Справедливый вопрос, на который я так же уверенно отвечу: нет, невозможно. Книгу отпечатали в одной из типографий, где выпускают покет-буки. И тираж, скорее всего, немалый, это не штучное производство.
Необычно, верно? Хьюго справился, наконец, со своей скованностью и задал вопрос. Если тираж у книги большой, где остальные экземпляры? И все, вами сказанное, сэр, не дает ответа на вопрос: как книга оказалась на полке, и почему помечена кодом библиотеки?
Он так и не сказал, что книга изменила цвет, вряд ли его свидетельство могло поколебать мнение специалиста, знавшего о книгопечатании столько, что частное наблюдение дилетанта не могло играть никакой роли.
Согласитесь, пожал плечами Говард, ответы на эти вопросы вы должны искать у себя в библиотеке.
А текст? сказала Мария. Вы сказали о краске и бумаге. Что вы можете сказать о тексте?
Так называемый текст как раз и ставит точку, улыбнулся Говард. Очень аккуратные пиктограммы. Выглядят сложными, но на самом деле нарисовать их довольно просто на компьютере, конечно. Здесь только прямые отрезки, прямые углы, похоже на множество лабиринтов, верно? Вы утверждаете, что все пиктограммы разные? С помощью довольно простой графической программы это можно сделать, и кто-то, как видите, сделал сам факт отсутствия одинаковых пиктограмм свидетельствует о том, что это мистификация. Будь это некий язык или попытка подделать какой-нибудь язык, в тексте было бы довольно много одинаковых пиктограмм. На планете нет и не было языка живого или мертвого, в котором символы так или иначе не повторялись бы при создании осмысленного текста.
То есть, заключил Хьюго, забирая книгу из рук Говарда, данный артефакт не представляет ценности ни в полиграфическом, ни в библиографическом смысле?
Вы меня спрашивали о полиграфии. Нет, абсолютно никакой ценности. Библиография? Это не ко мне, господа. Но, если хотите знать мое мнение
Безусловно, быстро сказал Хьюго.
Вы, как библиограф, нашли бы место для этой книги в вашей библиотеке? Можете описать ее библиографическую принадлежность? Можете хотя бы сказать, что это именно текст, а не альбом с рисунками, нарисованными компьютером по программе какого-нибудь шутника?
Хьюго промолчал.
Вот видите. Единственное объяснение чья-то мистификация. Почему именно в вашей библиотеке? Ищите ответ у себя, в Фарго. И знаете, что я думаю? Если вы наберетесь терпения, через неделю шутник даст о себе знать. Они же делают это для паблисити, для скандала, хотят, чтобы о них говорили, чтобы имя попало в прессу. Кстати, если вы напишете заметку для городской газеты
Нет, сказал Хьюго, об этом и речи быть не может.
Он прекрасно себе представлял, что скажет директриса, если заметка о странной книге появится на странице «Фарго таймс».
Тогда ждите, и шутник сам придет, заключил Говард и посмотрел на часы. Если у вас больше нет вопросов
Только один, сказала Мария. В книге триста четыре тысячи восемьсот пять пиктограмм. Столько же, сколько в иудейской Торе, Моисеевом Пятикнижии оригинале, естественно.
Хм Говард пожевал губами. Знаете, мисс, на подобных числовых совпадениях прокалывались многие эксперты. В девяносто третьем мой коллега в Филадельфии получил для экспертизы текст, в котором было шестьсот шестьдесят шесть предложений, а каждое предложение содержало по семь слов. Было известно, кто написал текст, и смысл тоже понятен, но числовые особенности После расследования выяснилось, что у автора нелады с психикой, числовое безумие, у которого есть психиатрическое название, я не помню прошу прощения, психиатрия не моя область.
Конечно, сказал Хьюго. Извините, что отняли у вас время.
Все в порядке! воскликнул Говард и протянул обе руки для пожатия: левую Марии, правую Хьюго. Рад был помочь.
* * *
По-моему, сказал Хьюго, когда они нашли кафе и заняли столик у окна, она стала еще темнее. Ненамного, но все-таки Или мне только кажется?
Он положил книгу на стол так, чтобы она оказалась под яркими солнечными лучами.
Мария провела пальцами по обложке.
Мне тоже кажется При электрическом освещении она выглядит темнее, а сейчас, похоже Но ведь и Говард сказал, что бумага серая.
Оттенок серого, поправил Хьюго.
Оттенок серого, поправил Хьюго.
Что будем делать?
Выпьем кофе и что-нибудь съедим. А потом Господи, вот удивительно: в руки попадает самая странная книга, какие только могут быть
Книга, написанная на языке Бога, добавила Мария.
Книга, возникшая ниоткуда, продолжал Хьюго, не обращая внимания на подошедшую официантку, книга, появление которой совпало с резким скачком количества информации
Вы смотрели этот замечательный фильм, сэр? спросила девушка-официантка и улыбнулась Марии.
Фильм? нахмурился Хьюго.
Про евреев, которые нашли древний манускрипт, и за ними начали охотиться
Нет, не смотрел, с излишней резкостью ответил Хьюго. Нам по чашке черного кофе и Мария, что скажешь об омлете с зеленью? Значит, два омлета.
Все, сэр? подчеркнуто равнодушно спросила девушка.
Пока да.
Послушай, сказал Хьюго, когда официантка отошла от столика, эти фильмы И книги, где герой обнаруживает древний обязательно древний манускрипт, в котором скрыта тайна, способная изменить все представления человечества и так далее. Всегда, как верно сказала эта девушка, за обладателем манускрипта начинают охоту все, кому не лень: спецслужбы, церковь, бандиты, то самое ФБР, где работает мистер Говард, китайцы, русские может, даже марсиане. Всем нужно или самим овладеть тайной, или скрыть ее, чтобы никто ничего не узнал и основы религии (обычно о ней речь) не оказались потрясены.
Некоторые книги очень интересны, Мария отодвинулась от стола, позволив вернувшейся официантке расставить чашки и тарелки. Девушка внимательно прислушивалась к разговору, будто и сама была агентом то ли спецслужб, то ли церковной мафии. Я с удовольствием прочитала «Код да Винчи», хотя понимала, конечно, какими источниками пользовался Браун, и что побудило его соорудить столь странную и нелепую версию.
Официантка хотела что-то сказать, но Хьюго нахмурился, и девушка удалилась, недовольно качая головой.
И везде речь идет о древних рукописях или фолиантах, продолжил Хьюго свою мысль. Причем слухи бегут впереди книги. О том, что книга существует и где-то надежно спрятана тамплиерами, францисканцами, буддийскими монахами, масонами, известно изначально. Никто ни автор, ни описанные им эксперты не сомневается в древности книги, в ее сакральности. В общем, мистический фон подготовлен автором заранее, читатель с первой страницы погружен в действие. Если бы в реальной жизни кто-то где-то обнаружил подобную рукопись, разве могло произойти то, что описано в триллерах? Вот, к примеру, Рукописи Мертвого моря или Евангелие от Иуды. Разве это Евангелие не подрывает основы христианского вероучения?
Нет, решительно сказала Мария. Это апокриф, как он может
Вот и я о том! В жизни не происходит ничего, описанного в фильмах и книгах. Любая рукопись, противоречащая любому вероучению, будет с полным основанием объявлена подделкой, на том все и кончится. А если будет доказана на это потребуется много лет подлинность текста, то его станут изучать ученые, долго и нудно обсуждать и оспаривать каждый знак, каждое слово. В конце концов, манускрипт окажется в музее, и на него придут глазеть тысячи посетителей, среди которых, возможно, окажутся и агенты спецслужб, которых древние тайны нисколько на самом деле не интересуют.
Ты сам себе объясняешь, почему никто не хочет отнять у нас книгу? улыбнулась Мария.
Я объясняю, почему книга никому не интересна! Я представил сейчас, сколько нам придется потратить времени, чтобы заинтересовать кого-нибудь из специалистов
Специалистов в каком вопросе?
Да, ты права. Книжные эксперты в лице мистера Говарда свое слово сказали. Эксперты-лингвисты тоже высказались. И только мы с тобой
Только мы с тобой знаем, что у нас нет времени убеждать, тихо произнесла Мария, чей взгляд был устремлен на книгу, по-прежнему лежавшую посреди стола между сахарницей и кофейником.
Господи, пробормотал Хьюго.
Может быть, туча скрыла солнце, может быть, в кафе в неурочное время включили свет? Такой была первая его мысль. Однако солнце светило так же ярко и жарко, на стол не падала тень, и свет в кафе не горел.
Книга определенно стала серой. Если бы здесь оказался Говард, он не смог бы отрицать факта: книга потемнела. Прошел всего час после разговора.