Ночью, когда все будут спать, подопрём дверь его дома и подпалим.
И концы в воду, как говорится.
Верно надумали, мужики, иначе всем нам хана.
Проговорили твари в человеческом обличье и ночью, крадучись, подожгли дом Епифанцева, но каково же было их удивление, когда в пламени огня не раздалось ни звук о помощи.
Вот те на, и что теперь? Донесут! Хана нам.
Надо в погоню за ними идти.
Дороги во все четыре стороны. Какой пошли, не ведаем.
Как быть?
Повременим. Может быть, объявятся где-нибудь, тогда и покончим с ними.
Поговорили, обсудили и на этом успокоились четыре сельских бандита.
Утром на пепелище деревенский народ не обнаружил останков людей.
Сами пожгли свой дом.
Понятно дело, иначе бы погорели в нём.
Что не жилось людям? плохого никто им не делал.
Неприметно жили, неприметно и уехали.
Говорили селяне, посматривая на пепелище, но никто из них не мог даже помыслить, что поджигателями были они сами. Они с равнодушием отнеслись к новым людям, они с презрением смотрели на переселенцев, и с их равнодушия и презрения, подонки из их же среды не дали спокойно жить бедной крестьянской семье.
(Не бойся врагов в худшем случае они могут тебя убить. Не бойся друзей в худшем случае они могут тебя предать. Бойся равнодушных они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существует на земле предательство и убийство. Бруно Ясенский).
Прибыв в село Чистюньское, Дмитрий направил телегу во двор Пахома Назаровича Якушева, где был с радушием принят. Рассказав Пахому Назаровичу о своей беде, спросил совет, как быть дальше, где лучше устроить жизнь своей семьи.
Обмозговать сие надо, с людьми нужными дело ваше обговорить, а пока устраивайся в доме моём, всем места в нём хватит. Хлеб-соль на столе всегда есть и деткам вашим молока найдётся. Одно плохо, бобылём живу, разносолов готовить не умею, а ежели твоя красавица жена за хозяйство возьмётся, рад буду.
Спасибо, Пахом Назарович, поясно поклонился Дмитрий и впервые за последние три дня спокойно вздохнул полной грудью.
«Неожиданная» встреча.
Ещё три года назад, при проезде Епифанцева через село Чистюньское на новое место жительства в село Романово, Пахом Назарович приметил молодую красивую женщину жену Дмитрия и решил завладеть ею как вещью. Уговаривал Дмитрия обосноваться не в Романово, а Чистюньках, сулил блага и выгоды, прибегал к другим ухищрения, но Дмитрий стоял на своём показывал бумаги, в которых конечной точкой пути было указано село Романово.
Не могу против закона идти, как сказано в бумаге, так и надо поступать. Если здесь останусь, то пока суть, да дело, пока бумаги новые справят и справят ли, неведомо, время уйдёт, земля ждать не будет, пахать и сеть пора, дом ставить надо, не принимая уговоров, отвечал Дмитрий.
И благо. Неведомо как повёл бы себя Якушев, останься Дмитрий у него на постое на длительное время. А повёл бы он себя сообразно своим мыслям. Переселенцев много, убить одного и спрятать «концы в воду», как в переносном, так и в прямом смысле труда большого не надо.
И вот спустя три года подвернулся случай, Дмитрий сам указал его. Не знал какую беду кликает на свою семью. В день бегства из Романово, сразу по прибытии в Чистюньское, рассказал Дмитрий своему «благодетелю» Якушеву всё, что приключилось с ним и его женой Виринеей.
На следующий день Якушев, организатор и руководитель разбойничьей банды, встретился со своим верным помощником Вавилой.
Думка есть, как богатство наше увеличить. Сам я уже не в тех годах, чтобы по дорогам, сёлам, городам и тайге шастать. Помощник нужен и такой есть, товарищ твой Дмитрий Епифанцев. Через пять дней я пойду с ним на реку, сети попрошу поставить, а ты к тому времени дело должен сделать.
Если не смертоубийство, сделаю, а ежели душу загубить надо, то уволь, товарищ он мне, проговорил Вавила.
Почесал затылок Якушев, именно об этом и хотел просить своего помощника, покрутил в голове извилинами, и другая мысль пришла к нему, сказал:
Мысли такой не было. Как же я ни в чём не повинного человека жизни могу лишить?! Помочь ему хочу, о судьбе его пекусь, о жене молодой и детках малых. Встречу тебе, как бы ненароком с ним устрою, поговори с ним, посочувствуй ему, жаловаться будет обязательно, махнул рукой как само собой разумеющееся, и как бы мимоходом предложи нашим делом заняться. Отказываться будет, это само собой, честный он слишком, а ты не дави на него, скажи лишь то, что в самой банде от него проку мало, а как информатор он цену будет иметь великую, т.е. кто, где, когда и по какой дорогой ехать будет и какой груз везёт. Скажи, что реквизируем богатства у кулаков, мироедов и других плохих людей, а трудового крестьянина не обижаем, помогаем товаром, а где и деньгами. Сказал, скрыв от Вавилы свою тайную думу, погубить Дмитрия и завладеть его женой. А ещё в Романово побывай, узнай, что там и как после его выезда из села. Как люди к этому отнеслись, какой у них настрой насчёт Дмитрия? Не думают ли сгубить его, чтобы скрыть следы своих издевательств над ним и женой его?
Всё исполню, ответил Вавила и через пять дней, вновь встретившись с Якушевым, сообщил:
В тревоге они, те, кто измывался над Дмитрием и его женой. Дом его сожгли, погубить его хотели с женой и детьми вместе, да поздно. Как пожгли, поняли, что пустой дом был, выехал Дмитрий с семьёй из села и может заявить на них в полицию, но не знают, где его искать.
Призадумался Якушев, вроде бы и весть хорошая, можно сгубить Дмитрия чужими руками, и опасная, изловят душегубов, вспомнят они всё, на Вавилу укажут, а через него и ему самому не уйти от каторги.
Повременю, время покажет, как быть, подумал Пахом Назарович, а вслух сказал. Завтра на это место приходи. С Дмитрием пойдём сети ставить. Вот ты ему как бы между прочим и намекни, чем он может себе и семье своей помочь.
На следующий день утром Якушев подошёл к Дмитрию и предложил ему пойти на реку сети, вечером поставленные, проверить и вновь их поставить
Сеть поможешь ставить, сказал. Рыбы наловим, к обеду твоя жена Виринея голубушка уху сварит, а к вечеру, дай Бог живы будем, и жареной рыбки поедим.
У реки Дмитрию повстречался его знакомец, с которым он три года назад переселился в Алтайский округ из Орловской губернии.
Потолкуй с товарищем своим, может быть, он тебе дело какое скажет, а я и один справлюсь, сказал Якушев и, усевшись в лодку, погрёб к заветному месту на реке, где обычно ставил сети.
Рассказывай, дружище, какими такими добрыми ветрами занесло тебя в эти славные края? обнимая, с улыбкой приветствовал Дмитрия старый знакомец. Слышал, как три года уже живёшь в селе Романово.
Было жил только не ужился, мил друг Вавила. Народ в той деревне неприветливый оказался, пришлось уехать, ответил Дмитрий.
Вот оно как, горестно вздохнул Вавила. Дела, скажу, у тебя не мёд. Как дальше жить думаешь? Как семью кормить?
Пятно тёмное передо мной, не вижу солнышка светлого. Одно на уме, продам лошадь и в город подамся, печально ответил Епифанцев.
Живал я в городе. Во сто крат там хуже, нежели в деревне, ни дома своего, ни землицы. Всё покупается, а продаётся только из деревни. А денег нет. Все, кто хотел лучшую долю в городе найти, последнее потеряли. Сгинули невесть где, а жены тех бедолаг детишек в детские дома отдали, а сами в гулящие пошли. И ты сгинешь там вместе с семьёй своей, друг мой Дмитрий, горестно покачивая головой, проговорил Вавила.
И как же мне быть? Посоветуй. Ты, вижу, не бедствуешь, одет справно, сапоги лаковые.
Не знаю, что и сказать, задумчиво почесал затылок Вавила. Разве что хотя нет не по тебе это дело.
По мне, по мне, поспешно, я всё могу. Мастеровой я, и в кузне, и по деревянному делу.
Человек ты добрый, мастеровой, только не могу я тебя в своё дело взять, другого оно мастерства требует, ловкости и проворства, а где и того хлеще.
Какое ж такое дело хлёсткое, что моего мастерства мало? удивился Дмитрий.
Разбойное, друг мой Дмитрий, спокойно проговорил Вавила. Разбойное.
Не знаю, Вавила, что и ответить. Оно вроде, и деньги нужны, но и разбоем жить нет желания. По тайге бродить, прятаться семья у меня.
Кто же тебя заставляет по тайге бегать и от семьи тайную жизнь вести. Нет такого умысла у меня. Живи, знай себе в селе, только весточки шли, что и где, да куда какой человек важный или груз богатый идёт. Я тебе укажу место, где вести класть, вот и все твои дела, а за это мы тебе с друзьями благодарность будем слать богатую. Через год дом купишь хороший, хозяйством обживёшься, детишек на ноги поставишь, и жинка твоя по чужим углам скитаться не будет. Подумай, я не тороплю, по дружбе хочу помочь, проговорил Вавила и, назначив следующую встречу через два дня на этом же месте, удалился.
Через некоторое время к берегу причала лодка с Якушевым.
Вот и ладно, справился. Новые сети разбросал, а из тех, что вчера поставил, добрая уха получится и на жарево славная рыба есть, сказал.
По дороге домой на вопрос Пахома Назаровича: «О чём речь вёл с товарищем своим?» Дмитрий пересказал ему весь разговор.
Разбоем предлагал заняться. Правда, не так, чтобы самому людей грабить, а только указывать, кто по какой дороге едет и с каким товаром.
Во-о-он оно что изобразив удивление, протянул Якушев. И что ты решил?
За ответом придёт через два дня, к тому времени всё и обмозгую.