Поклонение богам несколько осложняло отношения человека с Судьбой. Боги сами могли принимать облик человека, например, какого-нибудь бродяги, который становился вестником судьбы, и обидеть которого означало тоже самое, что навлечь на себя гнев богов. Духи Судьбы не могли ещё воплощаться в человеке, они могли его только вдохновлять. Так, первые прорицатели считались именно вдохновлёнными мойрами, само слово «вдохновение» изначально как раз означало этот пророческий дар, данный какому-то живому существу. Нередко такую вдохновлённость можно было спутать с одержимостью. Лишь значительно позже термин «вдохновение» начинает использоваться по отношению к поэтам и прочим деятелям искусства. При этом изначальный смысл слова «вдохновение» частично утрачивается, считается, что поэтов вдохновляют именно боги, поэтому поэты нередко похожи на одержимых, и если их спросить, как спрашивал философ Сократ, о смысле их творений, то они сами зачастую не смогут ответить на этот вопрос. Но бог может уже не только вдохновлять человека, но и вселяться в него и принимать его облик. И, кстати, не только человеческий. Издревле считалось, что бог также может принять облик какого-нибудь животного, от крокодила и быка до какой-нибудь птицы. Поэтому к животным также нужно было относиться трепетно, как и к одиноким бродягам и также не наносить им вреда без нужды, дабы не навлечь на себя гнев божий. Охваченные богом люди и животные использовались для наиболее сложных ритуалов жеребьёвки, которые нередко были связаны с жертвоприношениями, поначалу даже с человеческими жертвоприношениями. Например, конфликт двух родов запросто мог привести к кровной мести, которая в конечном итоге могла обернуться гибелью обоих родов. Чтобы избежать такой родовой вражды или минимизировать её эффект, общество прибегало к третейскому суду охваченного богом человека или животного, чтобы тот сделал выбор, какой из двух конфликтующих сторон в конечном итоге присудить победу и при необходимости: представителя какой из сторон принести в жертву? Ритуал обставлялся максимально пышно и торжественно, с боем барабанов, с хоровыми песнопениями и горящими кострами, вся эта эстетика одновременно и легитимировала ритуал и усыпляла тревогу того, кто будет принесён в жертву ради сохранения общества. Под сохранением общества здесь следует понимать вовсе не сохранение какого-то коллектива и стада, а сохранение наиболее ценного, благородного типа, который и служил той опорой, на котором держалось всё иерархичное общество древности. Все понимали, что взаимное истребление благородных акторов приведёт к гибели благородства и наиболее ценного типа, потому, ради сохранения благородства нужно было умертвить одного актора, сохраняя жизнь второму. А поскольку оба они были равны по ценности, то выбор в пользу одного или второго совершался случайным образом, по жребию. При этом нужно понимать, что инициаторами этой практики были как раз эти самые ценные, то есть, самые эксплозивные представители стаи, которые в силу своей природной щедрости готовы были предоставить свою жизнь во власть слепого случая.
Обмен товарами на экспорт и импорт в древности всегда сопровождался подобными ритуалами жеребьёвки. И именно гадания определяли ту долю товара, которая отдавалась племени в качестве подарка, то есть, без обязательной взаимности. Этот подарок можно назвать прототипом пошлины, известным ещё в те времена, когда даже не были изобретены деньги. Эта пошлина существовала задолго до появления государств и таможенных пошлин, которые уже были связаны с обязательной взаимностью. Таможенная пошлина это плата за услугу, в первую очередь за безопасность своего товара и торговли на территории чужого государства, в определённо смысле даже ошибочно называть её пошлиной, и вернее назвать её налогом. Торговая пошлина это именно подарок, который вовсе не подразумевает обязательной взаимности. С изобретением денег изменилось только то, что пошлину стали платить не натуральным продуктом, а валютой. Более того, можно сказать, что деньги изначально как раз и были изобретены для выплаты торговых пошлин, в то время как остальная торговля ещё происходила по бартеру. Прототип денег мы встречаем на тробрианских островах, где племена обмениваются между собой символическими предметами, как бусы и ожерелья. Эти предметы ещё не являются деньгами, на них ничего нельзя купить, но обмен бус на ожерелья занимает несравненно большую часть того времени, что тратится на торговлю. Сама торговля в силу этого по большей части напоминает игру и сложнейший ритуал, в котором купля-продажа товара это самая последняя, короткая и маловажная стадия. Стоит вспомнить хотя бы, что русское слово «торговля» является однокоренным со словом «торжество», что подчёркивает именно игровой, праздный характер товарообмена. В какой-то момент, видимо, роль бус и ожерелий начинают играть монеты из драгоценных металлов, ценность которых подтверждается освящением в каком-нибудь значимом святилище. Храмы в древности зачастую представляли собой ещё и хранилища для денег и монетные дворы, и особенную роль среди них играли именно храмы-прорицатели, задача которых заключалась в том, чтобы бросать жребий. Именно они нотариально заверяли самый главный элемент любой экономики: стоимость самих денег. Делалось это через покупку за деньги некоторых товаров, необходимых святилищу, включая живой товар, то есть невольников, которые таким образом превращались в служителей храма. Невольники это те, кому храм оказывал покровительство, их покупка за деньги вовсе не унижала их до состояния вещей, а, наоборот, возвышала сами деньги и легитимировала их использование для покупки других товаров. Приобретение невольников Дельфийским храмом представляло собой не сделку купли-продажи, а символический ритуал, когда военнопленные, которых могли просто умертвить или отпустить на руины, переходили на службу в святилище, которое платило за них деньги их победителям. При этом платил храм столько, сколько считал нужным, а продавцы радовались, что таким образом избавились от необходимости расправляться с безоружными или как-то иначе решать их судьбу. И всё же, та цена, которая платилась за живой товар, превращалась в текущий курс валюты, который и определял её стоимость при операциях купли-продажи. Иными словами, можно сказать, что деньги, как и частная собственность, произошли из торговых пошлин, и долгое время их стоимость, как и ценность частной собственности, определялись именно размером этих пошлин. И лишь когда торговые пошлины были отменены, их заменило золото, от количества которого в стране и зависел курс той или иной валюты. Когда же золотой стандарт был отменён, и доллар последняя привязанная к этому стандарту валюта была отвязана от золота и отправлена в «свободное плавание», курсы валют стали представлять собой форму договора между группами сверхбогатых в разных странах и международной технократией.