На прогулке, коей массово баловались и прочие пациенты, ибо находили в ней единственную усладу, Сбитнев заметил странную вещь. Стоило ему пройти мимо кого-нибудь, позвякивая, как человек тут же провожал его сочувствующим взглядом и даже порой оборачивался вслед. Это было тем более удивительно, что знакомств Степан Павлович здесь пока ещё не завёл. Однако люди уделяли ему такое внимание, будто не просто знали его, а знали нечто о нём. «Может, распространились какие-нибудь слухи о моей редкой болезни?» думал Сбитнев, чинно неся свой вес по дорожкам. Впрочем, от беспокойных размышлений его отвлекла дама в чудесной сиреневой накидке.
Степан Павлович, кажется? учтиво обратилась она к нему.
Да, кивнул Сбитнев, приподнимая шляпу.
Ваша тётушка Зинаида узнала, что вы захворали, и отправила меня передать вам эту колоду карт в качестве скромного стимула к выздоровлению.
Дама извлекла из сумочки завязанную шёлковой лентой колоду и протянула её больному. Если Степан Павлович испытывал страсть к яблокам, то его троюродная тётка обожала бридж и преферанс, и, хотя сам он относился к игре весьма равнодушно, подарок принял с радостью.
Поговаривают, вы попали в какую-то нехорошую палату, загадочно промолвила дама.
Отчего же нехорошую? усмехнулся Сбитнев.
Там вроде кто-то погиб или сошёл с ума Болтают, знаете ли.
Мало ли что болтают, фыркнул пациент. Я не придаю всяким слухам большого значения и не боюсь баек.
А вы смельчак, покачала головой дама, улыбаясь благодушно. К сожалению, вынуждена оставить вас. Надеюсь, вы довольны презентом.
Она слегка поклонилась ему с безупречной вежливостью, а затем упорхнула прочь. Рассматривая подарок, Степан Павлович с изумлением обнаружил, что это самая обычная колода из тридцати шести карт, которую деревенские используют для игры в дурака. Вряд ли его гордая манерами аристократки тётка могла прислать такую безделицу. Скорее, она подарила бы вистовую колоду. Однако, и эти беспокойные размышления мгновенно рассеялись, потому что появилась Аделаида Демьяновна, тучная алчная женщина, и принесла целую корзину белого налива. А яблоки превыше всего.
Сбитнев открыл дверь палаты и замер у входа, не решаясь войти. Довольный, с корзинкой наперевес, он выглядел крайне забавно, как влюблённая молодуха, пришедшая с базару. И уж конечно же, он не предполагал увидеть в палате посторонних.
За столом сидели двое подозрительных людей в серых плащах. Когда Степан Павлович, осмелившись, вступил на свою законную территорию, незваные гости даже не взглянули на него.
Что ты мне здесь несёшь, жулик? резко сказал один из незнакомцев. На его голове красовался чёрный цилиндр, тенью сгущая краски сурового лица. У тебя не может быть крестовой шестёрки, ведь мы потеряли её вчера. Кстати, милейший, добавил он, неожиданно поворачиваясь к Сбитневу, Вы случайно не находили здесь нашу карту?
Он украл её и прячет под подушкой, ваше превосходительство, презрительно скалясь, рявкнул второй.
Да как вы смеете? вознегодовал Степан Павлович. Немедленно убирайтесь из моей палаты, а не то я позову главврача!
Слыхали? раздался смешок.
Не слыхали, а слышали, грубо оборвал человек в цилиндре, отвешивая своему напарнику подзатыльник. Зови, милейший, зови. Да смотри, как бы тебя не позвали, и он плюнул в сторону Сбитнева.
Степана Павловича словно оттолкнуло назад; в глаза ударила мерзкая чернота, разъедая; он сделал шаг, два, зашатался, и, не удержавшись, рухнул на пол. Яблоки поскакали в разные стороны; клап-клап-клап Мёртвым грузом упала, словно приклеилась к дощатой поверхности, подарочная колода. Хлоп крякнула дверца шкафа, напоминая о далекой реальности за пределами обморока.
Уже через пять минут над тяжело дышащим на кровати Сбитневым склонился Пётр Моисеевич.
Что с вами, Степан Павлович? Вам стало нехорошо? с заботливой терпеливостью вопрошал врач.
Доктор, я прошу переселить меня в другую палату! задыхаясь, потребовал пациент.
Но извольте, голубчик, мест больше нет! И потом, чем вам не нравится ваша комната? По-моему, она прекрасна, да-да!
Мне здесь дурно, пояснил больной, откидываясь на подушки.
Тем более вас нельзя перевести. Ваша болезнь прогрессирует, несомненно! Впрочем, после усиленной терапии всё пройдет
Мне здесь дурно, пояснил больной, откидываясь на подушки.
Тем более вас нельзя перевести. Ваша болезнь прогрессирует, несомненно! Впрочем, после усиленной терапии всё пройдет
Там за столом играли в карты двое людей, обиженно сказал Степан Павлович. Они глумились надо мной.
Какие глупости, ха-ха, дражайший, ну вы и придумщик! развеселился Брамс. В гошпиталь не может проникнуть никто посторонний. Однако, возможно, из-за ваших болей у вас начались галлюцинации? тревожно добавил он, сам немало задумавшись.
Да нет же, боли не усилились. А ночью за стеной мне к тому же не давали спать! пожаловался Сбитнев. Постоянно смеялись и гремели!
Ах, с этим я разберусь, можете не беспокоиться. Всё мигом наладится, да-да! уверенно заговорил доктор. Теперь он понял, откуда ветер дует, и галлюцинации тут совершенно не причем.
Злой и раскрасневшийся от полученного выговора Виктор Младышев грозно спускался по лестнице.
Миша, подойдите, сурово приказал он старшему санитару.
Михаил Селенский внутренне зажмурился, предчувствуя беду.
Вы там что такое учудили?! гневно произнёс Виктор. Мне старик из-за ваших шалостей такую головомойку устроил, что можно месяц в банях не бывать!
Но Виктор Борисович, Вы же сами нас попросили, замялся санитар. Мы и пошумели немножко ночью в закрытом кабинете, да не более того
Пошумели это ладно, а вот переодеваться и играть в карты в палате у больного это уж слишком! Смотри у меня пригрозил Младышев.
Встряхнув волосами, словно пытаясь сбросить недавние упрёки Брамса, Виктор пошёл дальше.
Михаил Селенский проводил его недоумённым взглядом и пожал плечами. Ему было совершенно невдомёк, о какой такой игре в карты толкует помощник главврача.
IV
В этот же день, принимая выписанные Брамсом таблетки, Степан Павлович почти окончательно убедил себя в том, что незваные игроки ему попросту пригрезились. Если бы не одно «но». На столе, куда он положил найденную накануне шестерку крестей, появилась другая карта бубновый король. Сбитнев уже погрешил на подарочную колоду, однако не обнаружил в ней недостач. Совершенно обескураженный, он, правда, решил вернуть не принадлежащие ему вещи при первой возможности, потому что не имел обыкновения присваивать чужое. И такая возможность ему вскоре представилась.
Примерно к полуночи Степан Павлович проснулся, осознавая, что он не один. Переживания дня заставили его спать лицом к стенке, в страхе натолкнуться ещё на что-нибудь странное. Луна всё также нагло запускала свои пальцы в комнату, рисуя на стене перед ним серебристые узоры. Внезапно холодную тишину прервал густой, не менее холодный голос. От неожиданности пациент вздрогнул под одеялом.
Послушай, ты начинаешь испытывать моё терпение. Сначала шестерка крести, теперь мой любимый бубновый король. Я же велел тебе пересчитывать карты после каждой игры. Таким манером ты растеряешь всю колоду, олух! послышался звук оплеухи.
Смиренно прошу простить неразумного дурака, ответил другой голос, злой, но при этом дребезжаще жалобный и не такой холодный, как первый. Я ведь не мог, ваше превосходительство, подобно вам предугадать, что у нас вознамерятся красть карты.
В этот момент благородный дух Степана Павловича, который живёт в каждом мало-мальски уважающем себя существе, возопил.
Извиняюсь, громко сказал он, слезая с постели и сам дивясь своей смелости, если вам так не терпится играть полной колодой, я могу предоставить вам мою.
Игрок в цилиндре воззрился на него с ледяной насмешливостью. Сбитнев собрал все остатки своего мужества и положил подарок тётки на стол.
Очень любезно с вашей стороны, кивнул ему незнакомец.
Да, льстиво откликнулся его напарник, не хотите ли к нам присоединиться?
Не позорь меня, раздражённо промолвил игрок в цилиндре. Не приставай с бесовством игры к божьему человеку.
Позвольте, возразил Сбитнев, я, будучи страстным поклонником Фейербаха, придерживаюсь атеизма.
А, ну тогда вам ничего не грозит, усмехнулся тот. Тогда всё гораздо проще. Но вы ведь наверняка не играете в дурака, а только во что-нибудь аристократически старомодное?
Ну почему же, с некой надменностью ответил Степан Павлович. Если господам угодно тешить себя деревенской игрой, могу и присоединиться.