Зинаида во время этого повествования мучительно предполагала разные причины подобного разговора: что-то случилось с Иваном, нужно съезжать с этой квартиры, Алекс ведет себя неправильно Наконец она решилась:
Дорогой Вольдемар! Вы о чем-то хотите меня попросить? Мы же прекрасно понимаем друг друга, говорите прямо. Я привыкла без обиняков, без обходных маневров. У нас в России говорят в лоб!
Хорошо. Только не обижайтесь. Лучше пообещайте сразу забыть то, о чем сейчас услышите. Выходите за меня замуж. Будьте моей женой!
Возникла невольная пауза. Стало тихо. В голове Зинаиды за одно мгновение пронеслась вся ее жизнь с Иваном: вот ее свадьба; вот они счастливые в свадебном путешествии во Франции; вот рождение сына. Потом сборы Ивана на фронт, ожидания, тревога, переживания, неизвестность. А теперь еще и чужбина. И где Иван? Жив ли? Зинаида вспомнила их совместную поездку к матери в город Моршанск. Тогда Евдокия Степановна ни с того ни с сего поведала Зинаиде семейную сагу о некой Глафире Ковалевой. Далекий родственник свекрови был непосредственным участников событий Смутного времени. Боярин по положению, дипломат по профессии Прозоров Матвей Еремеевич имел жену и двоих детей. Но влюбился в одинокую женщину и между ними случился роман. К 1612 году их связывало не только совместное участие в войне с поляками, но и близкие отношения в условиях опасности. Когда над Отечеством развеялись тучи, жизнь начала налаживаться, Глафира исчезла из жизни Матвея. После ее смерти удалось узнать, что женщина удалилась в дальний монастырь, приняла постриг и до конца дней молилась о здравии своего единственного любимого человека. Евдокия Степановна никаких выводов из сказанного не сделала, но и Зинаиду ни о чем не стала спрашивать. Перед отъездом невзначай заметила, что Зинаида самодостаточная женщина, а такие редко становятся неотъемлемой частью в жизни одного мужчины.
Очнулась Зинаида от того, что заговорил Вольдемар:
Я очень хорошо знаю Ивана Алексеевича, знаю, как он Вас любит, точнее любил, Вас и сына. Но за прошедшее время он нашел бы сто способов дать о себе знать. А годы уходят, Алексу, кроме воспитания, потребуется еще и образование, помощь в поиске себя. А с фамилией Иволгин в Республике сделать карьеру будет сложно. Если хотите подумать, могу ждать сколь угодно!
Дорогой Вольдемар. Я согласна с доводами и Вашим предложением. Но дайте мне время привыкнуть к новому предназначению. Нужно постепенно к этому изменению подготовить сына.
Спасибо, Зинаида Александровна! Мне радостно и приятно, я буду ждать!
Вольдемар остался в своей комнате, а Зинаида ушла к сыну. Вернера с одной стороны мучили угрызения совести перед Иваном, с другой он понимал свою потребность в Зинаиде, и его возможности, которые он может предложить этой еще очень молодой женщине и ее ребенку.
Зинаида, выйдя к сыну, сначала не знала, как смотреть ребенку в глаза. Она ощущала предательство по отношению к его отцу. Но характер немецкой женщины проснулся в ней, и Зинаида до конца убедила себя в правильности своего поступка: «Так будет лучше и ей и Александру».
Глава пятая
Брестский мирный договор развязал руки немцам и австрийцам. К марту 1918 года пространство от Финского залива до Черного моря оказалось оккупированным. Войска немецких генералов Кнерцена и Коха заняли Ростов, Таганрог, Крым. Большевики перевезли Правительство из Петрограда в Москву. На Украине немцы привели к власти гетмана Скоропадского, преданного им во всем, окружили его министрами германофилами.
В доме Скворцовой Иван Алексеевич нашел покой, уют, заботу. Когда Тоня отсутствовала, Иволгин помогал ее матери Елизавете Петровне по хозяйству. Иногда он мыл посуду и полы, топил печь, чистил картофель. Они общались, старушка вспоминала молодость, рассказывала о своей любви к Ивану Сергеевичу, мужу и отцу Тони, о причинах их переезда из Воронежа на Украину. Все в ее рассказах было складно, интересно, а порой захватывающе. Единственно, когда начиналось повествование о периоде их проживания без главы семейства, она плакала. Служил Иван Сергеевич машинистом на железной дороге, водил паровоз между Воронежем и Ельцом. Елизавета Петровна в подобных рассказах не забывала упоминать, что все паровозы делались в России, что за границей не закупали ни одного винтика. Иван Сергеевич очень любил свой паровоз, относился к нему, как к дитяте малому. Однажды под осень прошли проливные дожди и часть полотна размыло. Иван Сергеевич двигался к Воронежу и на разъезде его остановил обходчик. Велел стоять и ждать, когда приедет бригада ремонтников. Иван Сергеевич пошел вдоль полотна, попрыгал по шпалам и понял, что сумеет проскочить. Ежели ждать ремонтников, то сломается весь график движения и главное не смогут предупредить встречный состав. Елизавета Петровна в напряженных местах всегда выдерживала паузу, видимо хотела, чтобы слушатели поволновались. В этот раз она паузу затянула, но в итоге оказалось, что Иван Сергеевич аварийное место проскочил и вовремя привел состав к станции. Его примеру последовал встречный состав, он и покатился под откос. Ивана Сергеевича стали вызывать на допросы, обвиняла в том, что он подал дурной пример и по его вине ущерб составил почти сто тысяч рублей.
Но потом какой-то инженер перепроверил все до секунды и сделал вывод, что кабы Иван Сергеевич стал ждать ремонтника, то встречный поезд с ним бы столкнулся обязательно. С него сняли обвинение, вернули на паровоз, но он человек гордый, взял и уволился. Уехал в Харьков с семьей, где его устроили на ремонтный завод.
Антонина с работы приносила медикаменты, видимо брала без спроса. По пути домой заходила на рынок, покупала что-то из еды, но многое к столу находилось дома, в закромах. Главное, она приносила новости о положении дел в Харькове, на Украине и в России. К началу 1919 года было не ясно, то ли большевики потеснили немецких оккупантов, то ли гетман победил большевиков. В июле в город вошла Белая гвардия. Иволгин собрался было покончить со своим дурацким положением и исполнить давнее желание встать под знамена русского офицерства. Но Антонина, видя настроение новых пациентов (именно в госпиталях оголяются характеры людей, выходит наружу все сокровенное), как могла, отговаривала своего друга:
Поверьте, Иван Алексеевич, это уже не те воспитанные и выдержанные молодцы, холеные щеголи, предупредительно относящиеся к женщине. Это озлобленные, усталые люди неопределенного возраста, хватаются за кобуру по любому поводу, а то и без.
Я вам не верю! Не могут люди за год с небольшим измениться так, что больше напоминают озлобленную толпу, чем организованную армию. Даже если задаться целью, сделать за пятнадцать месяцев из зрелого и воспитанного человека необузданное животное. Может быть один из сотни и то вряд ли.
Вы поверите, наверное, когда меня изнасилует кто-то из этой золотопогонной гвардии. Или убьют просто так
Ну что Вы, Тонечка, я в страшном сне не могу представить Вашу боль. Вы же сама доброта!
Не для всех. Многие больные называют меня бездушной, злой и даже вредной.
Не убедили!
Тогда так! Повязку с глаза мы не сняли. Это согласно старой врачебной рекомендации. Продолжаем применять смягчающие капли и мазь. Избегаем солнечного света, но нужен опытный глазной доктор. Глаз не видит. Одним правым много не навоюешь.
Четыре года на передовой и ни одной царапины. А здесь случайная, глупая драка. Действительно, с одним глазом никому не нужен: ни армии, которой по сути нет; ни семье, к которой поезда не ходят, а пешком не дойдешь.
Первый раз, находясь в зрелом возрасте, Иван заплакал.
Мама очень Вас хвалит и все советует двумя руками держаться за Вас.
Антонина приблизилась к Ивану, обняла его, поцеловала в щеку, как всегда чисто выбритую, и заплакала вместе с ним. Она испытывала к этому человеку такие нежные чувства, что ее сердце готово было разорваться. Ей было жаль его за физическое и психологическое бессилие перед сложившейся ситуацией. Но больше всего, она боялась потерять такого, уже дорогого ей, мужчину.
Однажды Иволгин по просьбе Елизаветы Петровны пошел в сарай. Там на полках должна была храниться коробочка с набором для ремонта обуви. Иволгин никогда не упрямился, исполнял поручения и только по просьбе самой старухи оказывал помощь. К своему счастью или несчастью он обнаружил на полке темные очки без диоптрий. Нужную коробку отдал Елизавете Петровне, а сам устремился в свою комнатушку. Оттер стекла от пыли и примерил находку. План у него созрел еще там, в сарае. Потом он попросил у старухи клюку и отправился на улицу, якобы погулять. Отошел от дома на половину версты, нацепил темные очки, надвинул кепку и поднял воротник пальто. Через очки хоть одним глазом, но Иволгин видел все. Для порядка постукивал клюкой перед ногами. Какие у кого могут возникнуть вопросы к слепому? Дошел до площади, где стоял грузовик и две пушки на лафетах. Вокруг бегали мальчишки и приставали к солдатам. Из подъезда вышла группа офицеров, человек семь-восемь. Иван Алексеевич хотел к ним приблизиться в надежде найти знакомых, но вдруг откуда-то выскочил разъяренный фельдфебель и схватил Ивана за лацканы пальто.
Чего уставился? орал военный дурным голосом, где зрение потерял? Ты служил в ЧК, я тебя узнал! фельдфебель схватился за кобуру.
Стало понятно, чем все это может кончиться, но вступился капитан. Он подозвал сумасшедшего к себе и начал его отчитывать.
Совсем мозги пропили! Разве слепой может служить в ЧК? Подумай остатками своих мозгов.
Иван поспешил уйти восвояси, еще раз убедившись в правоте Антонины.
В декабре 1919 года Красная гвардия вошла в Харьков. Зачистка началась на другой день, сначала с помощью патрулей на улицах. Через неделю начались адресные обыски и аресты. Основные удары наносились по приближенным Старопадского, офицерам Белой армии. Били по дворянам и местной буржуазии. Пик этих событий пришелся на лето 1920 года. Потом все пошло на спад. Жизнь постепенно переходила в мирное русло. В госпиталь поступало меньше раненых, в основном лечили мирные болезни, бытовые травмы.