день няня со своей подопечной отправились в госпиталь. Вход на территорию был перегорожен шлагбаумом, на котором трепыхался листок с надписью «Стой! Карантин!». Солдатик, дежуривший в полосатой будке, замахал руками:
Куды претесь? Проход закрыт. Тиф здеся.
Мы маму ищем, умоляюще смотрела на постового Стелла.
Врача Свободову, пояснила Нафиса, работает она здесь, в госпитале.
Не знаю такую, много их. Велено никого не пущать. Ждите. Может, кто из персонала пойдет, спросите.
Ждать под моросящим дождиком пришлось довольно долго, пока выходивший с территории госпиталя мужчина сообщил, что врач Свободова сама заразилась и лежит в тифозной палате.
К вечеру у Стеллы поднялась температура. Болела она тяжело, много дней. А когда пошла на поправку, узнала, что мама не придет больше никогда.
Обе мы с тобой теперь сиротки, сказала Нафиса, обнимая Стеллу. Наши мамы вместе смотрят на нас с небес. А нам как-то надо жить дальше.
Соседка Капитолина помогла Нафисе устроиться на работу. Стелла оставалась одна на целый день и так же, как прежде, вечерами сидела на подоконнике. Ждала няню, а мечтала, что вот-вот из-за угла дома напротив выйдет мама.
А потом в их комнате появился Федор большой, шумный, в тельняшке, плотно натянутой на широкой груди. Стелла невзлюбила его сразу, после первой фразы в ее адрес: «А это что за шмакодявка?»
Ну вот, подначивала ее Танька, теперь узнаешь, что такое отчим. Хотя он тебе даже не отчим. Нафиса ведь тебе никто, значит и он никто. Выгонят тебя на улицу, как кошку!
Все в жизни девочки поменялось. Мамину постель заняли Федор с Нафисой, а Стелла спала на жестком сундуке и с непривычки часто падала с него.
Терпи, говорила Нафиса, видишь, Федор нам продукты приносит, без него мы пропадем. А у него спецпаек!
И Стелла терпела. Часто сидела на кухне, когда Нафиса выставляла ее из комнаты с наказом «не возвращаться, пока не позовут». Она забивалась в уголок широкого подоконника и наблюдала за жизнью двора с другой стороны дома.
Но недолго няня ходила радостная и довольная. Однажды Стелла застала такую картину: пьяный Федор, схватив Нафису за косы, бил ее по лицу. Стелла кошкой прыгнула на его руку и вцепилась в нее ногтями, зубами. Федор взвыл, отшвырнул девочку и, наверное, прибил бы, если бы не прибежавшие на крики соседи. Племянник Прохоровны вместе с Яшкой скрутили буяна, дав возможность Нафисе и Стелле выбежать из квартиры.
В парадном было холодно. Беглянки сидели обнявшись на заплеванном шелухой подоконнике, кутаясь вдвоем в прихваченную няней шаль. На улице быстро темнело, и парадное погружалось в сумерки. Нафиса тихонько плакала, вытирая сочащуюся из разбитой губы кровь.
Выгоню! Вот увидишь, завтра же выгоню этого Федора! Проживем и без него, уверяла она то ли Стеллу, то ли саму себя.
Девочка прижималась к ее мягкому боку и тихонько гладила руку. Из темноты возник черный кот, бесшумной тенью скользнул вверх по лестнице и уселся на ступеньке, уставившись желтыми глазами на людей. У Стеллы от страха сердце сжалось в комочек. Она не знала, кого бояться больше: пьяного Федора или оборотня-профессора. Что это он и есть в обличии кота, девочка не сомневалась. Она соскользнула с подоконника, потянула за руку няню:
Пойдем Пойдем домой скорее, я боюсь я замерзла.
Не сводя глаз с кота, спиной к стене, дошла до двери и юркнула в квартиру. Кот чихнул и продолжил путь наверх.
Федор, как был в тужурке и в грязных сапогах спал поперек чистой постели. Кровь из прокушенной Стеллой руки перемазала покрывало. Нафиса, утирая злые слезы, стянула с него сапоги, приговаривая: «Выгоню паразита! Завтра же выгоню!». Потом взялась промывать и перевязывать рану.
На следующий день Федор никуда не делся, а явился с вещмешком, наполненным продуктами. Выложил на стол и хлеб, и сало, и даже кусок сахарной головки. А еще два дня спустя Нафиса за руку отвела Стеллу в приют для детей-сирот.
На следующий день Федор никуда не делся, а явился с вещмешком, наполненным продуктами. Выложил на стол и хлеб, и сало, и даже кусок сахарной головки. А еще два дня спустя Нафиса за руку отвела Стеллу в приют для детей-сирот.
Ты на меня обиды не держи, деточка, говорила она, отводя взгляд. Тебе здесь будет лучше и сыта, и одета, а главное, учиться будешь! В школу тебе пора ходить, девятый год идет. А со мной что? Я тебе ведь никто, чужая тетка. И денег за тебя мне теперь никто не платит. А мне свою жизнь устраивать надо. Замуж пора, своих деток хочу. Сиротки мы с тобой, каждой надо самой о себе заботиться А я тебя навещать буду, гостинцы приносить
Стелла молчала. Понимала, что ее слова сейчас ничего не значат и ничего не изменят. На прощанье крепко обняла няню, зарывшись лицом в мягкую, пахнущую домом грудь.
Так началась ее жизнь в приюте. С тех пор Стелла больше Нафису не видела. Лишь однажды, перед Рождеством, ей передали открыточку красивую картинку с поздравлением. В ней бывшая няня упомянула о гостинцах, но они до девочки так и не дошли. Эту открытку Стелла хранила под матрасом и часто рассматривала, перечитывала заученные наизусть слова.
Прошло два года. Все дни казались ей серыми. У нее не появилось ни одной подружки или друга. В силу характера Стелла держалась особняком, не умела быть открытой, простой, прослыла гордячкой, за что и получила прозвище Рыжая Фря. Особенно доставалось ей от компании пацанов бывших беспризорников Мазы, Гашеного и Малого. Почему именно эту рыжеволосую девочку выбрали они объектом для своих злых забав, мальчишки и сами не могли бы объяснить. Возможно, она слишком выделялась своими медовыми кудрями, раздражала независимым поведением, нежеланием бояться и подчиняться. На самом деле девочка их отчаянно боялась, но что-то внутри нее не позволяло это показывать.
Стелла сидела на холодном подоконнике, перебирая в мыслях свои обиды. Доставалось ей постоянно, но сегодняшняя выходка была особенно жестокой. А чего ей дальше ждать? Расцарапанное лицо Маза ей точно не простит. И заступиться за нее некому, и деваться некуда Хотя почему же некуда? У нее ведь есть родня. Далеко в Уфе и в Бирске живут тетки, двоюродные братья и сестры. Стелла помнила, как мама возила ее, маленькую, в гости к родственникам. Это была такая замечательная поездка! Ее там баловали, угощали, одаривали подарками. А как весело они играли в парке с сестрами! А Ваня, старший брат, кружил ее на большой подушке, и она визжала от страха и восторга. Вот бы так там и остаться навсегда! Мама обещала, что они обязательно съездят в Бирск еще, но этому не суждено было случиться. Зато она не раз говорила: «Запомни, дочка, мы с тобой не одни, у нас есть семья! Заучи их адрес наизусть». Адрес Стелла помнила и сейчас, вот только как туда добраться не знала. Однажды, в голодные дни их сиротства, она просила Нафису:
Давай уедем в Бирск! Там так хорошо и сытно! Там меня любят.
Где ж взять столько денег на дорогу? Да и поезда теперь почти не ходят, как доберемся-то? Кругом воюют вздохнула няня. И потом, это тебя там любят, а меня никто не ждет. Здесь, в Питере, хоть комната есть, а там мне жить негде и делать нечего.
Стелла смотрела на желтое пятно света от уличного фонаря, пляшущее по грязному заезженному снегу на безлюдной улице. В домах напротив светились редкие огоньки. Она пыталась представить, что сейчас делают люди за тем окном? А за этим? Там, наверное, живут счастливые дети, у которых есть мамы и папы Как говорила Нафиса? «Сиротки мы с тобой, каждой надо самой о себе заботиться». Правильно. Она уже большая, десять лет! Сможет сама о себе позаботиться! И нечего надеяться, что кто-то ее отвезет к семье. Сама доберется! Что с того, что дороги не знает? Язык до Киева доведет. Бежать ей надо из этого приюта, не дожидаясь мести Мазы. Бежать и добираться до Уфы. Главное попасть на вокзал, а там сообразит, как действовать.
На душе у девочки стало легко. Она слезла с подоконника и через пять минут уже спокойно спала, завернувшись в байковое одеяло.
Глава 2. Самостоятельная жизнь
Январь май 1921 года, Петроград.Сбежать из детского дома оказалось совсем несложно. После уроков, когда группа детдомовцев под присмотром Простокваши возвращалась из школы, Стелла замешкалась, якобы завязывая шнурок ботинка, а потом юркнула в подворотню, выбежала на соседнюю улицу и отправилась в противоположную сторону. Гораздо сложнее оказалось добраться до Николаевского вокзала. Девочка, хоть и прожила в Питере всю свою маленькую жизнь, город знала плохо. Многие улицы в центре после революции переименовали, так что даже взрослые петербуржцы путались в названиях и не могли толком объяснить дорогу. Она совсем продрогла и проголодалась, когда, наконец, вошла под своды вокзального зала ожидания. Оглядевшись, направилась прямиком к кассе. Ввинтилась в толпу, пробралась между юбок, ног и мешков и, вынырнув возле окошка, обратилась к нервной кассирше: