А Вы согласны с тем, чтобы Вас рекламировали, анонсировали в рубрике с таким названием? Или другого нам уже не дано в Год Литературы?
Любовь Сушко 17.08.2015 07:59
Здравствуйте, Любовь!
Дело в том, что моего согласия на подобные акции никто не спрашивает. Мы теперь живем в такую эпоху, когда согласие человека, вообще, мало что значит, а значат лишь продажи, цифры рейтингов, бокс-офисы и доли показов. Поэтому настроение мне Ваше понятно и разделить его я могу, однако, скорее всего, не стану, потому что раздражение «контрпродуктивно», как любят теперь выражаться политики.
Как Вы, кстати, относитесь к таким кульбитам в современном языке? Я бы предложил развить этот способ словообразования и внедрить, например, вот таких монстров: «контрвесело» (предположим, о скучной вечеринке) или «контризящно» (о неловком поступке или высказывании). Мне кажется, тут могут мелькнуть забавные варианты.
Андрей Геласимов 18.08.2015 21:36 Заявить о нарушении / Удалить
Это только подтверждение того, что нигде и ничего они не решают, и делается то, что делается. С именем на обложке или без имени, они те же самые литературные негры. В чем разница-то между тем и этими?
Но у меня лично предвзятое отношение к книге, которая представлена в рубрике «Чтиво», какой бы распрекрасной она не оказалась.
Могут ли что-то сделать писатели для того, чтобы положение хоть как-то изменилось? Не знаю, но делать все равно что-то надо. Знаю, как ведут себя наши ястребы и тренерский штаб, и люди, которые отвечают за то, чтобы стадионы были полные.
Это целая программа работы автограф сессии, благотворительные акции, пикники перед началом сезона, где обязаны быть все хоккеисты и самые звездные в первую очередь. Уж когда был Яромир Ягр у нас, наверное, самый титулованный хоккеист в мире, он не только не мог отмахнуться от этих мероприятий, но был везде первым. А разве должно быть по-другому, если мы хотим быть все вместе.
Мы работаем для вас, болельщики -самое дорогое, что у нас есть, -повторял Раймо Сумманен и президент клуба В. Шалев. А уж их заслуги не сравнятся ни с одним писателем. И если бы кто-то из них сказал, что мне деньги платят, а там хоть трава не расти, они были бы там же, где сегодня находятся наши писатели, увы, все примерно одинаково везде
А что наши издаванты, они и говорить с нами не собираются, стоит только куда-то (непонятно куда) выдвинуться, уже заявление, что на равных он общаться не станет, никакого спасибо в ответ на рецензию не дождетесь, не читаете меня ну и ладно, это ваши проблемы, как ляпнул тупенький Аршавин, за что тут же был распят журналистами и болельщиками Но это в спорте, а творцам все можно. Вот и получили то, что получили, и могло ли быть по-другому?
Мы, конечно, патриоты своей литературы, но мне значительно приятнее общаться с теми же англичанами, поляками, у которых подход к читателю совсем другой. А если бы не трудности перевода, тем более.
Но почему тот же британский классик рад мне больше даже чем я ему, а наш спрашивает,
А тебя издали столько сколько меня? Вот тогда и приходи, когда издадут, я может быть с тобой и пообщаюсь.
При этом о собеседнике он никакого понятия не имеет, да и иметь не собирается. Никогда не думала, что доживу до тех времен, когда бывшая всем литература станет ничем, поводом для того, чтобы сроду не читавшие произведения, заполнили колонку «Чтиво», чем-то и кем-то награжденным. И при всем при том сами изданные авторы раздувались до огромных размеров от сознания собственной значимости и полной никчемности остальных.
То ли еще будет. Но неужели это только цветочки, а каким же будут ягодки, волчьи ягодки, конечно. До чего мы доживем и допишем интересно? Мне на самом деле это интересно.
Прогулки по Венеции в дождь. Две тени
Когда и мне придется переступить черту, а жизнь она такая, от нее умирают все без исключения, там надеюсь отыскать две прекрасные тени, чтобы продолжить разговор, и чем черт не шутит, услышать новые стихотворения одного и размышления другого самого любимого мужчины
И пусть каке Вергилий Данте он ведет меня по своей Венеции
В городке, окутанном туманом,
В мороси внезапного дождя,
Я бреду за тенью, за обманом,
Понимая, что спасти нельзя.
Кто-то там за призрачной чертою,
Вдруг окликнет, позовет во мрак,
И когда душа кричит: Не стоит,
Мало в этой жизни будет драм?
Я ее не слушаю как прежде,
И иду отчаянно на зов,
В городе, на мысе грез, надежде
Мы значенья много придаем,
Там поэт свой зонт в кусты забросил,
И танцует, радуясь дождю,
Не пугает призрачная осень,
Я его потом вдруг полюблю.
А пока я слушаю как снова
На исходе рокового дня,
Просит он забыть, и из былого
Вытащит, упрямую меня.
Это над Венецией тревожно,
Никого, и ничего вокруг,
Он шагает зло и осторожно,
В окруженье призрачных подруг.
Что-то из Ремарка, только что же,
Мне понять, я знаю, не дано,
И мороз проносится по коже,
И старуха, распахнув окно,
Что-то говорит ему и верит,
Что он на свидание придет.
Странный город помнит все потери
И к себе поэта заберет.
Вырваться б из пелены тумана,
И остаться снова за чертой,
Но поэмы странной и желанной
Не услышу в стороне иной.
Потому я под зонтом спасаюсь,
И хочу догнать его опять,
Среди звезд, туманов и красавиц,
Как мне этот странный мир понять.
И когда не в силах дотянуться,
Не желая отпустить к другим,
Я хочу, чтоб он не оглянулся,
Вывел к свету, сквозь тоску и дым
Я бреду за тенью, за обманом,
Понимая, что спасти нельзя.
В городке, окутанном туманом,
В мороси внезапного дождя.
Всем писателям Каждый пишет, как он слышит?
Всем писателям Каждый пишет, как он слышит?
Весна, грандиозные изменения в природе и жизни человека.
Авторы сайта задумываются о теории литературы, о нашем творчестве, что это такое, с чем его едят.
Что-то мне крышу сносит, да?
Ребята, вы, правда прежде, чем писать, составляете план?
Ну, берёте чистый лист и пишете:
1. Вступление. Про Дубровского времени, какие все были гады.
http://proza.ru/2015/02/22/82
Ответила я любопытной девушке примерно так, а вопросы, поставленные в тексте, вероятно, нуждаются все-таки в расширенном комментарии:
Ну как сказать, наверное, тот, кто начинает петь песню или исполнять арию не вспоминает семь нот, как они там звучат в какой последовательности, но он просто обязан попадать в те самые ноты и желательно петь не под фанеру, примерно так и здесь, представление о произведении должно быть, желательно не забыть кого-то из героев, как Булгаков забыл вампиршу, например, желательно знать, что ты хочешь написать, я о жанре, и где-то в записной книжке остаются герои, которые по ходу возникают, чтобы к концу романа помнить кто есть кто и прописать эту линию Да много всяких разных приемов..
Можно ведь просто куском полотна обернуться и разгуливать, но почему-то нам всем хочется костюмчик, и главное, чтобы костюмчик сидел, а вот для этого приходиться кроить, шить, подгонять, желательно чтобы швы были ровными и пуговицы застегивались Но можно и просто обернуться, главное, чтобы внутри бездушная мумия не оказалась
Как ни странно бы это прозвучало, а романы и повести бывают разными. Такими разными, что каких- то общих правил и законов и не выведешь так сразу. И все-таки, о планах и о плане, который просто необходим, если не на бумаге по пунктам, то хотя бы в голове, когда мы обдумываем новую книгу, пытаемся к ней подобраться, представить ее целиком: что было, что будет, чем кончится, чем сердце успокоится.
И уж определиться с тем, что мы пишем просто необходимо, будет ли это повествование с одним главным героем, скажем, роман о князе Святославе, где все будет вернется около него, будет ли это роман в романе, где, по крайней мере, два сюжетных пласта, и придется нам писать и роман о Гении, и роман о Прокураторе, а потом как-то их соединять в сюжете, будет ли это любовный роман, где обязательно должны быть два главных героя, а не героиня одна любимая, иначе это получится исповедь, а никакой не любовный роман совсем другой жанр, как ни странно. И сразу возникает вопрос: что мы хотим писать, что в итоге может получиться?
Ахматова в отчаянии могла писать «Поэму без героя», а любовный роман это повествование с героем, который бы убедил читателя в том, что героиня его действительно любит и есть за что любить.
Если мы определяем все повествование, как детектив, то тут уж придется подумать о том, кто убийца, и населить его героями, на которых будет падать подозрение, понимая, что совершает его тот, на кого и не подумать никогда. И с этим тоже придется считаться. Возможно, сразу раскрыта тайна, кто убил, но тогда какого уровня должно быть повествование, чтобы, зная главную идею, главную интригу, читатель дочитал текст до конца. Не продумав все, просто невозможно написать подобный шедевр Нет, написать конечно, можно что угодно, только зачем?
А авторы сегодня не просто детективы пишут, он становится то мистическим, то историческим, то и вовсе ужастиком, и нам надо учитывать особенности этих жанров, чтобы не возникали читатели о том, что никакой историчности или мистики никакой там сроду не бывало. Чтобы не оправдываться, что хотел как лучше, написалось, как написалось, уж извиняйте, как умел, так и играл, плана не писал, думать ни о чем не собирался
То же самое с триллером, придется напугать читателей и чем сильнее, тем лучше. А для того, чтобы все это было в наличии, если не план, то материалы нам просто необходимы. Мы можем фантазировать, конечно, но фантазия должна на чем-то основываться, она не бывает на пустом месте. Недаром живописцы говорят о том, что, переходя к абстракции, мы должны владеть классикой жанра, иначе остается только мазня, а в нашем случае возня вокруг чего-то не существующего, того, чего не может быть.
Балерина, которая не была ни минуты у станка, наверное, тоже один раз может станцевать, если гнилыми помидорами не закидают, но это будет первый и последний раз. Если хотите минуты славы, не думайте, чего напрягаться, и составляйте никаких планов, оно вам надо, голову ломать?