Я Удриан.
Следующие пару дней прошли как во сне. После скорой потасовки девушка привела его в свой дом и представила братьям как героя, спасшего ее от уличных бандитов. Старший брат оказался бородатым и мощным, как медведь, а второй хилым молокососом, едва научившимся бриться. Ее семья отблагодарила Луку добротным ужином с жареной свининой и предложила пожить у них, пока в порт не прибудет его корабль.
Наверное, эти дни стали для Луки самыми счастливыми с момента побега из Амверстага. Ведь теперь он узнал имя своей избранницы, дышал с ней одним воздухом и слушал ее звонкий, удивительный смех.
Каждое утро они прогуливались по главной городской аллее, разговаривая о всякой ерунде. Удриан все говорила и говорила, а он, едва ли слушая подругу, вожделенно смотрел, как капелька пота блестела алмазом на ее пышной груди. Вечерами же Лука уводил свою возлюбленную в амбар, подальше от посторонних глаз, где гладил ее по роскошным волосам, вдыхал ее запах, целовал в шею и городил всякую чушь: о чем думал и о чем думать не успевал, обещая свернуть ради нее горы.
Но счастье Луки вмиг оборвалось, когда на третий день старший брат Удриан вернулся домой и встревоженно сообщил, что по улицам рыщет компания чужаков в поисках «проклятого» и ломится в каждую дверь. От услышанного у Луки кишки завернулись в тугой узел. И он, дождавшись нужного момента, незаметно покинул дом Уд, ни с кем не попрощавшись.
Выхода у него было два: либо вновь бежать за стены Тортейма и сражаться там, либо в порт и проситься на первый отчаливающий корабль. Так как прятаться в лесах Лука больше не желал, ноги сами понесли его к гавани по окольным, вонючим полупустым улочкам, где бегали крысы и гнили отбросы. Видели боги, Лука душу бы продал, лишь бы остаться с Удриан, будь его желание осуществимо. Но Отцу Хаоса только дай посмеяться над человеческим счастьем: на последнем повороте к порту Луку уже поджидали. В переулке перед ним выросли трое мужчин, и лицо одного из них, до боли знакомое, вселило в душу северянина леденящий ужас.
Ланген, выдохнул он, отступая назад.
Сам старейшина пришел за ним, чтобы отправить в Бездну призрак далеких воспоминаний.
Это он! Я же говорил, что он здесь! взревел отец Кейпы. Держите его!
Всю свою жизнь Лука охотился в амверстагских лесах на дичь, мелкую и крупную, но теперь этой дичью был он сам. Он понесся от вооруженных прихвостней Лангена, спотыкаясь о неровно вымощенную дорогу, вдоль бедных халуп и одиноких прохожих, жадно глотая воздух. Мир умалился до каменистой полосы между его сапогами и сапогами преследователей, и это пространство неуклонно сжималось.
С дороги!
Какая-то тучная старуха с корзиной яблок преградила Луке путь. Не сумев увернуться, он налетел на нее, и они вместе повалились на землю.
Нахал! Нахал! истошно завопила она. Поди прочь!
Стой, ублюдок! рявкнул кто-то из преследователей.
Но Луке было плевать как на старуху, так и на наемников. Поднялся и рванул дальше, улепетывая от них без оглядки. Сам того не ведая, он привел неприятелей к тому самому полупустому амбару, где еще вчера миловался с Удриан, и резко осознал, что бежать дальше некуда.
Пора было остановиться и дать им последний бой.
Сколько можно было все это терпеть? Люди, посланные Лангеном, полгода гоняли Луку по бесконечным долинам и лесам, через реки и горы. Заставляли цепляться израненными пальцами за скалы, усыпанные щебнем, и карабкаться на кручи, где камни из-под ног срывались в пропасть. Они вынуждали его бежать целые дни и ночи, без отдыха и сна.
Сколько можно? Конец бегству, конец уловкам.
Лука остановился у дальней стены амбара, где через крышу пробивались яркие, теплые солнечные лучи. Он обратил лицо к свету, дожидаясь, пока вся троица, включая Лангена, предстанет перед ним, оголив оружие. В этот миг Луке подумалось, что, возможно, сегодня он видел свой последний рассвет.
Набегался, паскуда? А вот и Ланген в компании своих подопечных. Все запыхавшиеся, с красными лицами и кривыми ухмылками. Я долго этого ждал.
Не поверишь, старейшина, но я очень рад, что все так сложилось, ответил Лука с необычайным спокойствием. Рука его медленно легла на рукоять кинжала, прикрепленного к поясу.
Неужели готов умереть?
Нет, Ланген. Я чрезмерно рад, что сбежал из вонючей амверстагской дыры. Рад, что успел увидеть другую часть Стармора, где люди не живут, как забившиеся в нору крысы. И я уверен, что меня ждет еще много приключений.
Рот свой закрой и сдохни, осклабился Ланген, и на его изборожденное глубокими морщинами лицо упали лохматые седые патлы.
Я не могу себе этого позволить.
Быстрее, чем это было возможно, безукоризненно гладкое острие вонзилось в заросшее щетиной горло ближайшего наемника. Тот даже вскрикнуть не успел. Только забулькал.
До сего момента Лука еще лелеял надежду, что покинет Тортейм тихо и без особых трудностей, но, как обычно с его надеждами, эта засохла и плода не принесла.
Вновь высверк обнаженной стали, шелестящий хрип. Клекот последнего, сиплого вздоха. Второй наемник пал ниц, не сумев уклониться от разящего и точного удара Луки.
Сражайся или умри! Северянин ожег взглядом обескураженного Лангена. Один на один! Давай закончим с этим!
Что-то не дало Луке покончить с ним так же быстро, как было с его неумелыми бойцами. Боги, где он их набрал? Так же ходил по тавернам и корчмам, обещая деревенским простакам несметные богатства за голову Луки на блюдечке? Они вообще хоть раз участвовали в настоящих боях? Умели обращаться с оружием? Скольких людей Ланген приговорил к смерти в погоне за своей местью?
Они закружили по амбару, словно в танце, выставив перед собой ножи, которыми то и дело пыряли воздух, будто проверяя, с какой стороны сподручнее бить. У Луки не было сомнений насчет отца Кейпы: он был смелым и опытным воином, который однажды разорвал волчью пасть голыми руками. Но хватит ли у него сил в его-то преклонные года выдержать этот бой? И хватит ли Луке смелости и воли убить человека, что когда-то заменил ему отца?
«Танец» тянулся мучительно долго. Ланген не подпускал противника к себе, но и в нападение не рвался. И тут Лука осознал почему тот его изводит. Озарение пришло к нему со вспышкой солнечного света, отразившегося от вспыхнувшего лезвия старейшины. Нож сверкнул перед глазами Луки, оцарапав переносицу.
Охнув, северянин сам перешел в наступление. Поймал нож Лангена, отведя его в сторону лезвия поскребли друг о друга, а затем врезался в старика плечом и повалил вместе с собой на землю.
Они рычали и отплевывались друг другу в лицо, так близко, что Лука разглядел красные жилки в белках выпученных от ярости глаз; они хрипели, надрывали до дрожи все мускулы. Снова заскрежетали лезвия. Каким-то образом Лангену удалось оставить порез на щеке противника, но тут все закончилось: кинжал Луки вошел старейшине в живот по самую рукоять.
На миг северянин даже не поверил, что у него получилось. Он испуганно отпрянул от Лангена, пополз назад, но картина, возникшая перед глазами, не исчезала. Он пырнул отца Кейпы ножом. В самые кишки. Или в желудок. От таких ран люди не выживают. На белой рубахе старика медленно очерчивалось кроваво-красное пятно и с каждой секундой становилось все больше.
Нет, шепнул Лука.
И тут же услышал в голове холодный, поучающий голос Лохарра: «Не поддавайся их отчаянию, не сопереживай им. Они тебе не станут».
Сплюнув на землю, Лука встал на ноги и подошел к лежащему старику, что уже пускал кровавую слюну. Каждый его вдох вырывался из груди с влажным хрипом. Светлые глаза безвольно таращились в потолок.
Мне жаль, что так вышло, сказал северянин и без особой жалости вытащил из Лангена полюбившееся оружие. Обмотанная рукоять кинжала пропиталась потом. Нужно было просто оставить меня в покое.
И закончил мучения Старейшины, пырнув того под кадык.
Когда Лука вновь направился в сторону гавани, нервно поглядывая по сторонам, в его голову закралась нехорошая мысль. «А что, если с Лангеном пришло куда больше людей?» спрашивал он сам себя, и от этого ему становилось дурно.
Но никто его больше не поджидал. Ни в переулке, ни в самом порту. Луке не составило труда вычислить капитана отбывающего корабля, который, все еще стоя на причале, отдавал приказы своей нерадивой команде.
Сколько, говоришь, заплатишь? поморщив нос, хмыкнул капитан торгового судна светловолосый чопорный мужчина в коричневом дублете.
Лука вложил в его ладонь три золотых аланца.
Все, что есть, солгал он.
Капитан отвернулся и в раздумьях пожевал нижнюю губу.
Хорошо, нехотя согласился тот, поглаживая чисто выбритый подбородок. Но до самого Астеросса ты будешь надраивать палубу.
Как скажете.
И вот, расправив паруса, словно крылья, судно под названием «Шепот червя» отправилось в путь. Лука, непривычный к морской качке, вцепившись в ограждения на корме, наблюдал, как медленно между ним и Тортеймом образуется пропасть, полная морской воды. Город радостно сиял в лучах Мирного Ока, но Лука не улыбался его терзала глубокая, непомерная печаль, выжигая в груди дыру.