Я этого опасался запинаясь, ответил Николай. Но надеялся, что у нас все-таки демократическая страна, а все националистические политики говорят, что у нас плюрализм и толерантность.
Ты, Коля, умный человек! с упреком ответил Царев. Но иногда рассуждаешь наивно, как ребенок. В стране, где существует определенная идеология по слогам выговаривал Андрей Иванович своему неразумному ученику прописные истины, не может быть демократии и плюрализма. Была у нас коммунистическая идеология всеобщей, а сейчас выясняется, что тогда не было демократии. И сейчас над нами довлеет идеология. Она введена официально. Делай выводы о демократии.
Националистическая?
Не бросайся такими словами, а то к имеющимся неприятностям добавишь новые, наставительно сказал профессор, внутренне не принимающий нынешнее положение вещей, но приспосабливающийся к ним. Скажем так украинская.
Украинцы разные, снова не выдержал Николай. И идеология нынче не украинская, а галицийская.
Николай! серьезно ответил Царев, видимо, внутренне гневаясь на него. Я тебе говорю одно, а ты прямолинейно другое! Будь более гибок. Ты находишься не у себя в Луганске, куда только протягиваются щупальца, как ты сказал, галицийства, а в Киеве, который ими уже опутан. Будь сдержаннее и разумнее.
Постараюсь, неохотно согласился Николай, открывая по второй бутылке пива. Но было видно, что он не согласен с учителем.
Смотрю я сейчас на тебя, Коля, и мне кажется, что сегодня ты уже достаточно выпил. Может, отложишь дела на завтра, а сегодня отдохнешь? заботливо предложил своему непокорному ученику профессор, зная его упрямство на словах может согласиться, но сделает по-своему.
Нет! Я чувствую себя в хорошей форме. Это остатки ночной выпивки. Вот допью пиво и буду вообще в прекрасной форме, ответил Николай. У меня мало времени. Хочу, кроме ходьбы по всяким инстанциям, поработать в архиве. Может, обнаружу еще какой-нибудь интересный документ. Надо новую монографию заканчивать.
Царев допил пиво и сказал:
Ладно! Раз идешь по инстанциям иди. Зайди в высшую аттестационную комиссию, поговори со Слизнюком. Только вежливо, не лезь в бутылку, осторожно и дипломатично. Ты не знаешь, что он за человек? О нем говорят так рыба! Вроде держишь его в руках крепко моргнул, а рыбы в руках нет. Он из Львова. Поэтому не говори лишнего, не настаивай на своей точке зрения и на своих правах. Пока прощупай почву. Потом встреться с Линченко. Он тебя хорошо знает и ценит. У него хорошие связи в научных кругах. Поговори с ним, как действовать дальше, наставительно говорил Царев. Думаю, часа через два, пока ты туда доедешь будешь действительно в хорошей форме. Только не пей больше, Коля. Хорошо?
«Неужели у меня такой страшный вид, что всем сразу становиться ясно, что я уже выпил?» с неудовольствием подумал о себе Николай и ответил:
Я сейчас еще пообедаю, с утра не ел. Меня уже пригласили на суп. И буду как огурчик. А вечером можно зайти к вам домой?
Да. Я буду дома часам к шести. Приходи. Наша семья всегда рада тебя видеть.
Обязательно приду.
Спасибо, Коля, что немного отвлек меня от дел, дал возможность минутку отдохнуть. Значит, до вечера. И тогда мне расскажешь, где был и как дела. Может, удастся исправить положение с твоей диссертацией и утвердить ее, но по интонации голоса можно было понять, что Царев не верит в успех.
Не прощаюсь.
Хорошо.
Они вышли из гостевой комнаты и Николай, на прощание еще раз махнув профессору рукой, вышел. В приемной находилось несколько человек. Инна говорила с одним из них. Николай прервал их разговор:
Инночка, до вечера?
Конечно. Я приду с подругой. Можно?
Безусловно.
5
Николай постучал в дверь комнаты Федько.
Заходи! послышался голос Петра.
Николай вошел в комнату. У стола стоял Петр, резавший ножом хлеб. Ему помогала накрывать стол девушка.
«Наверное, о ней говорил Петро, подумал Николай. Ей надо в чем-то помочь. Что-то по диссертации». Но в чем конкретно помочь Николай не мог вспомнить, да и не хотелось сильно напрягать память.
Знакомься! обратился к нему Федько. Это Наталья Николаевна Шеина, или просто Наташа. Из Черновиц. Я тебе о ней недавно говорил. А это, Наташа, знакомься тот самый, о котором я тебе много рассказывал, как мы с ним жили во времена аспирантуры, он выдержал паузу и напыщенно произнес: Сам Николай Иванович Матвеев! Петр представил его полностью. Из Луганска он смолк, довольный своей речью.
Инночка, до вечера?
Конечно. Я приду с подругой. Можно?
Безусловно.
5
Николай постучал в дверь комнаты Федько.
Заходи! послышался голос Петра.
Николай вошел в комнату. У стола стоял Петр, резавший ножом хлеб. Ему помогала накрывать стол девушка.
«Наверное, о ней говорил Петро, подумал Николай. Ей надо в чем-то помочь. Что-то по диссертации». Но в чем конкретно помочь Николай не мог вспомнить, да и не хотелось сильно напрягать память.
Знакомься! обратился к нему Федько. Это Наталья Николаевна Шеина, или просто Наташа. Из Черновиц. Я тебе о ней недавно говорил. А это, Наташа, знакомься тот самый, о котором я тебе много рассказывал, как мы с ним жили во времена аспирантуры, он выдержал паузу и напыщенно произнес: Сам Николай Иванович Матвеев! Петр представил его полностью. Из Луганска он смолк, довольный своей речью.
Николай прямо, похмельно-пьяным взглядом, не говоря ни слова и не мигая, уставился в глаза девушки. Это был один из его приемов знакомства с женщинами показать им свое пренебрежение. А там знакомство может быть и удачным. Никакой женщине не хочется, чтобы на нее смотрели, как на пустое место, бессмысленным взглядом. Захочется показать, что и она интересный человек и чего-то стоит, а там
Наталья Николаевна заметно покраснела, видимо, смутившись открыто-нахального взгляда Николая, и первой произнесла:
Здравствуйте.
Но, вглядываясь вглубь ее синих глаз, Николай вдруг почувствовал, что его пренебрежительное отношение к этой женщине исчезает и на смену приходит удивление. Это изменение обнаружило сердце, застучав вдруг быстрее, и зафиксировал мозг, начавший лихорадочно ворошить память, проникая в самые затаенные ее уголки. Глаза его непроизвольно расширились, и он с изумлением вглядывался в эту женщину, будто старался проникнуть внутрь нее. Но сейчас так пристально он смотрел на нее не оттого, что от выпитого шумело в голове, ни потому, что хотел смутить девушку или поразить ее развязной целеустремленностью. Нет! К женщинам он всегда относился ласково и снисходительно, что и привлекало их к нему. Сейчас было что-то иное. Давным-давно забытое, глубокое, выстраданное годами и десятилетиями. Но что это было и когда?.. Он не мог вспомнить, да и времени не было для этого.
Глубоко вздохнув и проглотив тяжелый комок, подкатившийся к горлу, он отвел в сторону взгляд и почему-то хрипло ответил:
Здравствуйте.
Ей на вид было лет тридцать. Может, чуть меньше или больше трудно определить женский возраст с первого взгляда. Ему сорок. Значит, жизни их шли в разных возрастных плоскостях и вряд ли где-то пересекалась. Он ее раньше не видел и не знал. Но что-то в ее облике было до боли знакомое. Невысокого роста, еще достаточно стройная, хотя склонна к полноте. Коротко остриженные каштановые волосы обрамляли круглое розово-белое лицо. Небольшой, аккуратный с тонкими ноздрями нос свидетельствовал о непосредственности ее натуры. Четкая линия рта и полные губы говорили о мягкости и нерешительности ее характера и еще мечтательности. Из-за стекол очков, крепившихся к оправе только своей верхней частью, разливались летним небом голубые глаза. Но в них, как облачко перед будущей непогодой, проглядывала тревога. И вот сейчас в ее глазах появилось множество облачков, которые могли собраться в тучу и разразиться внутри ее непогодой. Она выглядела беззащитной перед надвигающейся грозой и не пыталась от нее укрыться. Она жертвенно шла навстречу грозе, глядя Николаю прямо в глаза. Он это понял и, подавив непонятно откуда растущее изумление в своей душе, как можно спокойнее и безразличнее произнес дрогнувшим голосом:
А мне о вас уже Петя рассказал. Я вас представлял совсем другой
Какой? с напряжением спросила она, и тревога в ее голубых глазах стала расти.
Такой с искусственной веселостью проговорил Николай, внутренне ненавидя себя за это. Сухой, сморщенной, педантичной и аскетичной дамой, круглыми сутками сидящей за книгами
Спасибо за такое сравнение, и тревога в ее глазах стала таять, будто ветер разогнал тучи, а солнце испарило их последние остатки.
А вы в расцвете сил, пытаетесь двинуть науку вперед вернее расширить ее
Спасибо, ответила она и посмотрела на него с нескрываемой благодарностью. Может быть, за то, что он сумел снять ее внутреннее напряжение.